«Я не существую. Я — Арнау Эстаньол», — твердил про себя Жоан. Солдаты продолжали наблюдать за ним.

«Сжигать труп — это, наверное, грех», — думал он и вдруг поднял глаза. О Боже! Бернат смотрит прямо на него!

Жоан остановился в нескольких метрах от повешенного. Он на него смотрит!

— Что с тобой, мальчик?

Один из солдат собрался встать, чтобы подойти к нему.

— Ничего, — ответил Жоан, прежде чем идти дальше, к мертвым глазам, которые уставились на него.

Тем временем Арнау, схватив светильник и бурдюк, выбежал из дому. Он поискал грязь и вымазал себе лицо.

Сколько раз говорил ему отец о своем приходе в город, который его убил. Мальчик обогнул площадь Блат со стороны Молочной площади и Почтовой площади, пока не дошел до Ковровой улицы, как раз туда, где стояли повозки с повешенными. Жоан сидел рядом с казненным отцом, пытаясь сдерживать дрожь, которая его выдавала.

Арнау оставил светильник на улице, повесил бурдюк на спину и ползком двинулся к тыльной стороне повозок, стоявших под самой стеной дворца викария. Бернат был на четвертой повозке; солдаты продолжали болтать возле костра с другого края. Никем не замеченный, мальчик прополз за первыми повозками, но когда достиг следующей, его увидела одна женщина. Какое-то мгновение она смотрела на него, а потом отвела взгляд и вновь погрузилась в свое горе. Арнау забрался на повозку, на которой висел его отец. Жоан, услышав шорох, обернулся.

— Не смотри! — шепнул ему Арнау, и малыш перестал вглядываться в темноту. — И постарайся не дрожать.

Арнау выпрямился, чтобы дотянуться до тела Берната, но какой-то шум заставил его пригнуться. Он подождал несколько секунд и повторил попытку; еще какой-то шум вспугнул его, однако Арнау остался стоять. Солдаты все так же сидели у костра. Арнау поднял бурдюк и начал поливать маслом труп отца. Голова оказалась достаточно высоко, так что ему пришлось стать на носочки и с силой сжать бурдюк, чтобы масло выходило под давлением.

Вязкая струя потекла по голове Берната. Когда масло закончилось, Арнау пошел на Ковровую улицу.

У него был только один шанс. Мальчик держал светильник под мышкой, чтобы спрятать слабо горевшее пламя. «Я должен сразу попасть в цель», — думал он, глядя на солдат и чувствуя, что начинает дрожать от страха. Глубоко вдохнув и стараясь не думать об опасности, Арнау вернулся на площадь Блат. Бернат и Жоан были всего лишь в десятке шагов от него, но пламя выдало мальчугана. Свет, исходящий от светильника, показался на утонувшей во тьме площади наступающим рассветом. Когда солдаты посмотрели на него, Арнау собрался бежать, но уже в следующее мгновение осознал, что никто из них даже не пошевелился. «Зачем они станут это делать? Разве они могут знать, что я собираюсь сжечь тело отца?» Светильник дрожал в его руке. Под взглядами солдат Арнау подошел к месту, где сидел Жоан. Никто не сказал ему ни слова. Арнау остановился у повозки и в последний раз посмотрел на отца. Масло, растекшееся по лицу Берната, скрывало ужас и боль, которые были видны раньше.

Арнау бросил светильник в окоченевшее тело, и оно загорелось. Солдаты подскочили, увидев пламя, и побежали за Арнау. Искры от светильника упали на повозку, на которой собралось масло, стекшее с тела Берната, и она тоже загорелась.

— Эй! — услышал он крик преследующих его солдат.

Арнау невольно обратил внимание на то, что Жоан неподвижно, словно парализованный, сидит у повозки, с головой укутавшись в одеяло. Остальные люди, пришедшие сюда, чтобы оплакивать казненных, молча смотрели на пламя. Погруженные в собственное горе, они, казалось, не понимали, что происходит.

— Стой! Именем короля, стой!

— Беги, Жоан. — Арнау повернулся к солдатам, которые приближались к нему. — Беги! Ты сгоришь!

Он не мог оставить Жоана. Масло, разлитое по земле, вот-вот могло загореться рядом с дрожащим мальчиком.

Арнау хотел было потащить брата за собой, но женщина, которая уже раньше видела его, встала между ними.

— Беги, — поторопила она Арнау.

Мальчику удалось вырваться из рук догнавшего его солдата и убежать. Он мчался к Новому порталу, слыша, как у него за спиной кричат солдаты. «Чем дольше они будут за мной гнаться, тем позже смогут вернуться к телу отца, чтобы погасить огонь», — думал он, задыхаясь от усталости. Солдаты, в полном боевом снаряжении, вряд ли могли настичь мальчика, которого подгонял сам огонь.

— Именем короля! — продолжали кричать преследователи.

Что-то просвистело возле его правого уха, и в тот же миг Арнау услышал, как пика ударилась о землю рядом с ним. Он молнией пересек площадь Шерсти, не обращая внимания на несколько пик, брошенных в него, и побежал вперед, к часовне Берната Маркуса. Когда Арнау добрался до улицы Кардере, крики солдат стали звучать глуше. Он не мог продолжать бежать в сторону Нового портала, где наверняка еще были солдаты. Мальчик рассчитал, что, двигаясь вниз, в сторону моря, он выйдет к церкви Святой Марии, а если пойдет вверх, в горы, то окажется у церкви Святого Петра, поблизости от городских стен.

Арнау отдал предпочтение морю и отправился туда. Обогнув монастырь Святого Августина, мальчик затерялся в лабиринте улиц квартала Меркадаль. Он перескакивал через ограды, пробирался через сады и все время старался оставаться в тени. Когда беглец удостоверился, что его преследует только эхо собственных шагов, он побежал тише.

Идя по Рек Комталь, Арнау достиг площади Ллулль, находившейся возле монастыря Святой Клары, и оттуда без труда дошел до площади Борн, а затем и до улицы Борн, выходившей к его церкви, его убежищу. Когда он собирался нырнуть под деревянный настил у входа в церковь, его внимание привлек поставленный на землю светильник, пламя которого слабо трепетало на ветру. Мальчик внимательно осмотрел место вокруг едва заметного огонька и сразу же увидел фигуру охранника, неподвижно лежащего на земле. Тонкая струйка крови текла у него изо рта.

Сердце Арнау учащенно забилось. За что? Этому стражу нужно охранять Святую Марию. Какой интерес мог быть…

Святая Дева! Часовня Святейшего! Касса бастайшей! Как же он сразу не догадался! Его отца казнили, и он не мог позволить, чтобы теперь надругались над его матерью. Мальчик на цыпочках вошел в церковь Святой Марии и направился к крытой галерее. Слева от него оставалась часовня Святейшего, отделенная пространством между двумя контрфорсами. Пройдя через всю церковь, Арнау затаился за колоннами главного алтаря. Вскоре он услышал шум, доносившийся из часовни Святейшего, и, стараясь быть предельно осторожным, проскользнул к следующей колонне. Оттуда часовня была как на ладони, поскольку ее освещали, как всегда, десятки свечей.

Из часовни по решетке карабкался какой-то человек. Арнау посмотрел на Святую Деву. Казалось, с ней все было в порядке. Он перевел взгляд внутрь часовни Святейшего: касса бастайшей была взломана. Когда вор пытался выбраться наружу, Арнау услышал звон монет, которые бастайши вносили для своих сирот и вдов.

— Вор! — крикнул мальчик, бросаясь на решетку часовни.

Одним прыжком он вскарабкался наверх и толкнул мерзавца в грудь. Тот, застигнутый врасплох, с грохотом упал на пол. Не раздумывая ни секунды, человек быстро поднялся и с силой ударил ребенка в лицо. От удара Арнау упал на спину, успев бросить затуманенный взгляд на Святую Марию.

17

— Должно быть, он упал, пытаясь бежать после того, как ограбил кассу бастайшей — заключил один из королевских офицеров, стоя возле Арнау, который все еще оставался без сознания.

Отец Альберт покачал головой. Как мог Арнау совершить подобное бесчинство? Ведь касса бастайшей в часовне Святейшего находится возле его Святой Девы! Когда солдаты сообщили ему об этом за пару часов до рассвета, кюре подумал: «Этого не может быть».

— Да, отче, — настаивал офицер, — мы нашли у мальчишки этот кошелек. — Он показал кошелек с деньгами Грау, предназначенными для тюремщика и его заключенных. — Что собирался мальчик делать с такой большой суммой?