Волк припомнил серебристый смех, то и дело слышимый в избушке, и ускорился, сцепив клыки.

Зверь с легкостью перемахнул огромный поваленный ствол и помчался дальше. Ему требовалось разогнать кровь, уж слишком сильной была сейчас жажда убийства.

Рвать, терзать, кусать, причинять боль. Не найдя подходящей жертвы, зверь резко остановился и принялся терзать мощными лапами свою собственную морду. Пусть лучше физическая боль, чем та, что в сердце. Проще так, чем бежать и думать, что та единственная, ради которой можно было бы что-то изменить, сама изменилась и изменила.

Снег таял под горячими каплями, градом падающими из разорванной морды, брызгами разлетающимися из-под страшных когтей, таял, меняя цвет с девственно белого на алый с нежно-розовой каймой.

***

Девушка стояла на крыльце и жмурилась против заходящего солнца. Красно-золотое, холодное и волшебное оно приукрасило весь лес. Крупчатый, рассыпчатый снег одеялом укрывал пышные еловые ветви. Старые кряжистые и перекрученные стволы, облетевших до последнего листа деревьев, искрились инеем, словно россыпью драгоценных камней. Даже бревенчатые стены избушки, давно почерневшие от непогод, казались сейчас медово-желтыми, как свежий сосновый сруб, ароматно пахнущий смолой и древесиной.

Поудобнее перехватив ведро, Милада пошла к краю опушки, на которой расположился её дом, набрать нетоптанного снега. Летом она ходила к кринице в лесу. Но зимой в этом не было необходимости - талый снег служил прекрасной основой для супов и настоев.

Полюбовавшись высоким сугробом, расцвеченным закатными красками во все оттенки алого и золотого, травница зачерпнула рыхлого снега.

Тихое басовитое рычание отвлекло её, заставив резко поднять глаза в поисках звука.

За сугробом в длинной тени расположился черный волк. Он стоял, растопырив лапы и прогнув спину.

- Ух тебя, напугал, - улыбнувшись, шепнула девушка. – Что ты взъерошенный такой, горемыка? Иди, поглажу!

Зверь медленно, даже чуть пошатнувшись, вышел из-за своего прикрытия, и травница ахнула, бросившись к своему другу. Всю его морду покрывала корка из чуть подсохшей крови. Глубокие и страшные раны ярко виднелись на слипшемся мехе.

- Кто же тебя так, глупый, кто тебя так, лесной царь, не уходи никуда, сейчас мазь вынесу, - знахарка, стянув варежки, разбирала мех на могучей шее, запуская в него пальцы, гладила, жалела, уговаривала.

Волк стряхнул бережные руки и лбом толкнул девушку в снег. Нависнув над ней всем телом, он громко клацнул зубами у самого её носа, перепугав до смерти, и бросился к лесу.

Неуклюже поднявшись, травница подобрала ведро и побрела обратно к дому. Светило скрыли наползающие тучи, поглотив всех солнечных зайчиков резвящихся на крыльце. Вечер подкрался незаметно.

В каждой избушке свои погремушки

«Зверь он - зверь и есть, ну надо же так было», - думал волк, привычно петляя следы. Слишком сильной оказалась злость, горькой ревность. «А ведь сам во всем виноват», - корил себя зверь. Сам не приходил целую неделю, хоть она и звала, в лес ходила.

Короткий зимний вечер как-то незаметно превратился в безлунную ночь. Пустое небо без звезд, черно-серое как скатерть, накрытая на тризну, низко висело над землей. Островерхие сосны, как опорные столбы, подпирали небосвод. Ветер нещадно трепал и раскачивал их верхушки, отчего казалось, что небо тоже качается.

Забравшись в нору, ставшую за последнюю неделю родной, волк свернулся клубком, укрыв хвостом нос. Утро вечера мудренее, сегодня он и так много начудил.

***

Увидев Миладу, понурую и вываленную в снегу, Лок вскочил с лавки.

- Что случилось? – Прихрамывая, подойдя к ней, спросил наймит.

Девушка только неопределенно махнула рукой.

- Да так красиво на улице было, солнышко яркое, захотелось в сугробе поваляться, – дрожащим голосом ответила она, - только вот холодно очень.

- Холодно очень, - задумчиво повторил Лок, - да, очень холодно.

По его лицу было не понять поверил или нет. Пару секунд пристально поглядев на травницу, Лок бережно снял с неё тулуп, и, с кряхтением нагнувшись, стянул валенки.

Знахарка стояла как каменный идол и только меленько тряслась, не обращая особого внимания на действия наймита.

«Бледная, зрачки расширенные, как покойника увидала», - думал тем временем воин.

Аккуратно подняв девушку на руки, он положил её на расстеленную на лавке перину. Немного подумав, стянул теплую рубаху и лег рядом, укрыв обоих одеялом.

В любой другой ситуации Милада бы уже вскочила с лавки и перебралась бы на печь. Но сейчас она смирно лежала, подтянув колени к груди и уставившись в пустоту своими огромными глазищами.

Локу это было чертовски неудобно. Узкая лавка располагала ко сну в одиночестве. Ну, или, на крайний случай, тесно обнявшись. Поняв, что начинает потихонечку сползать, наемник пододвинулся вплотную к девушке, так, чтобы смотреть ей в глаза.

Нервное пламя догорающей лучины отбрасывало причудливые тени на худое личико, придавая ему то ангельские, то инфернальные черты.

Последний уголек с шипением упал в плошку с водой. Лучина, вспыхнув напоследок, погасла, погрузив комнату во мрак.

Травница тихо выдохнула и, нащупав под одеялом руку Лока, крепко её сжала.

Наймит не знал, куда себя деть. С одной стороны он понимал, что с Миладой что-то не так, и её надо успокоить, а с другой, от присутствия в такой близи женщины что-то не так становилось с ним. То есть как раз с ним все было в полном порядке, но воин твердо решил держать себя в руках, с того момента как переступил порог гостеприимного дома.

Собравшись с мыслями, Лок заговорил о первом, что пришло ему в голову:

- Ты очень добрая и хорошая. Я еще таких добрых людей не встречал. «До сумасшествия”, - мысленно закончил он. – Не стоит так из-за Маргулины убиваться, её Бог наказал. Ведь тебе она привиделась?

- Бог наказал, - эхом повторила девушка, потом задумалась на секунду, впившись ноготками в руку наемника, обреченно всхлипнула и закончила, - Бог, лесной Царь, это из-за меня все!

- Ну что ты ерундишь? – Лок даже рассердился немного. Тетку, которая так охотно продала свою односельчанку, он сам бы с охотой притопил. Он знал, что Маргуля приходила к главарю, и слышал о том, как они договаривались, что как только девчонка придет в деревню, наемники отправятся в её дом. Он тогда пробовал Бургута отговорить, но сам чуть не был бит.

- Причем тут ты? Ну оступилась, поскользнулась, туда ей и дорога, было бы из-за чего убиваться!

- Нет, - тихо прошептала девушка, - меня лесной дух оберегает. Это он Маргулю убил, я только сейчас поняла. И твоих, - Милада на секунду замолчала, утерла выступившие слезы, - друзей твоих тоже он убил.

Лок замер и, кажется, даже перестал дышать. Теперь он отчетливо понял все. Куски головоломки встали на свои места, собравшись в полную картину.

Он вспомнил короткую стычку в лесу. Тогда еще живой Бургут повел свой отряд разведывать местность перед охотой. Еще не светало, идти никто не хотел, но главарь настоял, выгнав их из теплой избы, которую специально для них освободила какая-то старуха, временно перебравшись в общинный дом.