Да, такие нравы царили при дворе последних Валуа. Маргарита не раз видела насильственную смерть, вокруг нее совершалось столько убийств, что она ни на минуту не задумалась о том, правильно ли поступает.

Прежде всего королева Наваррская навела справки, какой образ жизни ведет дю Гаст. При нем всегда находилась охрана, вокруг всегда увивались несколько раболепствующих дворянчиков — прямо-таки как настоящая свита. Из-за серьезной болезни кожи дю Гаст ежедневно принимал паровые ванны в своем доме на улице Сент-Антуан, рядом с Лувром. Проведя несколько часов в клубах ароматного пара, обсушенный, с посвежевшей кожей, прямо из лечебницы он направлялся в соседний дом к своей любовнице. Для этого даже не надо было выходить на улицу: в общей стене обоих домов была проделана дверь.

Превратившейся в Мессалину Маргарите оставалось лишь подыскать наемного убийцу. Поговорив с герцогиней Неверской, той самой, что была любовницей Коконата, Маргарита выяснила, что в таких делах ее подруга — весьма сведущий человек. Герцогиня указала ей на замечательного убийцу — если только такое слово можно применить к человеку подобной профессии. Когда-то под горячую руку он укокошил одного из миньонов Генриха III по имени Алегр и с тех пор был вынужден прятаться, найдя приют в монастыре Блаженных Августинцев. Звали его барон де Вито. Друзья пробовали вымолить для него прощение у короля, но безуспешно: воспротивился дю Гаст.

Ночью 29 октября 1575 года в монастырской часовне Маргарита встретилась с незадачливым дуэлянтом. Она была в маске:

— Дю Гаст уверял короля, что вы имели намерение посягнуть также на жизнь Его Величества.

Само собою, кругленькая сумма перекочевала в руки барона, но — мало того — Марго тут же, на выщербленных плитах церкви Блаженных Августинцев, сама отдалась убийце. Так по крайней мере утверждает один современник.[27] Зная Маргариту, мы уже ничему не удивимся…

Через два дня, в канун праздника Всех Святых, Вито с четверкой наемных убийц забросил веревочную лестницу и через окно проник в дом дю Гаста на улице Сент-Антуан. Тот только что вышел из ванной комнаты. Он успел схватить палицу, висевшую у изголовья кровати, но убийцы набросились на этого великого врага Маргариты и закололи его четырьмя ударами шпаг и кинжалов.

Покидая дом, барон де Вито столкнулся лицом к лицу с супругой дю Гаста — и хладнокровно вытер окровавленную шпагу о подол ее платья. После этого убийства он бежал в Анжер, где присоединился к армии герцога Алансонского.

Когда до Марго, прикованной к постели болезнью, дошло известие о смерти этого «гения ненависти и раздора», которого она же и приговорила к смерти, с ее уст сорвалось:

— Это десница Божья его покарала! Как жаль, что я нездорова, а то бы на радостях отпраздновала его смерть!

В «Мемуарах» она вспомнит этого человека, чье «тело было во власти всевозможных пороков и потому тленье коснулось его задолго до смерти, а душа была во власти демонов, которым он постоянно поклонялся посредством магии и прочими нечестивыми способами».

В это самое время король Наваррский тоже решился на побег. Но он совершил роковую ошибку, доверив свою тайну нескольким ближайшим друзьям, среди которых оказался предавший его Фервакес. Это был урок на будущее. А 1 февраля 1576 года он все же исчез из Лувра. Была поднята тревога, кто-то клятвенно заверял, что его только что видели с ключами в руках, Генриха искали повсюду… а он, улыбающийся, насмешливый, как ни в чем не бывало наутро появился у своей жены в охотничьих ботах, будто бы сию минуту вернулся с охоты. После первой удачной попытки можно было переходить к действию. 3 февраля Генрих Наваррский сообщил, что отправляется охотиться на оленей в Алаттский лес, севернее Санлиса. Маргарита ни о чем не догадывалась. На охоту его сопровождали капитан и лейтенант королевской гвардии. На следующее утро д'Обинье и Роклор присоединились к своему господину в предместье Санлиса. Агриппа д'Обинье сообщил, что накануне присутствовал при отходе короля Генриха III ко сну:

— Сир, королю все известно от Фервакеса. Возвращение в Париж — для вас дорога смерти и позора; все другие ведут к жизни и славе… Для вас настало время вырваться из когтей тюремщиков и слиться с вашими настоящими друзьями и верными слугами.

И Генрих отбросил сомнения: хватит увертываться от судьбы. Обоих гвардейских офицеров отправили в Лувр, приказав скакать галопом и доставить Генриху III послание, текст которого до нас не дошел. Похоже, в нем наваррец объяснял своему шурину, что ему стало не под силу выносить «гадости и унижения, которым он подвергался». Он предпочел вернуться в свою Наварру. И Генриху III пришлось с этим смириться: куда важней было превратить наваррца в своего союзника, чем во врага. Тем не менее он приказал приставить стражу к сестре на случай, если ей придет в голову отправиться вслед за мужем.

Королева Наваррская была глубоко уязвлена побегом мужа, который не только утаил от нее свои намерения, но и поспешил вернуться в протестантскую религию, от которой отрекся в день святого Варфоломея. Вот до какой степени он от нее отдалился! Однако несколько дней спустя Марго получила от беглеца письмо, в котором тот просил извинить его за то, что покинул Лувр, не поставив ее в известность, — и лицо королевы опять озарилось улыбкой. Улыбка стала бы еще лучезарнее, знай Марго о том, что сказал ее муж, пересекая Луару:

— О двух вещах, оставленных в Париже, я сожалею: о мессе и о моей жене. Хотя без первой я попробую обойтись. Но вот без второй не смогу — я должен скорее ее увидеть.

Но бедную Маргариту продолжали содержать под стражей, тем более что Генрих III, уверенный, что сестра его знала об отъезде мужа, «обрушил на меня весь пыл своего гнева, — вспоминала Маргарита. — Если бы его не удержала королева-мать, он сотворил бы в отношении меня какую-нибудь жестокость». По распоряжению короля гвардейцы взяли в оцепление покои его сестры. Королева жаловалась брату на дурное обращение и просила разрешения как можно скорее отправиться вслед за мужем.

— Поскольку король Наваррский снова сделался гугенотом, — отвечал ей Генрих III, — я нахожу вашу поездку к нему невозможной. Все, что мы делаем, королева-матушка и я, все это ради вашего же блага. Я хочу объявить войну гугенотам и искоренить эту презренную религию, которая причинила нам столько горя… Кто знает, не желают ли они отнять у вас жизнь, чтобы поквитаться за то зло, которое теперь я намерен им причинить? Нет! Вы никуда не уедете!

Маргарита, писавшая свои «Мемуары» много лет спустя, приплетает к делу и дю Гаста, позабыв, по опрометчивости, что он был убит по ее же приказу тремя месяцами раньше…

Уже одно присутствие Генриха Наваррского среди протестантов вновь разожгло тлевшее пламя давнего конфликта. Победа Генриха де Гиза при Дормане 11 октября 1575 года[28] — в этой битве он был ранен выстрелом из аркебузы и, кроме того, после нее у него на щеке остался шрам на память. Это не помешало немецким рейтарам, которых поддерживала Англия, присоединиться к брату короля, под рукой у которого была теперь настоящая армия. Алансон пересек Луару, и Генриху III пришлось согласиться на переговоры.

Екатерина, сопровождаемая неизменным эскадроном фрейлин и магами, прихватив на этот раз и Маргариту, отправилась на свидание со своим сыном Франсуа. Их встреча состоялась в замке Шатенэ, около Санса. Напрасно «летучий эскадрон» пускал в ход все свои чары, напрасно и Марго осыпала ласками младшего брата, — герцог Алансонский остался непоколебим. Королю пришлось принять его условия. 6 мая 1576 года Генрих III со слезами на глазах подписал условия мира.

Протестантам гарантировалась безопасность их культовых учреждений и реабилитация жертв Варфоломеевской ночи. Королю Наварры был добавлен титул правителя Гиени.[29] Но главным триумфатором был, конечно, герцог Алансонский, который наконец получил свой удел: помимо герцогства Анжуйского — с этого момента он и стал носить этот титул, — Турень, Мэн, Берри и годовое довольствие в размере сто тысяч золотых экю. Бюсси он назначил своим правителем в Анжере.