Глен не знал, как начать разговор, а маг выдерживал паузу. Наконец, посчитав молчание достаточным, он произнес:

   - Вот что, колдун. Ваша братия таких, как я, не жалует. Вы принимаете за равных разве что малышей и подростков, еще не потерявших имя, поэтому сам факт твоего обращения ко мне настораживает. Ты чего-то хочешь. Говори, чего.

   - Узнать, как... - выдавил из себя Глен и уже хотел было продолжить, объяснить сидящему напротив, то, что знал сам, хотел достучаться до его равнодушного давно мертвого сердца, но темный туман, мгновенно окутавший собеседника, заставил колдуна проглотить почти сорвавшиеся с губ слова. Впрочем, маг и без этих слов прекрасно все понял.

   - Этот вопрос не поднимается, - ровным голосом сказал Грехобор, поднимаясь на ноги. - Пошел вон.

   - Вот как, значит? Таких, как ты и подобных тебе собираются истребить под корень, уничтожить без следа, а ты не желаешь помочь? Равнодушно гонишь меня прочь? - разозлился собеседник.

   Грехобор спокойно ответил:

   - А теперь подумай, Глен, и подумай обстоятельно. Колдуны ненавидят магов. Ведь так? Ненавидят по очень понятной причине - не было бы нас, вы остались бы людьми. А мы... мы даже не знаем, каково это - быть людьми. Но вы знаете, и от того потеря еще горше. Нас ждет Клетка Магов, а потом мы живем, пусть это и сложно назвать жизнью. А вы с момента получения дара обречены на смерть. Более того...

   - Маги помогают дэйнам истреблять колдунов, - с ненавистью выдохнул Глен.

   - Да. А теперь объясни мне, колдун, почему бы я вдруг должен тебе подыгрывать? Даже если все маги перемрут, ни один человек не станет по нам горевать. А уж вы-то и подавно. И чего же ты так всполошился, а? С чего вдруг воспылал любовью к таким, как я?

   - Потому что правила изменились, - Глен смотрел на Грехобора, а в груди разливалась горечь напополам с отчаяньем.

   Этот маг такой же пустой внутри, как и остальные. Дети еще могут быть спасены, эти же... они и впрямь не люди. Нет в них ничего человеческого. Лишь обличье. Однако колдун попытался в последний раз достучаться до собеседника и потому сказал:

   - Поразмысли, если еще есть чем. Магов истребят, а следом за вами наступит наш черед...

   Грехобор пожал плечами, давая понять, что все это ему ясно, и уточнил:

   - Вот только какая разница именно тебе? - он внимательно осмотрел колдуна. - Ты-то ведь уже мертв.

Перепутье. Маркус.

   - Что-то вы зачастили меня навещать, небожители, - усмехнулся Жнец, глядя на приближающегося Маркуса.

   - Я не первый?

   - Ты всегда был немного позади, - мужчина снова усмехнулся. - Что вполне объяснимо для полубога.

   - А ты все подмечаешь, - задумчиво промолвил собеседник.

   - Чего ты хочешь?

   - Сам знаешь. Ты все знаешь.

   - И какая мне от этого польза? Я лишь страж Перехлестья. И мне неинтересны чужие игры.

   - Согласен. Но я знаю, что тебя увлечет, - небожитель протянул Жнецу тонкий свиток. - И знаю, что смогу дать то, чего ты хочешь.

   - Все вы думаете, будто вам ведомо, чего я хочу, - мужчина вздохнул, принимая свиток. Развернул его, изучил содержимое, а потом коротко бросил:

   - Уходи, божок. Тебе тут не место.

Перехлестье. Дэйн и призраки прошлого.

   Выйдя из харчевни на свежий воздух, дэйн задумался. Как ни хотелось ему быстрого и скорого суда над магом и вздорной стряпухой, он не мог не понимать, что во всем случившемся виноват был... сам. Ну, кто его тянул за язык? А самое главное - зачем? Ведь в душе-то он вовсе не жаждал смерти Грехобора. Да и с Василисой - нареченной его - тоже ничего делать не собирался. Какие-то диковинные и уж слишком противоречивые желания им овладели... Стоп. Дэйн выпрямился, заново вспоминая случившееся в харчевне. А с чего они, собственно, вообще возникли, эти желания? С чего...

   - А-а-а, здрав буде, сокол ясный, - скрипучий, полный добродушия и искренней радости голос отвлек мужчину от размышлений. - Чегой-то ты такой озадаченный, а, дэйн? Все никак ту кикимору лесную не сыщешь? Шаришь, шукаешь, ан нет ее? Таится поганка коварная?

   - Здравствуй, дед Сукрам, - дэйн поприветствовал старика легким кивком и искренне ответил. - Не до поганки было.

   Сидевший на облучке скрипучей телеги старичок осуждающе покачал головой:

   - Это ты зря. Старая Шильда, стервоза редкостная, таких каверз натворить может, разгребать замаешься. Вот, как сейчас помню, лет эдак сорок назад...

   - Старая Шильда? - перебил собеседник, но, заметив, как старик сердито нахохлился, осекся.

   - Она, - важно ответил дед, обрадованный такому почтению. - Я ее силушку лютую в нашем лесу еще лет восемь назад почуял. Пришла помирать. Думал, так и сгибнет, а вот поди ж ты - уперлась кочерыжка старая, решила сама выбрать преемницу - вот и терпела лютые муки восемь лет кряду. Вот же народ эти бабы, да? На что угодно пойдут, лишь бы насолить!

   - Много ты знаешь, дед, - усмехнулся дэйн и, придержав фадира, забросил себя в седло. - Откуда вот только?

   - Дак... - старик тронул поводья, и старая кобылка, уныло покачивая головой, побрела вперед. Дэйн, придержал своего скакуна, вынуждая гордое животное шагать в ногу с тощей клячей. - Народ-то нонче болтливый. Отчего ж не поделиться со стариком-торговцем сплетнями да слухами? Себе развлечение, ему забава. Мне такое ведается, чего тебе и не снилось.

   - Это что же, например? - усмехнулся собеседник.

   - Что, что... А вот хотя бы... - Сукрам замолчал, глядя вперед.

   Привыкший к этим его старческим причудам, дэйн просто ехал рядом и безмолвствовал. Путники двигались прочь из города, петляя по извилистым улочкам, и, казалось, дед уже и вовсе утратил нить беседы и позабыл, о чем, собственно, велась речь. Однако когда городские ворота остались за спиной, старичок рассеянно направляя свою кобылку в лес, вдруг снова оживился и продолжил, как ни в чем не бывало:

   - Хотя бы, что Морака зачем-то явилась в Аринтму, надев личину человека.

   - Морака? Ты уверен?

   - Да, - закивал дед и почесал жидкую бороденку. - Пришла проклятая, кровушку нашу пить да козни плести.

   Палач магов задумался. Что ж. Если сплетни Сукрама верны, то это многое объясняет - и странное для дэйна поведение, и то, что вдруг все нити власти разом выскользнули у него из рук, рассыпались, перепутались и превратились в безобразную мешанину. Морака, старшая сестра богини любви, терпеть не могла, когда жизнь текла упорядоченно и гладко. Эта коварная и жестокая богиня постоянно устраивала всевозможные происки и каверзы, направленные на всех подряд. Она никому не благоволила, а потому никто из живущих не чтил ее. Какой смысл поклоняться той, от которой не дождешься ни милости, ни помощи, ни снисхождения?

   Морака. Надо сказать Шахналу.

   - Как там девка-то? - вдруг спросил Сукрам. - Прижилась, аль нет?

   - Прижилась, - дэйн прикрыл глаза, пытаясь уловить силу мага. - Стряпухой хлопочет у Багоя, жениха нашла.

   Старик с удивлением посмотрел на собеседника.

   С каждым шагом, отдалявшим его от города, Палач магов все больше и больше походил на себя обыкновенного, того, с кем дед виделся очень часто. Старому торговцу нравился дэйн. Спокойный, гордый, мрачноватый, он не был лишен столь редкого среди других дэйнов чувства справедливости. И тем отличался от своих братьев по служению, хоть и не показывал этого. Его чувства и переживания были скрыты и загнаны глубоко внутрь сердца. С виду дэйн был такой же бездушный, как и все остальные. Вот только... дед улыбнулся своим мыслям, пряча усмешку в бороду. Занятный он.

   - Жених? Жених - это хорошо.

   - Он маг, - коротко сказал мужчина, которого сейчас это обстоятельство уже не вводило в прежнюю ярость. - Не просто маг. Грехобор.

   Дед присвистнул и пригладил плешивую голову.