— Хочешь?

— Нет, мам, спасибо, — улыбнулся я. — Ну чего ты так нервничаешь?

— Еще бы мне не нервничать, — откликнулась она. — А ты что, не нервничаешь?

И тут я задумался. Нет, пожалуй, я не нервничал. Просто я был счастлив, что скоро у меня появится племянник (или племянница), и живое существо будет называть меня «дядя Даффи». И я смогу научить его (или ее), как делать настоящие тосты, и буду читать ему те же книги, что когда-то читала мне мама, и выслушивать рассказы о том, как его достали собственные родители. В общем, мне нравилось думать обо всем этом.

Конечно, несложно было провести параллель между тем, что вот-вот должно было случиться в этой больнице, и тем, что должно было случиться в моей жизни. Ведь очень скоро я и сам стану отцом. Как это ни странно, я совсем не думал об этом ни во Франции, ни по возвращении, ни даже когда Мэл впервые сообщила мне об этом. Но теперь, сидя в этой действительно прохладной комнате ожидания, я вдруг прочувствовал, что именно ожидает меня впереди: я стану отцом.

Вдруг мне стало грустно. Да так, как еще никогда в жизни не было. И дело было не в Мэл или в нашем будущем ребенке — наоборот, это как раз радовало меня. Какое бы решение Мэл ни приняла, ничто уже не могло изменить тот факт, что я скоро буду в ответе за чью-то жизнь. И выше этой чести я ничего не мог себе представить.

— Мам, мне нужно кое-что тебе сказать, — начал я.

— Я знаю, милый, — ответила мама.

— Откуда?

— Ну, я не точно знаю, что именно ты хочешь мне рассказать, но я вижу, что тебя что-то сильно беспокоит.

Положив леденец мне на ладонь, она взяла еще один, положила себе в рот, а затем продолжила.

— Я тоже собиралась тебе кое-что рассказать. У меня есть целых два секрета. Один так себе, не очень-то и большой, зато другой — довольно внушительный. Думаю, после того, как расскажу тебе про свои секреты, тебе будет легче рассказать про свои.

Честно говоря, я как-то даже забеспокоился. Мне и в голову не могло прийти, что у мамы могут быть хоть какие-то секреты от меня.

Взяв меня за руку, мама сказала:

— Начнем с маленького секрета: скорее всего, я навсегда перееду в Лондон. Верни уже давно уговаривала меня переехать к ним с Чарли, особенно с тех пор, как речь зашла о ребенке. Я сперва не собиралась этого делать, но она стала убеждать меня, что негоже бабушке видеть собственных внуков только по праздникам. Я пообещала было навещать их как можно чаще, но тут и Чарли начал меня уговаривать. Короче говоря, я согласилась, но при условии, что сперва поживу у них несколько месяцев, не продавая дом в Лидсе, а потом уже посмотрим.

— Отлично, Верни будет ужасно рада. Я, кстати, тоже.

Больше мне ничего в голову не приходило, так как все мои мысли сконцентрировались на секрете номер два.

— В чем же заключается твой второй секрет?

— Это скорее даже признание, чем просто секрет. Не буду ходить вокруг да около и скажу тебе все сразу. Когда вы с Мэл расстались, я очень за вас переживала. Я прекрасно понимаю, что ты уже взрослый мальчик, и незачем мне было лезть не в свое дело, но я так расстроилась, когда узнала о вашем разрыве, и мне так хотелось вам помочь! Ведь вы любите друг друга, это же очевидно. Когда же ты заявил, что вы расстались из-за твоей боязни ответственности, я решила, что в этом большая доля моей вины, потому что, именно глядя на нас с твоим отцом, ты мог сделать неправильные выводы о семейной жизни. Поэтому-то я и написала твоему отцу с просьбой найти тебя и поговорить.

— Ты написала ему? — не веря своим ушам, воскликнул я. — Ты общалась с моим отцом?

— Узнав адрес у его сестры, я написала ему, чтобы он связался с тобой и объяснил, что ты ничем на него не похож.

Я даже не думал, что кто-то может так сильно меня любить. Я представил себе, через что нужно было пройти моей маме, чтобы написать человеку, бросившему ее на произвол судьбы, и все ради того, чтобы я был счастлив. Я обнял ее и прижал к себе. И тут мама заплакала.

— Я ведь всего лишь хотела помочь тебе, Бен! Я получила от него ответ, что ты так ему и не перезвонил. Я ни в коем случае не хотела расстраивать тебя. Я всего лишь хотела, чтобы, пообщавшись с ним, ты наконец понял, что нисколечко не похож на него. Что ты такой, какой ты есть, и что ты замечательный.

Понемногу она успокоилась, и я налил ей чаю. Себе я тоже взял чашку кофе, так, за компанию. Пока он остывал, я рассказал ей всю историю наших с Мэл отношений от начала до конца.

Какое-то время мама молчала, видимо приходя в себя от известия о том, что через пару месяцев у нее родится еще один внук. Наконец, допив свой чай и слегка успокоившись, она спросила:

— Значит, Мэл собирается принять окончательное решение через два дня?

— Мы с ней договорились, что когда она вернется из Глазго, то сразу позвонит мне, мы встретимся и так или иначе, но решим этот вопрос. Мы оба заботимся в первую очередь о ребенке, так что даже если она решит, что больше не хочет жить со мной вместе, я очень надеюсь, что у нас обоих теперь хватит ума и терпимости, чтобы оставаться друзьями.

Посмотрев на меня, мама проговорила с таким убеждением, какое бывает только у любящих родителей:

— Не беспокойся, все образуется.

— Я тоже в этом уверен, мам, — ответил я. — И я доверяю тебе.

— Вы только посмотрите, — счастливо проговорил Чарли, поднимая на руках свою новорожденную дочь и протягивая ее нам, — я теперь отец!

Верни понадобилось «всего» десять с половиной часов для того, чтобы родить эту малышку. С точки зрения врачей, «роды были несложными». С точки зрения меня, взирающего на изможденную Верни, врачам ни в чем нельзя верить.

Указывая на меня, Чарли продолжал инструктировать свою дочь:

— Вот, смотри, это твой дядюшка Даффи. Именно он будет снабжать тебя деньгами на мелкие расходы.

Затем он указал на маму со словами:

— А это твоя бабушка, и она никогда и ни в чем тебе не откажет.

И наконец, передавая трепещущий сверток в руки Верни, он представил свою дочь всем нам:

— А это, дамы и господа, звезда сегодняшнего вечера — Малышка Элвис.

— Чарли, перестань, — с лаской в голосе произнесла Верни. — Несмотря на всю мою любовь к тебе, я никогда не назову собственную дочь Малышкой Элвис.

— Но ведь она именно на него и похожа!

— Она лысая, форма черепа довольно странная, и, наконец, если ты не заметил, — она девочка. И ее будут звать Фиби. Ведь ты сам помогал выбрать это имя. Если же она будет расти, зная, что ее зовут Маленькая Элвис, поверь мне — нас с тобой ждут одни неприятности.

Чарли согласился с улыбкой:

— Ну хорошо. Моя красавица Фиби!

Следующие полчаса прошли в убаюкивании крошки Фиби. Сперва ее держал Чарли, потом мама, потом опять Чарли, а затем Верни. И, наконец, ее предложили подержать мне.

— Пожалуй, я как-нибудь в другой раз, — вежливо уклонился я.

Дети всегда слегка нервировали меня, в том смысле, что казались мне столь хрупкими, что могли вот-вот разбиться. Во всяком случае, я этого всегда боялся. К тому же, по правде говоря, я не большой фанат клуба «Безоговорочно Очаровательных Малышей». Не спорю, Фиби выглядела нормально, но в моем понимании до «красавицы» ей еще было довольно далеко. На самом же деле вся проблема состояла в том, что я не умел себя с детьми вести. Также, как и с кошками. Мне не удавалось вступить с ними в вербальный контакт, так что я решил, что не буду торопиться привязываться к Фиби до тех пор, пока она сама не сможет поддерживать разговор со своим обожаемым дядюшкой.

Так что Верни пришлось отдать Фиби ее отцу, который наглядеться на нее не мог.

Еще через несколько минут Фиби начала плакать.

— Она плачет, — беспомощно обратился Чарли к своей жене. — Что мне с ней делать?

Ласково улыбнувшись ему, Верни нежно сказала:

— Ты ее отец, тебе и решать.

Десять минут спустя, пройдясь по коридору несколько раз, Чарли вернулся в палату, положил свою дочь на кровать и с гордостью произнес: