- Смотри, Котов! - крикнул Буденный, указывая на пригнувшегося к гриве всадника в защитной бекеше, скакавшего впереди на тяжелой лошади, кажись, офицер?
- Так точно, товарищ начдив, - подтвердил Фома. - Офицер. Я его сейчас зарублю, - поднял он шашку.
- Не надо, - сказал Буденный. - Возьмем так.
Поравнявшись с офицером, он тупой стороной шашки ударил его по спине.
- Сдавайся.
Офицер, рябой, смуглолицый, передернулся в седле от ужаса.
- Где Голубинцев?!
- Там... там... - указывая вперед, пробормотал офицер, тяжело склоняясь над лошадью.
Буденный снова рванулся вперед. Глаза его горели. Больно уж заманчива была мысль забрать в плен генерала Голубинцева.
Фома, сожалеюще оглядывая своего коня и сокрушенно покачивая головой, не отставал от начдива...
По посвисту пуль над головой Фома догадался, что их обстреляли с пригорка.
- Товарищ начдив! - встревоженно крикнул он. - Дальше нельзя. Обстреливают!
Но Буденный сам это уже понял и остановился, с сожалением глядя на отдалявшихся всадников.
- Ускакали, гады.
Он поднял руку и посмотрел на нее. Сквозь шерстяную перчатку выступали капли крови.
- Товарищ начдив, - вскричал Фома, - вы ж ранены!
- Ранен, - болезненно усмехнулся Буденный. - Я уже два раза сегодня ранен.
- И вы молчите?
- А разве в таком случае нужно кричать?.. Сижу в седле - значит, все в порядке... Ах, черт! - снова с сожалением посмотрел он в сторону ускакавших белогвардейских всадников. - Удрал Голубинцев. Счастлив на этот раз... Но ничего, другой раз не убежит...
Подъехали конники во главе с комиссаром Мусиновым.
- Начдив два раза ранен, - сказал ему Фома.
- Семен Михайлович! - встревожился комиссар. - Вам плохо?.. - Он соскочил с лошади, хотел помочь ему слезть с коня, но Буденный отмахнулся.
- Не беспокойтесь, товарищ политком. Я ранен легко, доеду сам до околотка.
- Товарищ начдив, - произнес Мусинов. - От Тимошенко коннонарочный прискакал... Хутор Прямая Балка в наших руках, враг разгромлен, много пленных, большие трофеи...
- Замечательно! - радостно сказал Буденный. - Я в этом был убежден. А где наши пленные? Там среди них, кажется, офицер был...
- Здесь, товарищ начдив, - отозвался адъютант Лемешко, подводя к Буденному трех пленных казаков и одного офицера с есаульскими погонами. Офицер едва держался на ногах, его поддерживали под руки два казака.
- Что он пьян, что ли? - удивился Буденный.
- Он тяжело ранен, господин командир, - ответил один из пленных.
- Не господин, а товарищ, - внушительно поправил Фома.
- Извиняюсь, товарищ командир, - смутился казак.
- Ранен? - переспросил Буденный. - Гм... тогда надо устроить его на подводу... Как фамилия, есаул? - взглянул он на офицера.
- Крючков, - тихо ответил офицер.
- Крючков? - с интересом взглянул на него Буденный. - Уж не Козьма ли?
- Козьма, - кивнул офицер.
- Вот птица-то какая знаменитая к нам попала, - усмехнулся Буденный. - Это же, товарищи, тот самый Козьма Крючков, про которого буржуазные газеты легенды писали, что будто он чуть ли не эскадрон австрийцев зарубил... Ну да дело не в этом. Человек раненый, надо его в госпиталь отправить...
Достали подводу, уложили в сани Крючкова, повезли в госпиталь. Но довезти его не удалось, дорогой он умер...
XIII
Выйдя из госпиталя, Константин отправился на освидетельствование медицинской комиссии, в душе тая надежду, что его признают непригодным для фронтовой службы и определят для службы в тылу. Ему не только надоела война, но он стал ее бояться.
Будучу человеком суеверным, Константин внушил себе мысль, что его преследует рок и если снова попадет на фронт, то уж на этот раз его непременно убьет Прохор. Но медицинская комиссия не знала представшего перед ней полковника да и имела строгие указания начальства меньше обращать внимания на разные болезни военнослужащих и направлять всех на фронт. Она предоставила Константину две недели отпуска для поправки здоровья, после чего он снова должен быть направлен в строй.
Пришел он домой хмурый, удрученный.
- Что с тобой, мой мальчик? - приласкалась к нему Вера. - О чем грустишь?
Константин пожал плечами:
- Ты ошибаешься, Верусик, я совершенно ни о чем не грущу.
- Но у тебя вид какой-то хмурый, грустный...
- Да просто так... Ранен же я был, болел...
- Милый мой вояка, - звонко расцеловала его Вера. - Ну, поживешь дома, поправишься, станешь снова веселым. Твоя женушка сумеет тебя развеселить...
Константин вздохнул и промолчал.
Вера взобралась к нему на колени и начала плаксиво:
- Костик, твоя женушка ходит, как кухарка... У других дам новые прекрасные платья, лаковые французские туфли... Шикарные шляпы... Я уж не говорю о драгоценностях. А я, бедная, ничего абсолютно не имею... Старые платья перешиваю... перчатки все изодранные... Стыдно среди людей показываться... - И она заплакала.
Константин сморщился, как от зубной боли.
- Не скули, Верочка, ради бога! - замахал он руками. - Разве мне до этого сейчас?.. Вот если б случилось так, как я хотел, тогда б другое дело... Все б у тебя было, родная, даже собачка на серебряной цепочке... А то ведь получается все не так, как хочешь...
- А что случилось, милый, скажи?
Константин вынужден был признаться жене:
- Пойми меня, родная Верочка, как мне не хочется снова идти на фронт!.. Хватит, черт побрал! Я уже вдоволь нахлебался этой войны. Я предчувствую, что Прохор доконает меня... Я в последнее время убеждаюсь, что судьба уготовила мне смерть от руки брата... Какой я дурак, что не повесил его. Отца с матерью пожалел...
- Костенька, а тебе никак нельзя отделаться от фронта?
- Как же, Верочка? Дорого я б дал, чтобы отделаться... Но это невозможно. Думал, что, может быть, медкомиссия могла что-нибудь сделать... Ничего не получилось. Знакомых в комиссии - никого... Плохо без протекции.
Вера задумалась.
- Знаешь что, Костя, - вдруг оживилась она. - Я попытаюсь тебе помочь.
- Каким же образом? - с сомнением посмотрел он на жену.
- У меня есть влиятельные знакомые, через которых я попробую походатайствовать, чтобы тебя назначили куда-нибудь в тыл, если уж нельзя будет оставить здесь... Неплохо бы устроиться тебе, - мечтательно сказала она, - где-нибудь в главном штабе армии или, предположим, при войсковом атамане.
- Ого! - скептически усмехнулся Константин. - Чего захотела. Это уж ты, пожалуй, на себя много берешь...
Вера обиделась.
- Напрасно ты, Костя, такого неважного мнения обо мне. Женщина, да еще притом такая, - кокетливо улыбнулась она, - как я, поверь мне, может многого достичь.
- Ох ты, черт побрал! - тиская жену, рассмеялся Константин. - Деляга ты стала, Верочка... Ну-ка, расскажи, с кем ты задумала поговорить?
- Костя, ты хорошо знаешь английский язык? - вместо ответа спросила она.
- Вообще-то, думаю, неплохо... Изучал, интересовался. А что?
- Это может сыграть свою роль, - загадочно сказала она. - В числе моих знакомых есть не то англичанин, не то американец, черт его знает, некий Брэйнард Брюс... Я не пойму, кто он... Этот Брэйнард говорит, что он коммерсант, но сам все время ездит в Таганрог, в британскую миссию... Я наблюдала за ним и вижу, что он влиятельный человек... Его боится даже сам атаман Краснов... Если его попросить, то он для меня все сделает... Все!..
- Ого! Ты слишком самоуверенна. Почему ты думаешь, что он для тебя все сделает?
- Потому... потому, что он в меня влюблен.
- Гм... понятно. А ты в него?
- Да при чем я тут? - фыркнула Вера. - Просто я с ним случайно познакомилась... С тех пор он, как тень, не отходит от меня... Ну, а мне... понимаешь, это приятно.
- Зато мне это неприятно, - нахмурился Константин.
- Уж не ревнуешь ли ты, Костя? - рассмеялась Вера.
- Ревную или не ревную - это дело мое, - грубо отрезал Константин. Но увиваться вокруг своей жены каким-то проходимцам, тем более иностранцам, я не позволю.
- Странно! - в изумлении расширив глаза, посмотрела она на мужа. - Я не понимаю тебя, Костя, ты же сам мне сказал, чтобы я немножко флиртовала с теми людьми, которые нам необходимы будут... На что ж ты обижаешься?
- Ты не переиначивай мои слова, - хмуро сказал Константин. - Я отлично помню, что я тебе говорил. Я говорил, что твоя смазливая физиономия иногда может нам оказать большую услугу... Я говорил, что иногда, когда это нам крайне будет нужно, ты с моего согласия можешь покружить тому или другому дураку голову, подурачить, пококетничать и только... Ты же, черт возьми, заводишь знакомства с иностранцами, проводишь с ними время. На кой черт они нам сдались? Какая от них польза?
- Вот именно, - подхватила Вера. - Пользу-то я и хочу извлечь из знакомства с Брэйнардом. Да еще пользу-то какую, - засмеялась она. - Ведь этот Брэйнард так нам пригодится, что ты и представить себе не можешь как... Дурачок ты Мой маленький, - притянув к себе Константина, поцеловала она его в лоб. - Глупышка, ведь если б этот американец нравился мне, то разве я б сказала тебе о нем?.. Я от тебя ведь ничего не скрываю... Да и посмотрел бы ты на него, разве он мог бы мне понравиться... Он не в моем вкусе...
Это все казалось настолько убедительным, что Константин успокоился.
- Ладно, черт побрал, действуй, - согласился он. - Посмотрим, что выйдет из твоей затеи.
- Посмотрим, конечно, - спрыгнула она с колен Константина. Попытка - не пытка. Удастся - прекрасно, не удастся - что же делать. Хуже ведь нам от этого не будет... Я не буду откладывать это дело в долгий ящик, завтра же соберу у себя маленькую вечеринку, приглашу на нее и Брэйнарда... Мы побеседуем здесь, немножко выпьем, я тебя представлю ему и еще кое-кому и, уверяю, - ты не будешь сожалеть. Компания соберется хорошая и нужная для тебя... Тебе такие люди всегда пригодятся.
- Ох ты, дипломат мой! - засмеялся Константин, слегка хлопнув ладонью по спине жены.