После майдана 2005-2006. Записки президента
Сегодня мы начинаем эксклюзивную публикацию записей дневникового характера, которые их автор - Леонид Данилович Кучма, Президент Украины (1994-2004 гг.), вел на протяжении 2005-06 годов. В своих дневниках он вспоминает многие ранее не известные широкому читателю события прошлого, рассказывает о том, как развивалась в годы его президентства страна, как формировалась ее политическая элита. Автор говорит о встречах с лидерами разных стран: Путиным, Ианном Павлом II, Берлускони, Колем, Миттераном, Цзян Цзэминем, Чавесом и многими другими.
В прошлом номере мы предложили вашему вниманию небольшой отрывок из этой книги - воспоминания Леонида Кучмы о Борисе Ельцине и получили письма, в которых читатели выразили свое несогласие с оценкой, данной в этой публикации, деятельности первого президента России. Читатели вспоминают войну в Чечне, несправедливую приватизацию и т. п.
В этой связи мы хотим обратить ваше внимание, что мы публикуем не публицистические дискуссионные статьи, а документальные свидетельства одного из активных участников наиболее важных политических событий последних лет в Украине, России, Европе и т. п. Это рассказ о том, что уже стало частью нашей истории. И как бы мы к этому ни относились - одобряли бы или небыли бы согласны с тем, что происходило в те годы, - прошлого уже не воротишь. Колесо истории не повернешь вспять.
Вместе с тем для нашего читателя открывается редкая возможность понять мотивы тех или иных решений Леонида Кучмы, узнать многие секреты формирования украинского государственного и политического механизма. Это очень важно для каждого, кто хочет понять мотивы действий тех, кто ныне у руля власти в нашей стране или в оппозиции.
Перед нами, повторим, документ. Который требует внимательного чтения и осмысления.
Предисловие
В один из первых дней после того, как закончились мои президентские полномочия, я положил перед собой на стол магнитофон, записную книжку с карандашом и несколько книг. Среди них - книги Уинстона Черчилля, Никиты Сергеевича Хрущева и гетмана Скоропадского. Так сказать, для вдохновения.
Многие политики знают, что будут писать мемуары, и ведут детальные дневники. У меня была противоположная позиция. Я думал об этом как о неблагодарном деле, которым никогда не стану заниматься. Никому ничего ты не докажешь. Передо мной была история Советского Союза, все, что происходило после каждой смены руководства. Новый обливал помоями старого. Из всех обвинений в адрес Хрущева, например, меня больше всего возмущали разговоры о том, что при Сталине он был приспособленцем. Как можно игнорировать историческую обстановку, порядки в государстве и многое другое! Попробуй чирикнуть - будешь уничтожен. А быть уничтоженным мало кому хочется.
Я живой человек, с немалым, очевидно, самолюбием, и если скажу, что ничего из того, что обо мне до сих пор писали и говорили, не задевало меня, никто не поверит. Правда, самые пренебрежительные отзывы о себе слышали и такие люди, как Рейган и Ельцин, Коль и Валенса, оба Буша, даже Маргарет Тэтчер. Я был удивлен, когда узнал, что о ней отзывались как о недалекой, малокультурной «лавочнице», которая не способна понять, для чего нужна Англии хорошая система образования и вообще - все хорошее. Принижая сильных мира сего, люди тем самым возвышают себя. Самоутверждение порождает многие поступки и суждения не только правителей, но и их подданных.
В то же время о каждом из названных мною деятелей можно, по-моему, с полным основанием сказать: человек незаурядный. Кто-то по специальности историк, кто-то - юрист, а кто-то - технарь, у кого-то больше образования, у кого-то - меньше, но есть ведь еще такие качества, как хватка, интуиция, способность к обобщениям, историческому мышлению.
Вот Рейган - с его решением ускорить крах тоталитаризма в СССР небывалой твердостью в отношениях с Москвой и программой «звездных войн». Вся американская наука, вся американская бюрократия, все разведсообщество были убеждены, что тоталитаризм в СССР - это очень надолго, если не навсегда. А Рейган почувствовал, что с «империей зла» можно покончить еще при его жизни. Прошло время, и те же самые американцы, которые издевались над «одной извилиной в мозгу третьестепенного голливудского актера», признали его лучшим c 1945 года - своим президентом.
Борис Николаевич Ельцин. За ним числится одно эпохальное решение, которое я могу назвать с ходу. Упразднение СССР. Считается, что это решение ему подсказали Егор Гайдар или Геннадий Бурбулис, что оно, в общем, вызрело в Межрегиональной депутатской группе первого съезда народных депутатов СССР. Я бы добавил предположение, что на советников Ельцина могли произвести серьезное впечатление результаты украинского референдума, состоявшегося 1 декабря 1991 года. Абсолютное большинство голосов получила идея полной государственной независимости Украины. Это, однако, мало что меняет. Принимать-то решение о встрече в Беловежской Пуще с Кравчуком и Шушкевичем пришлось Ельцину. Он так проникся мыслью о бескровном роспуске СССР, что ее вполне можно считать его собственной.
Решение Ельцина идти от тоталитаризма к демократии одной отдельно взятой страной считаю спасительным. Может, он вспомнил ленинское «открытие» о возможности победы социализма «в одной отдельно взятой стране»? Это выражение знал практически каждый советский человек, учившийся в школе. Что оно означает, не всякий мог сказать, но само выражение знали все. Ельцин понял, что выходить из тоталитаризма и строить демократию лучше всего в одной отдельно взятой России. В этом должен был убедиться (да так до сих пор и не убедился) М. С. Горбачев в дни новоогаревского процесса. Без насилия привести к общему знаменателю таких разных людей, такие разные части советской номенклатуры, как российская, прибалтийская, среднеазиатская и прочие, оказалось невозможно. Решение Ельцина спасло миллионы жизней. Он, по его словам, не может себе простить, что дал себя убедить в легкости победы над чеченскими сепаратистами, хотя главным его мотивом была не легкость победы для подъема своего рейтинга, а боязнь цепной реакции распада России. Некоторые, правда, считают, что ошибка или неудача состояла просто в том, что Чечню не отпустили сразу, вместе с союзными республиками. А военных действий на ее территории вряд ли можно было избежать в любом случае. Но если ставить Ельцину в вину потери России в Чечне, то тем более нельзя забывать о его заслуге в предотвращении большого кровопролития на всей территории бывшего Советского Союза.
В связи с этим уместно привести высказывание Черчилля о последнем российском императоре Николае Втором.
«Мало эпизодов Великой Войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в июле - организовать, вооружить, снабдить - 60 армейских корпусов вместо тех 35, с которыми она начала войну».Это произошло после того, как император стал главнокомандующим вооруженными силами России. «Еще 1 марта 1917 года, - пишет Черчилль, - царь был на своем троне. Российская Империя и Русская Армия держались, фронт был тверд и победа несомненна… Строй, который возглавлял Николай Второй, к этому времени выиграл войну для России».
Черчилль дает также очень высокую оценку тому темпу социально-экономического развития, который Россия набрала в конце XIX века и наращивала вплоть до Первой мировой войны. И дальше проводит следующую мысль: если находится столько охотников ставить в вину императору Николаю известные негативные явления его царствования, если столько желающих подвергать уничтожающей критике его личные качества, то он тем более заслуживает, чтобы ему не было отказано и в признании успехов, достигнутых страной в его царствование. Несправедливо и неблагородно говорить об одном, замалчивая другое.