Сам спустился в лабораторию.

Если вызвать доктора к себе в кабинет, тот будет готов к разговору, соберется, придумает ложь.

Нет, брать его надо тепленьким, сонным, из постельки. Недаром столько лет чекисты работали без ошибок – надо арестовать врага на рассвете, и он поплывет.

В лаборатории все было тихо.

Доктор сидел за рабочим длинным столом, уткнувши длинный нос в микроскоп. Тварь проклятая!

Остальные – оба ассистента и санитары – тоже занимались какими-то делами...

– А ну, все долой! – закричал Лаврентий Павлович. – Долой из комнаты! Катитесь!

Белые халаты побежали, кто как мог, к двери.

А Берия смотрел на Леонида Моисеевича.

Доктор сразу уменьшился, съежился, он не был отважным человеком и ждал этого визита. Не знал, как Берия расправится с ним, но не смел надеяться на то, что его отсутствие прошло незамеченным.

Берия медленно подошел к доктору, изображая статую командора, хотя оценить медленную поступь было некому.

– Ты знаешь, что пришел твой последний час? – спросил Берия, точно как командор.

– Лаврентий Павлович!

– Молчать! На колени!

– Что вы сказали? – Приказ Берии не дошел до испуганного сознания Леонида Моисеевича.

Берия толкнул доктора, сильно, расчетливо, так, чтобы тот, падая, не задел стол с препаратами и приборами – стол был нужен.

Доктор грохнулся на пол, сел и постарался сразу подняться.

– Где они? – зарычал Берия.

– Кто они?

– Где твоя подружка Люся Тихонова и ее хахаль? Немедленно отвечай! Не ответишь – убью. И ты знаешь мою биографию, я умею убивать, а такую мразь, как ты, я давлю походя!

Слова были банальными, как из дурного фильма, но в этом мире не было фильмов, и Леониду Моисеевичу, человеку, всю жизнь страшно боявшемуся драк, физического насилия, не пришло в голову, что у него есть иммунитет от бериевских угроз. Пока доктор – единственный носитель тайны вакцины, которая позволяет хотя бы на несколько дней остаться там, наверху, Берия не посмеет ничего с ним сделать.

Где-то Леонид Моисеевич читал формулу Солженицына: «Не верь, не бойся, не проси».

Формула касалась поведения на допросе. Потому что все следователи устроены совершенно одинаково. Они пугают, обманывают и ждут, когда ты попросишь милости.

Хорошо пользоваться этой формулой в разговоре на кухне или хотя бы в комнате участкового.

Но когда тебе угрожает смертью сам главный чекист Советского Союза, то лучше ничего не слышать, умереть, провалиться сквозь мраморный пол...

Берия подцепил доктора за рукав халата и стал тянуть наверх, чтобы тот встал. Поднять доктора отвыкшему от физических упражнений Лаврентию Павловичу было нелегко. Тем более что доктор не хотел ему помогать и, как маленький капризный ребенок, которого бабушка хочет посадить за стол есть манную кашу, сопротивлялся пассивно, но эффективно.

Берия отпустил доктора и стал шарить по столу в поисках тяжелого предмета, отыскал ступку и поднял ее, чтобы раздробить доктору голову, и тот закрылся руками.

И тут вошел охранник из старых и сказал:

– Люди ждут приказаний.

– Знаешь рикшу? – спросил Берия, кладя на стол ступку и сразу сбрасывая с себя личину страшного палача.

– Так точно.

– Он ждет у выхода. Он покажет вам, как доехать до Большой Подьяческой. Задерживайте там всех подозрительных. Но главная добыча и моя личная благодарность: молодая девушка по имени Людмила Тихонова. Ты запомнишь или мне самому для них повторить?

– Обижаете, Лаврентий Павлович, – сказал охранник.

– Слава богу, хоть один нашелся. С этой девкой должен быть парень. Он мне нужен еще больше. Запомнил?

– Запомнил.

– Все дома осмотреть. Они могут сменить квартиру: подозрительные, черти!

Берия обернулся к сидящему на полу доктору:

– Они сменили квартиру?

И вопрос оказался столь неожиданным, что доктор, не ожидая того, ответил:

– Конечно, сменили!

– И далеко переехали?

Доктор замолчал. И даже удары ногой, носком ботинка, вполне болезненные, не смогли заставить его заговорить.

– Большего мне от тебя и не нужно, – сказал Берия. – Ты обречен. Вставай и работай.

– Я не буду работать.

Охранник от дверей спросил:

– Нам можно идти?

– Так чего волыните? Идите, и поскорее! Летите, молодцы!

Берия вновь занялся доктором.

– Подумай, Фрейд, – сказал он. – Ты мне нужен, пока полезен. Только попробуй устроить забастовочку! У меня еще есть доктор, подобрал его в Москве. Он тоже вакциной занимается. Может, еще не всего достиг, но завтра достигнет. Главное – желание.

И лишь тут доктора посетило озарение: нет у Берии никакого другого доктора, не может он без Леонида Моисеевича обойтись! Потому-то он так гневен.

– Ты теперь ходишь по ниточке, – сказал Берия. – Никаких ошибочек, никакого вредительства. Твои ассистенты – мои люди, над твоей головой – видишь дырку? – сидит наблюдатель. Так что делай выводы.

Доктор медленно поднялся на ноги.

Куда медленней, чем мог.

– Мне трудно, – сказал он с трудом, – мне трудно работать... мне надо отдохнуть. После ваших избиений мне нужно отдохнуть.

– Сначала ты мне все расскажешь: откуда знаешь Людмилу Тихонову, почему побежал к ней, кто за ней стоит... Я из тебя вышибу сведения. А потом отдохнешь на своем рабочем месте.

Берия был все еще уверен в своей силе, не замечая, что доктор уже меньше боится его, что доктор догадался: Берия его не убьет.

– Ну! – крикнул Берия.

Доктор смотрел куда-то за его плечо.

Берия резко обернулся.

Там стоял один из велосипедистов, в левой руке держал арбалет, правый рукав был распорот, и по нему струилась кровь.

Жидкая кровь Чистилища.

– Что? – спросил Берия, отступая. Он терял смелость, когда видел кровь и оружие.

– На нас напали, – сказал велосипедист.

– Кто? Кто посмел?

– На нас напали люди Клюкина, – сказал велосипедист. – С ними монахи. А у нас мало людей...

– Где люди, где?

– Вы послали людей в город, искать преступников.

– Эх, черт! – Берия сообразил, что ошибся, забыл об опасности, о возмездии за Ларису.

Он вышел в коридор, велосипедист отстранился, чтобы не испачкать кровью Лаврентия Павловича.

Главное, как понимал Лаврентий Павлович, – быстро провести в Смольный Майоранского и Лядова, чтобы они не попали в руки напавших. Остальное уладится...

В коридоре у дверей стояли тесной группой ассистенты и санитары.

И два охранника.

– Оружие есть? – спросил Берия у Гоглидзе, старшего из ассистентов.

– В шкафу. Тесаки и два арбалета, – сказал Гоглидзе.

– Вооружи людей, запри дверь, чтобы до ваших приборов и до доктора никто не добрался. Все ляжете, а доктора сохраните, ясно?

– Мы постараемся, Лаврентий Павлович, – сказал Гоглидзе, который считал себя дальним родственником Берии. Он получил образование и раньше в Госбезопасности не служил. Только здесь вступил в ряды, по необходимости.

– Ты за мной! – велел Берия раненому велосипедисту.

Пока они шли по коридору к лестнице, Берия допрашивал велосипедиста:

– Что произошло? Сколько их? Сколько наших? Какие потери?

Велосипедист отвечал неуверенно, да и понятно – он был в парке, на обходе, когда к Смольному побежали монахи. Он выстрелил раз, вроде бы кого-то убил и тут же получил стрелу. Еле смог добраться до Смольного.

Эх, сержант поведет шахматистов через главный вход! Он же не подозревает, что на Смольный напали.

В бою у Смольного произошел перерыв, пауза, в которой нападающие искали новые пути к овладению цитаделью большевиков, а защитники зализывали раны и решали проблему – убежать или сражаться.

Появление Берии несколько изменило настроение его войска.

Он даже кричать не стал.

Он прошел к тем велосипедистам, что охраняли входные двери и дежурили у окна первого этажа. Он говорил так:

– Ребята, они пришли, чтобы всех убить. Жестоко и безжалостно. Убегать нам некуда. Они выследят нас поодиночке и затравят как зайцев. Мы можем остаться в живых и существовать дальше, если не пустим их внутрь. Ясно вам?