Изменить стиль страницы

От священника святость ожидается. Она желательна. Но начинать надо сегодня, а значит не со святости, которой нет, а с искренности без ханжества и с энергичности без дерзости. Будут шишки и ссадины. Будут падения и восстания. Но «бой идет не ради славы. Ради жизни на Земле». Христианство православное призвано явить миру свой Лик – евхаристичный, деятельный и милосердный одновременно. И пусть никто не отлынивает, поскольку каждому приходу есть, что вложить в общую копилку.

Вслушиваемся в возгласы

Бог многоименит. Каждое Его Имя выражает одну из граней Его отношений к миру и людям. Все это мы слышим в возгласах священника на службе. Такие краткие славословия и молитвы, как возгласы или прокимны, редко становятся темами размышлений и поучений. Между тем, они бездонны.

Великая, или мирная, ектения и на вечерне, и на утрене, и на Литургии оканчивается всегда одним и тем же возгласом священника: Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Что можно вынести из этих слов? Во-первых, призыв к, насколько возможно, большему прославлению Бога. Он – Царь Славы и полновластный Хозяин мира. Люди, построившие или придумавшие что-то, нередко пользуются огромным почетом и уважением. Бог создал все! «Глубиною мудрости» Он продолжает управлять сотворенным миром. И мы так мало хвалим Его и приносим Ему славу. Между тем, Ему «подобает всякая слава», и больше всего это понятно тем, кого хвалят люди, но кто чувствует себя недостойным похвал. «Хвалить и благодарить нужно Бога», – говорил святитель Лука после удачной операции. «Мы Богу молимся. Бог – наш генерал», – говорил Суворов. Великие успехи давались таким людям потому, что они не приписывали себе удачу, а воздавали «честь и поклонение» Тому, от Которого получили милость. Итак, еще не прозвучал Херувимский призыв «отложить всякое житейское попечение», еще только началась служба, а мы уже слышим призыв принести Богу всякую славу, честь и поклонение.

Собственно, и слово Аминь нельзя произносить небрежно и по привычке. Аминь, это – Имя Христово. В Апокалипсисе говорится: «Так говорит Аминь, Свидетель верный и истинный»

Без этого слова молитва не полна, не закончена. Мы похожи на тех, кто просит, но не верит в то, что получит просимое, если не заканчиваем молитву этим словом. Его нужно произносить так, словно ударяешь печатью по мягкому воску или сургучу, оканчивая и запечатывая важное письмо.

Возглас на Литургии после первого антифона похож по смыслу на возглас после шестой песни на утрене. Там: Ты бо еси Царь мира и Спас душ наших. На Литургии: Яко Твоя Держава, и Твое есть Царство, и сила и слава… И там, и там речь идет о Царстве.

Рай ассоциируется с беззаботностью, безопасностью и невинностью. Счастливое детство более всего похоже на Рай. Но Царство предполагает взрослость. Царство, это – добровольное служение, подчинение, предстояние Царю. Это менее всего спокойная беззаботность. Скорее, это – трезвение и решимость исполнить волю Божию. Ектении нам об этом напоминают.

Напоминание тем более важное, что в повседневной жизни нам кажется, что не Бог правит миром, но жизнь отдана на волю тысяч и миллионов мятущихся человеческих «хочу – не хочу – очень хочу». Замечать, чувствовать волю Божию в повседневной сумятице можно не иначе, как после долгого упражнения и обучения. Литургическая молитва именно готовит нас к тому, чтобы мы вышли в мир, одетые в броню силы и решимости творить волю Бога.

Пожалуй, не стоит ставить перед собою цель разобрать все возгласы. Мы так часто их слышим и произносим, они так часто предлагаются в виде духовной пищи нашему сердцу и уму, что каждый желающий может удобно продолжить этот труд, извлекая для себя пользу. Царевичи во дворцах могут играться драгоценными камнями. Чем мы хуже царевича, если можем, словно рубины и изумруды, перебирать в памяти такие слова: «Благ и Человеколюбец Бог еси», «Под державою Твоею всегда хранимы и Тебе славу воссылаем», «Яко Тя хвалят вся силы Небесные»…

Миссионерские записки. Часть 7.

Канон

Среди нашего брата священника есть много тех, что скажут: «Читай каноны», – или спросят: – «Каноны читал?» Но нелегко найти священника, согласного разобрать с человеком смысл канонов, хотя бы некоторых ирмосов. А между тем это дело великое и полезное, отсутствие которого колоссально снижает пользу от чтения и слушания канонов. Но все прекрасное – редко, а все полезное – трудно. Трудность основательного знакомства с канонами заключается в том, что канон есть область тесного взаимодействия трех важнейших и довольно автономных явлений: молитвы, библейской истории и поэзии.

Каноны как форма совместной молитвы родились на основании событий священной истории. Первое событие – переход евреев через Красное море, по дну. Это было великое проявление Божественного всемогущества. Бог явно вмешался в историю людей, не оставляя сомнений в том, что Он не далек и не безразличен к нам, но близок, иногда – страшно близок. Это и прообраз Крещения, при котором враг-фараон гибнет, а человек вступает в область длительного путешествия к обещанному блаженству. Отсюда бесчисленные варианты перепевов этой темы: «Яко по суху пешешествовав Израиль, по бездне стопами…»; «Воду прошед, яко сушу, и египетского зла избежав…» и прочее. Всякий раз, начиная слушать канон на утрене или читать его дома, мы должны вспоминать об этом грандиозном событии мировой истории, которое не имеет право быть забытым.

Второй песни ни в минеях, ни в молитвословах нет. Каноны, состоящие из девяти песен, поются так, что после первой песни поется сразу третья. Это потому, что основа этой песни – обличительная песнь Моисея из книги Второзакония. Она полна упреков и пророческих угроз, поэтому включается в службу только Великим постом.

Ну а дальше последовательно нам предстоит познакомиться с историей Самуила и благодарственной молитвой его матери Анны (3-я песня), книгой пророка Аввакума, пророчествами Исаии, историей Ионы, событиями, происходившими с пленными отроками в Вавилоне. Это темы, соответственно, следующих песен, включая предпоследнюю. Девятая посвящена Богородице, и ее ирмос предваряется умиленным пением слов Самой Пресвятой Девы: «Величит душа Моя Господа».

Стоит ли говорить о том, что любовь к священным текстам и знание их способны превратить посещение службы в богомыслие и даже в созерцание? Пожалуй, не стоит. Это и так понятно. Но на деле мы зеваем на кафизмах из-за плохого знания Псалтыри и мучаемся на канонах из-за непонимания смысла этих песнопений. И та, и другая беда нередко усугубляется невнятным или беглым чтением и пением. Так во что же мы рискуем превратить – а то местами и превратили – наше Богослужение? И это при том что оно – главное богатство Православия.

Православная вера литургична. Понимает христианство, говорил Хомяков, тот, кто понимает литургию. Между Православием и Богослужением можно без страха ставить знак равенства. Это не будет ни грехом, ни преувеличением, но исповеданием истины: Православие = Богослужению. Пусть внешняя миссия изучает языки и, словно к замкам с секретами, подбирает ключики к сердцам инославных, иноверных, инородных. Внутренняя миссия не может обойтись без погружения в смысловую красоту Богослужения.

Ведь это – не просто сила ко спасению всякому верующему. Это – сила и красота одновременно. Сколь многие люди пытаются писать стихи о Боге и религиозных переживаниях! Этот поток рифм, стремящийся к бесконечности, иногда напоминает наводнение пошлости. А ведь оно пересохло бы, пересохло бы изрядно это наводнение, будь мы чувствительнее хоть на грамм к поэзии Богослужения! Вот один ирмос:

«Услышах слух силы Креста, / Яко Рай отверзеся Им, / И возопих: Слава силе Твоей, Господи». Стоит вчитаться только в эти краткие от гениальности строчки, чтобы перестать изливать душу в тетрадку из 18 листов. Если душа нашла себя в сильных словах другого, свои слабые слова сплетать уже нет смысла.