Владения Черниговского княжества занимали значительные территории русских земель от Днепра и его притока Сожа на западе до Мурома на востоке, от Псела (притока Днепра), Курска, Рязани на юге, до реки Москвы на севере. Вот и стал первой пробой сил суздальского князя захват земель на Москве-реке у впадения в нее реки Неглинной. В легенде о создании г. Москвы говорится, что пришедшему на берега этой реки Юрию Долгорукому отказался подчиниться некий боярин Кучко, якобы бывший потомком князей племени вятичей. За неподчинение суздальскому князю Кучко был казнен, а его владения были присоединены к землям Юрия Долгорукого. Дочь этого боярина Улиту суздальский князь выдал замуж за своего сына Андрея.
Что-то в этой истории не так! Ведь князь Святослав I еще в 966 г. победил вятичей и обложил их данью. Неужели за почти двести прошедших лет вятичи на Москве-реке так и не вошли в состав какого-либо княжества? Как мог сохраниться на стыке Смоленского, Суздальского и Черниговского княжеств этот островок свободы? Скорее всего, дело было несколько иначе: чуть ниже по течению в Москву впадает река Яуза, в верховьях которой у современного г. Мытищи был волок в реку Клязьму – главную торговую магистраль Суздальского княжества. Именно водораздел бассейнов Москвы и Клязьмы служил границей между Черниговским и Суздальским княжествами, где на волоке и собиралось мыто, т. е. таможенный налог с провозимого купцами товара.
Видимо, Юрию Долгорукому в сложившихся обстоятельствах стало выгодным контролировать торговый поток по Москве в Оку, из Смоленского княжества – в Черниговское, тем более что эти товары по Оке попадали на Волгу, где могли конкурировать с суздальскими товарами. Вот и отнял князь Юрий эти земли вместе с селом Кучково у черниговских князей, которые до этого тоже опустошили какие-то города суздальского княжества, а затем суздальский князь для усиления своих позиций установил союз со Святославом Ольговичем, которого двоюродные братья выгнали из Новгорода-Северского.
«И шедъ С<вя>тославъ и взя люди голядь верх Поротве. И тако ополонишася дружина С<вя>тославля, и прислав Гюргии (Юрий) рече: приди ко мнѣ брате в Московъ. Стослав же ѣха к нему съ дѣтятемъ своим Олгомъ в малѣ дружинѣ, поима со собою Володимера Стославича. Олегъ же ѣха напередъ къ Гюргеви и да ему пардусъ, и приѣха по немъ оць его Стославъ. И тако любезно цѣловастас<я> въ днь пятокъ… и тако быша весели. На утри же днь повелѣ Гюрги устроити обѣд силенъ и створи чсть велику имъ и даль Стославу дары многы, съ любовию и снови его Олгови и Владимиру Стославичю и муже Стославлѣ учреди и тако отпусти и. И обѣщася Гюрги сна пустити ему, яко же и створи» [67, 81; 15].
Если прокомментировать этот эпизод из Ипатьевской летописи, то князь черниговский Святослав Ольгович шел на ладьях с дружиной и сыновьями вверх по реке Протве, древней речной дорогой из Чернигова в северные княжества, где захватил в плен жителей балтийского племени голядь, подданных смоленского князя Ростислава Мстиславича. В верховьях Протвы можно было совершить волок в реку Москву, где его уже поджидал князь суздальский Юрий Долгорукий, которого Святослав давно просил освободить своего брата Игоря Ольговича и занять киевский престол: «Иди в Киев, говорил он: – спаси несчастного и властвуй в земле Русской. Бог помогает тому, кто вступается за утесненных» [29, № 3–88, 149]. Еще можно отметить, что это место в Ипатьевской летописи, где впервые под 1147 г. упоминается Москва, считается отправной точкой для определения возраста Москвы, хотя Тверской летописец сообщает о создании города под 1156 г.: «Князь великий Юрий Владимирович заложил Москву на устии же Неглинны выше рекы Аузы» [67, 15].
В 1149 г. князю Юрию Долгорукому удалось ненадолго занять Киев после кровопролитной битвы с войском Изяслава II Мстиславича. Изгнанный из Киева Изяслав обратился сначала к дяде Вячеславу Владимировичу, но тот, обиженный на племянника, держал сторону своего брата Юрия Долгорукого. Тогда Изяслав послал за помощью к венгерскому королю Гейзе II, чешскому королю Владиславу и великому князю Польши Болеславу Кудрявому. Венгерский король был женат на его сестре Ефросинии, поэтому он первым откликнулся на призыв шурина и прислал ему на помощь 10 тысяч всадников. Поскольку зять князя Изяслава со своим войском в предстоящих военных действиях сыграли немаловажную роль, следует привести характеристику венгров и их воинских возможностей, данную современником этих событий епископом Оттоном Фрейзингерским:
«Венгры имеют злобный вид, ввалившиеся глаза и малы ростом; по нравам же и языку – жестокие варвары. Если король желает выступить в поход, все без малейшего возражения соединяются около него, как один человек. Поселяне (coloni), живущие в селах, когда явится надобность, обязаны доставлять 9 человек из 10 или, по крайней мере, 7 из 8 и снабжать их всем необходимым для войны; другие же остаются для обработки земли. Принадлежащие же к военному сословию только по весьма уважительной причине осмеливаются оставаться дома» [71, 95].
Так что предоставление венгерским королем Гейзой 10-тысячного войска в помощь князю Изяславу, вполне возможно, не столь уж большое преувеличение летописца.
Чешский же и польский государи, будучи сватами Изяслава на свадьбе Гейзы с Ефросинией, сами лично возглавили свои войска и привели их к г. Владимиру-Волынскому, где их Изяслав угощал на славу. Но те, узнав, что князь Юрий Долгорукий со своим братом Вячеславом уже подходит к Волыни, а на усиление к ним торопится галицкий князь Владимирко, стали советовать Изяславу помириться с дядями и предложили ему свое посредничество в переговорах с великим князем киевским Юрием Долгоруким. Мир между сторонами был установлен, иноземцы ушли в свои страны, а князь Юрий обманул племянника и не отдал ему на княжение Владимир-Волынский, Луцк и Великий Новгород со всеми данями. Война возобновилась и длилась полгода, затем, как и все войны, эта тоже закончилась миром, по которому Изяслав отказывался от великого княжения в Киеве, получив за это Владимир-Волынский и Великий Новгород, а Юрий Долгорукий уступил Киев своему старшему брату Вячеславу. В подтверждение этих договоренностей были сыграны свадьбы княжны Ольги, дочери Юрия Долгорукого, с князем Ярославом Владимировичем Галицким, получившим впоследствии прозвище Осмомысл, и другой дочери, неизвестной по имени, с князем Олегом Святославичем.
Однако не для того князь Юрий Долгорукий добивался княжения в Киеве, чтобы вот так просто отдать его брату, тем более и бояре его советовали не передавать Киев слабохарактерному Вячеславу. Юрий предоставил брату Вышгород, где до этого княжил его старший сын Андрей. Изяслав Мстиславич тоже был обманут и, не получив обещанной доли воинской добычи, захватил Луцк, Пересопницу, изгнав оттуда Глеба, сына Юрия Долгорукого. Предполагая, что киевляне поддержат его, князь Изяслав с войском решил возвратить себе Киев, и его предположения оправдались, так как киевляне сделали все возможное, чтобы заставить князя Юрия уйти из города.
Князь Изяслав вновь принял на себя великое княжение, правда, не без спора за киевский стол с дядей Вячеславом. Вскоре против Изяслава выступила коалиция князей галицких, переяславских, черниговских, а к ним присоединился также князь суздальский. Великий князь Изяслав, хотя и призвал себе на помощь дядю Вячеслава, пообещав поделить с ним великое княжение, вновь вынужден был в 1150 г. уступить Киев князю Юрию, несмотря на присутствие в его войсках берендеев, поляков и венгров. Владимирко Галицкий помог Юрию Долгорукому не только занять Киев, но и самостоятельно отвоевал несколько городов на Волыни, которые тоже передал суздальскому князю. На Волынь княжить отправился Андрей Юрьевич, с которым вступил в переговоры князь Изяслав, бежавший то ли в Венгрию, то ли в Польшу, предлагая ему уговорить своего отца уступить Волынское княжество взамен на отказ бороться за киевское княжение в союзе с иноземцами. Однако Юрий Долгорукий отверг эти предложения, несмотря на искреннее желание сына Андрея решить эти вопросы миром.