Ты с ним счастлива?

С трудом разлепив глаза, я огляделся вокруг. Только что Мэл заявила, что «тот, кто победит в этой дуэли, получит в награду мое сердце». Я мгновенно схватил первое попавшееся под руку оружие (это был маленький ощипанный цыпленок) и бросился на Роба. «Наконец-то! — думал я. — Пришла расплата!» И тут я проснулся.

На мне была вчерашняя одежда. Я принюхался к футболке. Пиво. Табачный дух. Шашлычный соус чили. Я вновь оглянулся: Где я? Точно не в кровати. Оказывается, на полу. На кухонном полу. «Отлично, — решил я, — по крайней мере, я дома». Поднявшись на ноги и ощущая дрожь всем телом, как только что появившийся на свет Бэмби, я внимательно осмотрел кухню, пытаясь вспомнить вчерашний день. Помогли мне в этом куски хлеба, валявшиеся по всему полу. «А, тосты». Память возвращалась ко мне. «Я ведь собирался приготовить тосты».

Совершенно потеряв голову после встречи с Мэл и Робом, я отправился в клуб, где напился до поросячьего визга. В четыре утра меня выставили из заведения, при этом все же посадив в такси. На вопрос водителя о том, куда ехать, я ответил — в Масвелл-Хилл, что на какое-то время прояснило направление движения. Но когда мы приехали в мой район, ситуация осложнилась тем, что я никак не мог вспомнить ни названия улицы, ни номера дома. Минут через двадцать, изъездив весь район вдоль и поперек, я наконец узрел свой дом и вышел из такси.

Придя домой, я тут же отправился на кухню, собираясь приготовить тосты. Пока они подрумянивались, я решил «дать глазам отдохнуть», после чего мгновенно отрубился. Чего я не мог понять, так это откуда на моей футболке взялся шашлычный соус.

Слава богу, было воскресенье, так что большую часть времени я смог проваляться в постели, стараясь не делать лишних движений. Только я заснул в третий раз, как явилась Верни и яростно на меня накинулась. По всей видимости, Чарли повез Дэна домой, и по дороге Дэна вырвало. Прямо на Чарли. Но не это явилось причиной ее праведного гнева.

— Он никогда еще так не расстраивался из-за ребенка, — гремела она. — Благодаря твоей идиотской затее, он теперь уверился в том, что постарел и больше ни на что не годен. Я бы и то лучший мальчишник устроила!

Несколько часов спустя, придя в себя после атаки моей сестрицы, я выбрался из кровати и тут же наткнулся в коридоре на Дэна. Судя по всему, он тоже только что вылез из постели. Волосы вразлет, щетина с мизинец, кровоподтеки под носом, — в общем, красавец.

— Ну как ты? — спросил я его, проходя в гостиную. — Чур, я на диване!

— Да хоть где, — мрачно ответил Дэн, направляясь к креслу.

— У тебя все еще кровь из носа течет.

Он попытался вытереть кровь рукой, потом зачем-то принюхался и лизнул пальцы.

— Это не кровь. Это шашлычный соус чили. Хотя я понятия не имею, как он на мне очутился. Я и шашлыков-то сто лет не ел.

Усевшись в кресло, он начал переключать каналы. Не обнаружив ничего интересного, он вырубил звук и обратился ко мне:

— Ты когда вернулся?

— Около пяти. Кажется. Я бы и раньше вернулся, да забыл, где мы живем.

Оглянувшись, я продолжил:

— А я вчера встретил Мэл.

— Плохо дело? — прочитав ответ на моем лице, спросил Дэн.

— Хуже некуда.

— Неужели она была со своим новым хахалем?

Я кивнул.

— Слушай, мне очень жаль. Не жизнь, а сплошное дерьмо.

— Не то слово.

— И на что он похож? Мне представляется эдакая обезьяна в медальоне.

— Если бы. — Я развел руки в стороны. — Представь себе, что моя правая рука — это я, а левая рука — это он. Между моими руками сосредоточены миллионы мужских типажей. Вот так и мы с ним — между нами нет ничего общего.

— Ага, значит, он аккуратненький, богатенький, с отличными перспективами и прекрасным чувством юмора… Похож?

— Именно, — грустно подтвердил я. — Именно это я и хотел сказать. Кажется, Мэл наконец нашла то, что искала.

Понедельник!

7 утра!

Понедельник!

7 утра!

Понедельник!

7 утра!

Понедельник!

7 утра!

Чертов будильник все-таки вынудил меня проснуться, и из чудесного глубокого забытья я оказался прямехонько в безнадежном кошмаре бытия. Когда мне было семнадцать, воскресное похмелье проходило уже к обеду. В двадцать пять я приходил в себя к «Песням Радости»[49]. Но теперь, в свои двадцать восемь, с раскалывающейся головой, полной самых дурных мыслей и воспоминаний, я вообще сомневался в возможности полного выздоровления.

Я принял душ, побрился, оделся, взглянул на часы и понял, что дико опаздываю. Обутый на одну ногу, я прыгал по квартире в поисках второго ботинка, пытаясь одновременно позавтракать и посмотреть телевизор. Не сумев нормально сделать ни того, ни другого, я все же нашел ботинок, выключил телевизор и вылетел из квартиры, по дороге прихватив свежую почту.

Разношерстная толпа, с которой я обычно дожидаюсь своего автобуса, уже исчезла: все уехали на 7:33. Ее место заняла новая толпа не менее пестрых личностей. Мы уставились друг на друга с равным изумлением. Выражение их лиц как будто говорило: «Кто это? Он новенький! Он не один из нас!»

Десять минут спустя, порядком подустав от молчаливого изучения моей персоны, я с облегчением влез в подошедший автобус. Показав водителю проездной, я забрался на свое обычное место: на втором этаже, слева, в самом конце автобуса. Наверное, привычка со школы — не люблю быть на виду.

Пока автобус ехал по Арчвэй-Роуд, я просмотрел свою почту: рекламное предложение получить Барклаевскую кредитную карточку, открытка от старого университетского приятеля с надписью: «Привет из Ланцароте»[50] и письмо от мамы.

Дорогой Бен,

Это письмо пришло в пятницу. Я подумала, что оно может быть важным для тебя, поэтому посылаю его почтой. Надеюсь, что у тебя все хорошо. Помни, пожалуйста, — если тебе что-нибудь нужно, я всегда помогу.

С любовью,

мама.

Заглянув в конверт, я обнаружил там маленькое письмецо. Оно было послано из Лондона; адрес явно выводила мужская рука. Я прочитал письмо. Потом перечитал. Посмотрел в окно. Снова уставился на письмо. Свернул его в трубочку и вышел из автобуса.

Офис, где работала Мэл, напоминал пчелиный улей. Телефоны звонили каждые тридцать секунд. Сотрудники сидели за сверкающими столами, на сверкающих стульях, окруженные сверкающими горшками с пальмами. Идеальнее офиса я в жизни не видел. Собственно говоря, именно таким я и представлял себе офис рекламного отдела на телевидении. За два года работы здесь Мэл пробилась на самый верх и теперь занимала место одного из топ-менеджеров.

Я довольно долго переминался с ноги на ногу в приемной, надеясь, что рыжеволосая секретарша все-таки обратит на меня внимание, когда дочитает наконец последний выпуск «Hello!». Не тут-то было! Я уже собрался уходить, решив, что заявляться сюда не следовало, как вдруг она подняла голову, оторвавшись от фотографий испанской королевской семьи, и безмятежным голосом произнесла:

— У нас сегодня сумасшедший дом. Чем я могу вам помочь?

— Я хотел бы поговорить с мисс Бенсон.

— У вас назначено?

— К сожалению, нет.

— А из какой вы компании?

— Я не из компании.

Подняв трубку, она выжидательно посмотрела на меня.

— Как мне вас представить?

— Скажите, что с ней хочет поговорить человек, благодаря которому у нее молоко из носа текло.

— У тебя есть ровно одна минута.

Войдя в ее просторный, прохладный, по размеру напоминавший ангар для самолетов кабинет, я тут же понял, что Мэл ужасно сердита на меня за то, что я пришел к ней на работу. Я никогда раньше не был здесь. Оглядываясь в поисках ее личных вещей, я заметил герберы на окне (ее любимые цветы) и фотографию родителей на столе. С грустью отметил, что моей фотографии рядом не было. А ведь я точно знал, что когда-то она там стояла: Мэл сама мне рассказала, что выбрала для рабочего стола ту фотографию, где мы с ней вдвоем едим мороженое на пляже в Пэйтоне. С другой стороны, фотографии Роба тоже не было видно, что несколько утешало.