На другой день утром сход возобновил работу. Гласники имели усталый вид, ругались как-то вяло. Они как бы разминались и раскачивались спросонья, и только очередной вопрос старшины выводил их из полудремотного состояния. Спорили все о том же: кого впятить на гоньбу при волости на самое трудное время. Однако, в отличие от вчерашнего дня, прежнего пара у них уж не было. Пошумев и покричав некоторое время, они опять переходили на негромкий разговор.
В течение дня старшина много раз просил гласников скорее решать это дело. Но каждый раз сход отвечал на это беспорядочным криком и шумом. Но этот крик и шум с каждым разом становился все слабее и слабее. Потом сход начал сильно редеть. Большинство гласников ушли на двор и в сторожку. Многие, как и вчера, набились ко мне в комнату, расселись здесь на корточки и лениво говорили о том, удастся ли гласникам дальних деревень и на этот раз отбрехаться от своей очереди на волостную гоньбу.
К концу дня Иван Иннокентиевич увидел, что гласники окончательно выдохлись, и велел старшине загонять их в помещение.
Теперь управление сходом он взял на себя. Внятно и вразумительно он заявил гласникам, что сход, судя по всему, склоняется к тому, что во время страды, сенокоса, весенней и осенней распутицы гоньбу при волости должны отводить в следующем году дальние деревни.
Не успел Иван Иннокентиевич закончить эти слова, как сисимские, коряковские, витебские, александровские и иржинские подняли крик, что их неправильно назначают на эту очередь. Но тут на них набросились гласники остальных тринадцати деревень, и опять начался беспорядочный гвалт. После того как шум немного утихомирился, Иван Иннокентиевич стал говорить дальше. Он попросил гласных волостного схода соблюдать тишину и спокойствие и понять одно, что если они и дальше будут так кричать и ругаться, то проспорят еще несколько дней и все равно не придут ни к какому решению. А суть дела заключается в том, что наши дальние деревни должны в равной мере с другими деревнями отбывать гоньбу при волости. И хотят они этого или не хотят, а, очевидно, придется сделать именно так. Согласны ли вы с этим, господа гласные?
Тут большинство дружно закричало: «Согласные!», «Правильно!». Гласники дальних деревень попробовали было кричать, что они несогласные. Но их голоса были на этот раз заглушены дружным криком остальных.
Теперь всем стало ясно, что волостной сход пришел наконец к решению этого вопроса, и Иван Иннокентиевич объяснил, что он запишет такое решение в книгу приговоров волостного схода, чтобы уж ни у кого не было никаких сомнений на этот счет. Тогда гласники дальних деревень опять начали шуметь. Но дело их было уже решено, и сход поднял такой шум и крик, что сразу заглушил все их возражения.
После этого Иван Иннокентиевич зачитал сходу очереди для остальных тринадцати сельских обществ, причем комских назначил на самую средину зимы, а наших кульчекских вслед за ними на март месяц. После долгих криков и споров сход, в конце концов, принял эти очереди. На этом все гоньбовые дела были полностью решены всего только за два дня.
В последний день сход занимался раскладкой волостных сборов. Все утвержденные расходы волостного правления в предстоящем году были уже подсчитаны Иваном Иннокентиевичем и, по примеру прошлых лет, распределены по всем обществам, сообразно имеющемуся в каждом обществе числу бойцов.
Теперь начали бузить витебские и александровские и требовать, чтобы волостные сборы распределять не по числу бойцов, а по силе возможности каждой деревни. В Витебке и Александровке, доказывали они, бойцов в два раза больше, чем, к примеру, в Брагиной, а пашут они и скота держат в двух деревнях в три раза меньше, чем брагинские. Так что волостные подати надо раскладывать по пашне, по количеству домашнего скота, а не по бойцам и полубойцам…
Хотя витебские и александровские здорово на этом настаивали, но никто из других деревень их не поддержал. Иван Иннокентиевич тоже не согласился с ними, так как в этом случае, сказал он, придется заново пересчитывать подати по всем деревням и потратить на это, может быть, не меньше недели. Поэтому волостные сборы на Витебку и Александровку насчитали, как это и раньше делалось, по числу имеющихся у них бойцов.
Последним вопросом на сходе стоял вопрос об открытии в Коме почтового отделения. Вопрос этот, оказывается, уж неоднократно становился на волостном сходе и не вызывал у гласников особых сомнений. Поэтому сход единогласно одобрил предложение Ивана Иннокентиевича просить господина крестьянского начальника первого участка Минусинского уезда вновь поставить этот вопрос перед соответствующими инстанциями, с учетом того обстоятельства, что вопрос этот особенно назрел, так как с началом войны количество корреспонденции увеличилось в несколько раз.
На этом волостной сход закончил свою работу, и Иван Иннокентиевич объявил, что неграмотные гласники могут спокойно разъезжаться по домам. Их фамилии будут вписаны в приговор заочно. А гласники грамотные должны задержаться до завтра, чтобы самолично подписать приговор. Волостные судьи тоже могут отправляться восвояси, так как они люди неграмотные и их подписи под приговором будут учинены тоже заочно. А старосты, разумеется, должны остаться, чтобы своими подписями и приложением казенных печатей скрепить приговор волостного схода, затем получить окладные листы на государственную оброчную подать и волостной сбор.
Глава 13 ИСКУССТВО РАСКЛАДКИ ПОДАТЕЙ
На другой день у нас начались обычные занятия. Все шкафы с канцелярскими книгами и делами были перетащены обратно в нашу общую канцелярию и расставлены где надо. Все помощники Ивана Иннокентиевича сидели на своих местах и как ни в чем не бывало усердно строчили свои бумаги.
Сход окончился, гласники разъехались по домам, а у нас в волости все равно было полно народа.
Первыми ни свет ни заря в волость заявились грамотные гласники, чтобы по приказу Ивана Иннокентиевича накорябать свои фамилии под приговором волостного схода. И были очень недовольны тем, что Иван Иннокентиевич дрыхнет дома, вместо того чтобы составлять скорее этот приговор.
Потом стали собираться старосты. На этот раз они являлись со своими писарями, которые во время схода отсиживались где-то по своим комским квартирам. Старосты были тоже недовольны отсутствием Ивана Иннокентиевича, но не осмеливались выражать свое недовольство и мотались без дела, жалуясь на свою проклятую судьбу.
У писарей, как всегда, были какие-то дела к Ивану Фомичу, Павлу Михайловичу и Ивану Осиповичу. Но и они выражали недовольство отсутствием Ивана Иннокентиевича.
А Ивана Иннокентиевича все не было и не было. Явился он, как всегда, только к одиннадцати часам, побритый, напомаженный, наодеколоненный и уже не в байковой косоворотке, а в своем городском костюме с галстуком и золотой цепочкой на жилете.
Тут старосты и гласники бросились было к нему оформлять приговор и получать окладные листы. Но Иван Иннокентиевич не стал с ними даже разговаривать и сразу наглухо закрылся в своей комнате. Тогда всем стало понятно, что приговор у него еще не готов и что он только приступил к его составлению.
Теперь старостам и гласникам ничего не оставалось, как ожидать, когда он закончит это дело. А писаря, те, конечно, сразу сообразили, что это займет у него много времени, и быстро куда-то смотались.
Прошел час, два… наступило время отправляться нам на обед. Ивану Иннокентиевичу тоже, видимо, захотелось есть, и он вышел из своей комнаты. Тут все старосты и гласники повскакали было со своих мест, чтобы скорее подписывать этот приговор. Но Иван Иннокентиевич сердито замахал на них руками.
— Не отрывайте меня от дела! — сказал он сердито. — Приходите к вечерним занятиям. А ты, Спирин, — обратился он к дедушке Митрею, — сходи с этой запиской ко мне на квартиру. Пусть Клавдия Петровна пришлет мне чего-нибудь закусить.
К началу вечерних занятий старосты, писаря и гласники опять собрались у нас в канцелярии, но Иван Иннокентиевич все еще сидел у себя за закрытой дверью. Только часов около шести он потребовал всех к себе. Он сидел с видом победителя за своим письменным столом. Перед ним лежала раскрытая книга приговоров волостного схода и три пачки окладных листов на государственную оброчную подать, на губернский земский сбор и на волостные расходы.