— Ну, относительно этой энциклопедии все точно известно. А у меня по-другому. Я берусь за аферу. Слушайте внимательно. Как ты полагаешь, Кангэцу-кун, за сколько лет можно выплатить сумму в шестьсот иен, если вносить по десяти иен ежемесячно?

— За пять лет, разумеется.

— Так, за пять. Ну, а как ты полагаешь, Докусэн-кун, пять лет — это короткий срок?

— «В одной мысли десять тысяч лет. Десять тысяч лет — это одна мысль». И короткий, и долгий.

— Это что — из твоих псалмов? Идиотский псалом. Суть в том, что покупателю придется платить шестьдесят раз по десять иен. А привычка — страшная вещь. Если он из месяца в месяц будет повторять одно и то же, то захочет уплатить и шестьдесят первый раз, и шестьдесят второй раз. И будет платить шестьдесят третий раз, шестьдесят четвертый и так далее, и не сможет уже жить, не внося десять иен в каждый очередной срок. Человек представляется как будто бы разумным существом, но у него есть слабость — он часто погрязает в привычках и забывает основное. Я пользуюсь этой слабостью и выколачиваю из него по десять иен в месяц.

— Ну что вы! — рассмеялся Кангэцу-кун, — Разве бывают такие забывчивые люди?

Тут хозяин совершенно серьезно заметил:

— Бывают, бывают. Помню, я выплачивал ссуду, которую мне выдали в университете. Я вносил деньги ежемесячно до тех пор, пока в кассе не отказались принимать мои взносы.

— Вот видите, значит, я прав. Вот перед вами сидит доказательство моей правоты. А тот, кто считает мое пророчество шуткой, обречен на всю жизнь выплачивать ежемесячные взносы, хотя бы было достаточно и шестидесяти раз. Вас, Кангэцу-кун и Тофу-кун, это касается в первую очередь, вы еще неопытны и можете легко поддаться на обман.

— Слушаюсь. Никогда не буду выплачивать больше шестидесяти раз.

— Все это может показаться шуткой, Кангэцу-кун, — заметил Докусэн, — но наш разговор для вас по-настоящему полезен. Возьмем такой пример. Если вот сейчас Кусями-кун или Мэйтэй-кун скажут, что вы должны извиниться перед Канэда за то, что женились без предупреждения, вы будете извиняться?

— Нет уж, от извинений прошу уволить. Конечно, если Канэда захочет передо мной извиниться, я возражать не буду, но у меня такого желания нет.

— А если вам прикажет извиниться полиция?

— Тем более прошу уволить.

— А если министр или титулованная особа?

— Еще тем более.

— Вот видите, какая разница между нашим временем и прошлыми временами. В старину власть могла сделать все. А теперь наступила эпоха, когда и власть не всегда оказывается всесильной. В наше время высочество с любыми полномочиями и с любыми титулами может позволить себе подавлять человека лишь в известных пределах. В наше время чем сильнее власть подавляющего, тем с большим ожесточением ему сопротивляются. Многое изменилось с тех времен, и появились такие вещи, с которыми власть имущие не знают, что делать. Такой мир был совершенно немыслим в старину. Поистине, люди и нравы изменились необычайно. Вот почему пророчество Мэйтэй-куна, хотя его и можно назвать шуткой, приобретает в свете того, что я говорил, совсем другое значение.

— Ну, а раз среди вас есть хоть один человек, который меня понял, — сказал Мэйтэй, — я хотел бы продолжить свое описание будущего. Как справедливо говорил Докусэн-кун, в наши дни упрямцев, которые добиваются своего, пользуясь данной им властью и палками, можно наблюдать со спокойным сердцем. Они совершенно бессильны, и их можно сравнить с комаром, который пытается состязаться с поездом. Большею частью это главари бандитов, вроде нашего Тёхана из переулка напротив. Но я ставлю другой вопрос, и вопрос этот касается не только сегодняшнего дня. Я имею в виду одно общественное явление, свойственное всему человечеству. Это брак. Давайте проследим направление культурной эволюции, и мы увидим, что в отдаленном будущем брак станет явлением немыслимым. Не поражайтесь. Сейчас я объясню. Как уже говорилось, наш век — это век индивидуализма. В старые времена, когда семью представлял муж, уезд — наместник, провинцию — князь, все остальные люди, помимо перечисленных, не были индивидуумами. А если даже и были, то таковыми не признавались. Теперь все изменилось, и каждый стал утверждать свою индивидуальность. Посмотрите вокруг себя. У любого человека такой вид, словно он говорит: «Я — это я, а ты — это ты, и не смей меня касаться». Два человека повстречались на улице и проходят мимо друг друга, при этом каждый думает: «Не только ты человек. Я не хуже тебя». Индивидуализм вошел в нашу плоть и кровь. И если все индивидуумы стали в равной степени сильными, то и слабыми они тоже стали в равной степени. Каждый стал достаточно сильным, чтобы защищать свое «Я» и одновременно слишком ослабел для того, чтобы иметь возможность с легкостью наносить ущерб ближнему. Обретенной силе человек радуется, а слабость вызывает в нем негодование. Он всеми силами тщится защитить себя и одновременно нанести урон соседу. Ясно, что при таких обстоятельствах жить становится тесно. Каждый раздулся так, что того и гляди лопнет, но ему мало места, и он стремится любыми средствами создать вокруг себя свободное пространство. Окончательно измучившись, человек сначала придумал раздельное житье — дети стали селиться отдельно от родителей. В лесных районах Японии до сих пор еще вся семья, весь род спит вповалку в одной хижине. У них еще нет индивидуальности, которую бы стоило утверждать, а если и есть, они ее еще не утверждают. Они довольны тем, что имеют. Зато в цивилизованном обществе считается ужасным, если дети или родители не имеют возможности настоять на своем, и потому, безопасности ради, родители и дети живут раздельно. В более цивилизованной Европе такой порядок существует уже давно. А если и случается, что родители и дети живут под одной крышей, то сын одалживает у отца деньги под проценты и платит ему за пансион. Такой прекрасный обычай возник потому, что отец научился ценить в сыне индивидуальность. Такие нравы необходимо по возможности скорее импортировать в Японию. Родственники разошлись уже давно. Родители отделяются от детей на наших глазах. Но должно появиться желание отделиться еще от чего-нибудь, ибо с развитием нетерпимой индивидуальности неизбежно будет расти и уважение к ней. И вот настанет очередь расстаться супругам. В наше время супругами называют мужчину и женщину, которые живут под одной крышей. Это ошибка. Чтобы быть супругами, необходима гармония характеров. В старину такая гармония существовала. Говорили: «В двух телах одна душа». На первый взгляд казалось — вот муж и жена, их двое, на самом же деле был только один. И после смерти муж и жена оборачивались в одного человека. Дикие были нравы. Теперь это невозможно. Муж остается мужем, жена — женой. Жена приходит к мужу, уже закалив в гимназии свою индивидуальность, стриженая, в юбке, и она, естественно, не может сделаться такой, какой ее хочет видеть муж. А если такое случится, про нее скажут, что она не жена, а кукла. Чем умнее женщина, тем более чудовищные формы принимает ее индивидуальность. Чем больше она развита, тем меньше шансов, что она будет соответствовать индивидуальности мужа. И вот между мужем и женой начинаются конфликты. И как раз те, кого называют умными, примерными женами, все дни напролет воюют с мужем. Далее, с ростом ума и примерности жены растут и испытываемые супругами мучения. Они становятся столь разнородными, как вода и масло. И хорошо было бы, если бы вода и масло спокойно сохраняли свои уровни, но они вступают в реакцию, и дом начинает содрогаться, как во время великих землетрясений. Наконец люди начинают понимать, что дальше жить вместе немыслимо…