— Это и называется английским вкусом? — спросил Кангэцу.

— А я слыхал о таком случае, — сказал хозяин. — Это тоже произошло в Англии. Офицеры одного полка устроили угощение для какого-то нижнего чина. Нижний чин был, видимо, непривычен к банкетам, и когда после угощения принесли блюда с водой для мытья рук, он эту воду выпил. Тогда командир полка вдруг провозгласил в его честь здравицу и тоже одним духом выпил воду из своего блюда. И все офицеры последовали его примеру.

— Известна еще такая история, — сказал Мэйтэй, которому молчать было невмоготу. — Однажды Карлейль получил от королевы приглашение на аудиенцию. Он еще не был знаком с правилами этикета, установленными при дворе. К тому же он вообще был человеком со странностями. Он вошел в зал, сказал: «Ну, как дела?» — взял стул и уселся. Стоявшие позади королевы фрейлины захихикали… нет, хотели было захихикать, но тут королева обернулась к ним и подала знак садиться. Карлейль, таким образом, избежал глупого положения. Вот как была снисходительна и добра королева.

— Ну, так то Карлейль, — заметил Кангэцу-кун. — Карлейлю было бы наплевать, даже если бы остальные продолжали стоять.

— Оставим в стороне сознательную доброту, — сказал Докусэн-кун. — К сожалению, чем человек сознательнее, тем труднее ему быть добрым. Говорят, что грубость нравов исчезает пропорционально росту культуры, люди становятся все более вежливыми. Но это ошибка. Как может человек оставаться спокойным, если у него так сильно развито самосознание? Это только на первый взгляд кажется, что он тихий и вежливый. Отношения людей друг с другом доставляют им неисчислимые муки. Каждый чувствует себя борцом перед решающей схваткой. Со стороны человек как будто спокоен и миролюбив, а в душе у него кипит яд.

— Вот и драки в старину были невинными, — захватил инициативу Мэйтэй. — Пользовались только грубой силой. А сейчас пользуются способами более утонченными, и это тоже способствует усилению самосознания. Бэкон сказал: «Побеждать природу, опираясь на ее силы». Как ни странно, это выражение можно применить и к современной драке. Совсем как джиу-джитсу. Одолевать противника, используя его же силу…

— Или вот гидроэлектроэнергия, — подхватил Кангэцу-кун. — Мы не противимся силе воды, а используем ее и превращаем в электричество.

Докусэн— кун тут же вставил:

— Поэтому в нищете тебя связывает бедность, в богатстве связывает богатство, в печали связывает печаль, а в радости связывает радость. Гений гибнет от своей гениальности, мудреца поражает собственная мудрость, а одержимого, как Кусями-кун, враг захватывает в свои сети, используя его одержимость.

Мэйтэй— кун закричал: «Ого!» -и захлопал в ладоши, а хозяин проговорил ухмыляясь:

— Не так-то это просто сделать.

Все захохотали.

— А отчего погибнут такие, как Канэда?

— Жена погибнет от Носа. Самого Канэда погубит его алчность. Его подручные сдохнут от своей склонности к сыску.

— А дочь?

— Дочь? Трудно сказать. Я ее не видел. Ну, скажем, ее погубит страсть к роскоши и к жирной пище. Или она станет пьяницей. Но от любви она не погибнет, нет. Возможно даже, станет нищей бродяжкой.

— Ну, это уже слишком, — запротестовал Тофу-кун. Ведь он посвятил ей свои новые стихи.

— Это великие слова, — продолжал Докусэн тоном проповедника. — «Откажитесь от нелепого стремления иметь жилье и собственность, проникнитесь добрыми намерениями!» Пока человек не станет таким, он всегда будет мучиться.

— Ну, ты не очень-то распинайся, — заметил Мэйтэй. — А то еще действительно заживешь кверху ногами на манер своей молнии с весенним ветром.

Хозяин объявил ни с того ни с сего:

— Если цивилизация и дальше пойдет такими темпами, я не хочу жить.

— Да ты умирай, не стесняйся, — посоветовал ему Мэйтэй с непонятным упорством

— А вот не буду умирать, — с непонятным упорством ответил хозяин.

— При рождении никто не думает о рождении, — сказал Кангэцу. — Но вот смерть неприятна для всех.

— Занимая деньги, никто не испытывает душевных мук, — в тон ему откликнулся Мэйтэй. — Но вот отдавать долги весьма неприятно. Обычная история.

Докусэн— кун с отсутствующим и отрешенным видом проговорил:

— Счастлив тот, кто не думает о возвращении долга, и счастлив тот, кто не помышляет о смерти.

— Из твоих слов выходит, что прозревшие, не помышляющие о смерти, порядочные нахалы.

— Считай как угодно. В учении йогов сказано: «Будь с лицом из железа и с сердцем буйвола или будь с лицом буйвола и с сердцем из железа».

— Ты вот типичный представитель такого прозревшего.

— Я бы этого не сказал. Впрочем, мысль о смерти стала мучительной только с тех пор, как была изобретена болезнь, именуемая неврастенией.

— Поистине, ты человек доневрастенический, откуда ни посмотри на тебя.

Пока Мэйтэй препирался таким образом с Докусэном, хозяин выражал Кангэцу и Тофу-куну свое недовольство современной культурой.

— Весь вопрос в том, как уйти от возвращения долгов.

— Да ведь вопрос так не стоит: одолженное нужно возвращать.

— Погоди. Это же вопрос теоретический. Слушай и молчи. Вопрос о возвращении одолженных денег я уподоблю вопросу о неизбежности смерти. Такой вопрос уже ставился. Это была алхимия. Алхимия провалилась. Стало очевидно, что при всех обстоятельствах смерть неизбежна.

— Это было очевидно и до алхимии.

— Погоди. Молчи и слушай. Я рассуждаю теоретически. Ну вот. Когда неизбежность смерти стала очевидной, возник второй вопрос.

— Какой же?

— Если смерть неизбежна, то как надо умирать? Одновременно с этим вторым вопросом возник, разумеется, и Клуб самоубийц.

— Вот оно что!

— Умирать тяжело. Но жить еще тяжелее. Для неврастеников жизнь еще более мучительна, чем смерть. Вот почему их терзают проблемы смерти. Неврастеник мучается не потому, что не хочет умирать, а потому, что не знает, как умирать. Большинство по причине собственного скудоумия полагаются на природу, а тем временем их потихоньку добивает общество. Но человек с характером не может удовлетвориться гибелью от руки общества. Я не сомневаюсь, что в ходе глубоких и разносторонних исследований способов смерти будет открыт какой-нибудь новый, замечательный способ. Число самоубийств в мире будет возрастать, и каждый самоубийца будет покидать этот мир своим особым, индивидуальным путем.