“К.” у Делёза и Гваттари принцип оседлости, статичности, замшелости, “нескончаемый отпечаток понятий и слов” “К.” радикально противоположна “карте” (см.)

“КАПИТАЛИЗМ И ШИЗОФРЕНИЯ”

— двухтомник Ж. Делёза (см.) и Ф. Гваттари (см.): первый том “Анти-Эдип” — увидел свет в 1972, второй — “Тысяча плато” в 1980. Явил собой один из наиболее знаменательных этапов их философского творчества. Был создан шизоанализ (см.).#

Первый том книги посвящен анализу “болезни века” Согласно более раннему Делёзу (“Ницше и философия”), всеобщая история являет собой переход от предыстории к постистории. В интервале между данными полюсами процесс культурной дрессировки был призван превратить изначально первобытное животное в “индивида суверенного и дающего законы”, в субъекта, способного осуществить кантовское “управляем именно мы” История не достигла своей цели: возник человек озлобленный, человек заболевший болезнью под названием “нигилизм” Интерпретируя ход мыслей Ницше, Делёз отмечает: последний человек, “уничтожив все, что не есть он сам” заняв “место Бога” оказался отвергнут всеми и всем. Этот человек должен быть уничтожен: настал момент перехода от “ничто воли” (болезнь нигилизма) к “воле к ничто”, от нигилизма незавершенного, болезненного и пассивного к нигилизму активному. Шизоанализ излагает ту же модель философии истории новым языком: “болезнь века”, она же “болезнь конца века” это шизофрения. Таким образом, лечение ее предполагает замещение шизофрении пассивной (ее вылечивают в больницах) шизофренией активной. По схеме рассуждений Делёза и Гваттари, “шизофрения как процесс — это производство желания, но таковой она предстает в конце, как предел социального производства, условия которого определяются капитализмом. Это наша собственная болезнь, болезнь современных людей. Конец истории не имеет иного смысла” По схеме шизоанализа, нынешний недуг цивилизации выступает симптомом, являющим свой подлинный смысл в перспективе дискурса (см.) о всеобщей истории, а не о семейной психологии, как это трактуется во фрейдизме.

Согласно Делёзу и Гваттари, “постоянное производство самого производства, привитие производства к продукту, составляет свойство машин для первичного производства. ...Из производства следует продукт как часть тождества продукт/ производство. Это тождество образует третий термин в линейной серии, это как бы огромный недифференцированный объект... Наш организм создаваем машинами желания, но в лоне этого производства, в самом этом производстве тело страдает от такого устройства, страдает от того, что оно не организовано по-дру- гому, что оно вообще организовано... Полное тело без органов непродуктивно, стерильно, непорождено, непотребляемо... Инстинкт смерти — вот его название, а смерть может быть смоделирована. Но желание желает также этого, смерти, потому что полное тело смерти является его неподвижным двигателем, как оно желает жизни, потому что органы жизни представляют собой его “работающие машины” Не нужно спрашивать себя, как все это вместе работает: сам этот вопрос — продукт абстракции. Машины желания работают исключительно в поврежденном состоянии, бесконечно ломаясь... Тело без органов непродуктивно, но оно, тем не менее, производится на своем месте и в свое время в процессе коннективного синтеза, производится в качестве тождества производства и продукта... Тело без органов не является свидетелем изначального ничто, точнее, является им не более чем остальная часть утраченной целостности. Прежде всего, это не проекция, у него нет ничего общего с собственно телом или с образом тела. Это тело без образа. Непродуктивное, оно существует там, где дроизводится, в третьем времени бинарно-линейной серии. Оно постоянно вновь вводится в производство... Полное тело без органов составляет часть антипроизводства. Но это еще одно свойство продуктивного или коннективного синтеза: подсоединять производство к антипроизводству, к элементу антипроизводства”

По мысли авторов, “если мы хотим составить себе представление о позднейших воздействиях тела без органов в непрерывном процессе, то мы должны воспользоваться параллелью между производством желания и общественным производством. Это не просто феноменологическое сравнение... Просто формы общественного производства также включают в себя непорожденную непродуктивную остановку, элемент антипроизводства, спаренный с этим процессом, полное тело, могущее быть определенным как социус. Это может быть тело земли, деспотическое тело или капитал. Именно об этом теле говорит Маркс: это — не продукт труда, но он появляется как его естественная или божественная предпосылка. Оно не удовлетворяется противостоянием производительным силам как таковым. Оно обрушивается на производство, составляет поверхность, на которой распределяются силы и агенты производства, так что в результате оно овладевает прибавочным продуктом и приписывает себе процесс в целом и его части, которые теперь как бы вытекают из него как из некоей квазипричины... Короче, социус как полное тело образует поверхность, на которую записывается и из которой, по-види- мости, вытекает — любое производство. Общество конструирует свой психоз путем записи процесса производства, но это не психоз (бред) сознания, точнее, ложное сознание является истинным сознанием ложного движения... истинным восприятием движения, которое имеет место на поверхности записи. Капитал является телом без органов капиталиста...”

С точки зрения Гваттари и Делёза, “все понятия шизофрении сводят проблему к Я через посредство образа тела. Но шизофреник давно не верит в Я, как он не верит и в папочку-ма- мочку. Он за пределом, сзади, снизу, в другом месте, но не в этих проблемах... Даже сам Фрейд остается в рамках узкой точки зрения на Я. Препятствием для него была его же тринитарная формула: папа-мама-я. Разве не аналитический империализм комплекса Эдипа заставляет Фрейда поддерживать своим авторитетом пресловутое понятие аутизма применительно к шизофрении... Фрейд не любит шизофреников, не любит их сопротивления эди- пизации, он склоняется к тому, что они просто тупы: они принимают слова за вещи, они апатичны, нарциссичны, отрезаны от реальности, не годятся для переноса, они напоминают философов (еще одно “нежелательное сходство”). Великим открытием психоанализа было открытие производства желания, разных видов производства бессознательного. Но из-за Эдипа это открытие было вскоре затемнено новым идеализмом: место завода бессознательного занял античный театр, место продуктивного бессознательного бессознательное, которое может лишь выражаться (миф, трагедия, сон)”

Согласно позиции авторов, ...в действительности общественное производство есть не более как производство желания в определенных условиях. Мы утверждаем, что социальное поле непосредственно пробегаемо желанием, что оно является его исторически определенным продуктом и что либидо не нуждается ни в каком опосредовании и сублимации, ни в какой психической операции, ни в какой трансформации для того, чтобы инвестировать производительные силы и производственные отношения. Есть только желание и социальность, и ничего другого. Даже самые репрессированные и смертоносные формы социального воспроизводства производятся желанием... Поэтому фундаментальная проблема политической философии та, которую сумел поставить Спиноза (и которую вновь открыл В. Райх): Почему люди сражаются за рабство, как если бы речь шла об их спасении? Райх утверждает: нет, массы не были обмануты, они хотели фашизм в этот момент, в этих обстоятельствах, и именно это (перверсию стадного желания) нужно объяснить. Райх возвращается, правда, к дуализму реального, рационально произведенного объекта и иррационального производства фантазмов (см.

А. Г.). Он отказывается обнаружить общий знаменатель или коэкстенсив- ность социального поля и желания. Ему не хватало, чтобы основать по-на- стоящему материалистическую психиатрию, категории производства желания, которой реальность была бы подчинена как в так называемых рациональных, так и в иррациональных формах... желание производит реальность, производство желания есть не что иное, как общественное производство. В отличие от просто машин, машины желания работают только в испорченном виде... В отличие от технических машин, машины желания сами непосредственно, без воспроизводства, производят антипроизводство. Поэтому технические машины не относятся к экономике, а отсылают к социусу или социальной машине, которая обеспечивает их воспроизводство. Они не причины, а признаки общей формы общественного производства. Мы можем сказать, что любое общественное производство вытекает из производства желания в определенных условиях... Но для уточнения мы также должны заметить, что производство желания есть прёжде всего социальное производство, и лишь в конечном счете оно проявляет тенденцию к обособлению. Т. е. тело без органов не дано само по себе с самого начала, чтобы быть потом спроецировано на разные виды социуса, как если бы в основе социальной организации был заложен некий великий параноик, вождь первобытной орды. Социальная машина или социус может быть телом Земли, телом Деспота, телом Денег, но она никогда не является проекцией тела без органов. Скорее, тело без органов является конечным остатком детеррито- риализованного социуса”