— Да, таким трудалям без коммунизма не жизнь: способностей-то у вас — двух котов! — на четвертак, а потребностей больше, чем у жены академика! — в тон Небогатикову откликнулся Борис Малышев, что вызвало уже общий смех и у каждого стремление самому сострить.

Вот когда она сработала — «столичная» местного разлива!

Так что в первый момент никто из четверых собутыльников даже не понял, почему вдруг у Михаила строптиво пригнулась голова, стиснулись одна с другой руки и, не сказав больше ни слова, он решительно направился к выходу.

И только когда осуждающе захлопнулась за бригадиром дверь, оставшиеся в комнате громовцы сообразили, что не к месту развеселились.

— Паразиты вы все! — тоже направляясь к двери, сказала Васена Луковцева.

— Так уж и паразиты, — попробовал возмутиться один из братьев Малышевых. Однако возмущения не получилось.

— В зеркало на себя полюбуйся! — добавила Васена и хотя не столь резко, как Михаил, но тоже внушительно пристукнула дверью.

Минуту, а может быть, и пять минут все парни молчали, старательно избегая смотреть друг на друга. А зачинщик Митька даже ни в чем не повинного Баптиста со своей кровати шуганул.

— Да, комсомольцы, — заговорил наконец Веретенников, — неуютно получилось. Надо знать, когда можно шутить и над чем шутить! А такие слова, как честь и совесть, для каждого из нас… В общем, я лично Михаила Ивановича вполне понимаю. И Васену Федоровну.

Ушел и Фридрих.

— Дело тут не в обиде, — сказал вообще-то глубоко обиженный пренебрежением товарищей Михаил, когда вся четверка — Ярулла, братья Малышевы и Митька Небогатиков, — проплутав в поисках Михаила целый час по «насиженным» местам, решила для успокоения нервов хлебнуть по кружке пива и, к вящему удивлению, обнаружила в летнем павильоне парка культуры и отдыха своего бригадира.

На приглядном месте было воздвигнуто это прохладительное заведение с завлекательным названием «Привет». С уставленной столиками веранды глазу открывался не только километровый разлив с десятками судов, барж и суденышек, непрерывно морщивших волнами неторопливые, стального отблеска воды могучей реки, но и далеко просматривалась пойменная заволжская даль, отороченная янтарной полосой песчаной отмели.

— Вот вы, ребята, наверное, даже не поняли, почему я сегодня не то чтобы озлился, а…

Так как Михаил запнулся, ему подсказал Ярулла:

— И правильно сделал: учить надо таких!

— Учить-то учить, но… чему учить? Ведь что примечательно: если бы вот этот самый Михаил Громов, что сидит перед вами, — для пущей наглядности Михаил ткнул себя пальцем в грудь, — да, если бы я обратился с такими же словами к тому… Мишунчику, — Михаил пренебрежительно кивнул головой в сторону заречья, — который уже тогда, без всяких к тому оснований, зачислил сам себя и себе подобных ни более ни менее как в молодежную элиту, так тот — уже вкусивший высшего образования маменькин сынок! — наверняка отнесся бы к моим сегодняшним словам с этаким… грошовым скепсисом!

— Гляди и подрались бы Мишунчик с Михаилом, — одобрительно пошутил Глеб Малышев.

— А что ты думаешь! — Михаил даже кулаком по столу пристукнул. — И, будьте уверены, не поздоровилось бы тому «крытику»: не пытайся, недомерок, рассуждать о том, что выше твоего щенячьего разумения! И вообще… Вот все мы читаем книги про Павлушу Корчагина и Чапая, про Зою и краснодонцев чуть ли не нараспев, точь-в-точь как в старину богобоязненные старушки на жития святых умилялись: вот, дескать, какие праведные люди проживали на нашей грешной земле, не нам чета, мелкоте человеческой!

— Ну, то были герои без никаких! Того же Сашу Матросова взять, — сказал Борис Малышев. То ли сокрушенно, то ли завистливо сказал.

— Правильно. Герои! И все-таки… — Михаил пристально оглядел лица не только внимательно, но и напряженно слушавших его товарищей, — и все-таки я твердо убежден, что, окажись на месте… ну, конечно, таких же, как и мы, комсомольцев — Олега Кошевого, Лизы Чайкиной или еще тысячи наших героев безымянных — вот ты, Ярулла, или эти два Малышки, или… уверен, что и вы все не дрогнули бы!.. Разве не так?

Но хотя каждому из четырех отнюдь не трусливых парней очень хотелось ответить утвердительно, никто из них почему-то не решился произнести это короткое словечко — «так».

— Ведь и время тогда было, так сказать, насквозь героическое, — уклончиво отозвался за всех Глеб Малышев. — И вообще…

— Вот, вот, — даже не дослушав Глеба, снова и с той же горячностью продолжил Михаил. — Аркадий Гайдар в ваши годы уже полком командовал! А вы, если и воюете, так только на футбольном поле. И в свое полное удовольствие. А на работу вам советской властью отмерено — по восемь часов в день и только по пять дней в неделю!.. Так нас с Яруллой усовещал когда-то наш бывший наставник — бригадир Тимофей Григорьевич Донников. Причем такие слова обычно говорятся так, как будто мы с вами виноваты в том, что… ну, пришли на готовенькое, что ли! Конечно, и среди нашего брата находится еще немало, давайте прямо говорить…

— Шпаны! — услужливо подсказал Небогатиков.

— И лодырей! — добавил Ярулла.

— Правильно, — согласился Михаил, но тут же поправился: — Только негоже нам, старики, и прибедняться: как-никак, а если посчитать по всей стране, так наберется не один десяток крупных новостроек, которые по праву именуются комсомольскими! Да и в нашем Светограде…

Михаил на секунду задумался, потом задал неожиданный вопрос:

— Вот интересно, какую бригаду нефтяников или по вашему стройуправлению вы назовете передовой?

— Петра Голубчикова! — не колеблясь подтвердили в один голос братья Малышевы.

— Возможно. Если, конечно, судить только по доске показателей. Ну, а как думаете, почему «голубчикам» до сих пор не присвоено звание — бригада коммунистического труда?.. Не знаете. Ну, а что вы скажете про того бородатого дядю — на бубнового короля он похож, а в бригаде всегда ведет наружную кладку?

— Илья Хомяков?

— Да.

— То мастер! Как постройком Мальков говорит, образцово-показательный представитель славной когорты строителей, — не задумываясь подтвердил Глеб Малышев.

— Брось, Глебушка. Ведь и наш уважаемый Григорий Платонович превозносил бригаду Голубчикова только до позавчерашнего собрания. Конечно, тот же Хомяков действительно мастер высокого класса. Но вот какая любопытная, да и неприглядная подробность выявилась на собрании, из их же бригады подсобница огласила: оказалось, что Илья и его также почтенная супруга… ну, вроде твоего, Митя, кота.

— Баптисты?! — Небогатиков даже привстал от удивления.

— Черт их разберет! Какие-то сектанты, словом. Да и сам бригадир. Но суть не в этом… Не знаю, как до вас, но до меня, честно говоря, только сейчас начал доходить высокий и, по сути, героический смысл такого понятия, как коммунистический труд!..

Только когда над Волгой сгустилась сумеречная дымка, начали расцвечиваться огнями речной вокзал и прильнувшие к причалам суда, а с танцплощадки из глубины парка донеслись звуки старинного вальса «Дунайские волны», пятеро громовцев покинули «приветливый павильон», заполнившийся к тому времени до отказа любителями прохладительных напитков.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Июль.

Хотя уже с каждым днем становится короче на две-три минутки солнечный путь, но припекает солнышко все жарче и все духовитее становится воздух: то вызревают травы.

В разгаре сенокосная пора.

Неутомимый и незаменимый для сельской местности крепыш-вездеход «ГАЗ-69» мчит восседающего рядом с водителем Петром Петровичем Стариковым главного инженера Светоградского стройуправления Якова Матвеевича Леванта сначала по укатанному до глянцевитости грейдеру, затем сворачивает на большак.

Справа и слева потянулись пологие накаты колхозных полей: пшеница, гречиха, лопушистая поросль густо засеянного на силос подсолнечника.