– При чем здесь Берия? – спросил Егор.

– А при том, что он помогает мне. Ему тоже хочется это узнать.

– Еще бы, – сказала Чумазилла, – он хочет расправиться с нами здесь, а потом вернуться туда.

– Вряд ли, – сказал доктор. – Но он планирует какую-то вылазку.

– Зачем? – быстро спросил Егор.

– Не знаю, он мне не говорит. Будут добровольцы, какие-то добровольцы, они пойдут туда, на день или на два...

– Значит, вы что-то смогли? – спросила Чумазилла.

– Не знаю. Но у меня есть какая-никакая лаборатория, помощники и оборудование, и мне кажется, что я нащупал некие пути...

– Вы можете возвращать жизнь крови? – спросила Чумазилла.

– Я бы не говорил так решительно, – замялся доктор, – но мне кажется, что я могу защитить человека, уходящего туда, наверх, от гибели. Ненадолго, конечно, но защитить.

– Я боюсь, – сказала Люся, – что Берия использует твою работу, дядя Леня, для каких-то страшных целей. Он плохой человек.

– Я не хуже тебя знаю, что он плохой человек. Ведь я прибежал сюда не только потому, что соскучился по тебе. Но и потому, что испугался.

– А что эти люди будут там делать? Сидеть у выхода и курить? Нет, так быть не может, – произнесла Людмила.

– Я тоже думаю, что не может, – согласился доктор. – Но больше ничего пока не знаю.

– Нарисуйте мне план, – сказал Егор.

– Какой план?

– План вашей лаборатории и план Смольного. Так, чтобы, если нужно, я мог бы вас найти.

– У тебя есть карандаш?

Доктор принялся рисовать, Егор склонился к нему, запоминая детали плана, Чумазилла с Люсей отошли к окну, которое выходило на Большую Подьяческую.

– Ты думаешь, что их убил Берия? – спросила Люся.

– Да. Я почти уверена.

– Мы их тоже видели, когда шли сюда, но мне и в голову не пришло, что там лежит наш Верховный вождь.

– А что узнал Егор, когда он подслушивал их заседания? – спросила Чумазилла.

– Я не хочу тебе говорить, – ответила Люся. – И не обижайся. Пока ты ничего не знаешь, из тебя не вытащат признание. У тебя будут шансы остаться в живых.

Чумазилла хотела было возразить, но потом вдруг согласилась с Люсей.

– Правильно, – сказала она. – По мне будет видно, что я ничего не знаю.

– Теперь понятно? – спросил Леонид Моисеевич, закончив рисовать схему.

– Да, я думаю, что смогу вас найти.

Доктор вздохнул и дотронулся пальцами до рукава Егора.

– Честно говоря, я давно не испытывал такого приятного чувства, – произнес он. – Как будто снова встретил живых людей.

Чумазилла ответила быстрее, чем Егор.

– А вы приходите к нам почаще, доктор, – сказала она, – у нас бывают концерты, а не очень давно мы ездили на Взморье, искали живые сосны, и знаете – нашли.

– Разумеется, – согласился доктор, – разумеется. Я с удовольствием приду на ваш концерт.

– Как будто, – сказала Люся, – как будто встретили живых людей.

– Не грусти, – вдруг улыбнулся Егор. – Как говорилось на Земле, еще не вечер.

Но Люся не ответила. Она думала о другом.

– Доктор, – сказала она, – а что, если Берия готовит какую-то страшную вещь, для этого ему нужна ваша вакцина.

– Что же он может готовить? Разве хуже бывает?

– А если это смерть? Смерть тем, кто остался наверху.

– Сразу всем? – усмехнулся доктор.

– Сразу всем. Пяти миллиардам.

– Не говори глупостей, Людмила, – сказал доктор.

– Но ему этого хочется.

Доктор пожал плечами, он был не согласен с Люсей, но понимал, что замыслы Берии, как и других сумасшедших диктаторов Чистилища, могут привести к трагедии.

– А теперь, – сказала Чумазилла, – как вы понимаете, нам надо отсюда уходить.

– Почему? – удивился Егор.

– Если здесь замешан Берия, то рикшу могли нарочно подсунуть доктору.

– Чтобы выследить, где мы скрываемся? – догадалась Люся.

– Вот именно. Если ты знаешь какой-нибудь безопасный дом, мы туда перейдем, – сказал Егор.

– Пошли, – сказала Чумазилла.

Егор хотел забрать какие-то книги, но Люся разрешила ему захватить с собой только сумку через плечо, в которую он положил бумаги.

Они быстро спустились по лестнице. Муравьиная дорожка исчезла, словно она им приснилась.

Улица была пуста.

Только в конце ее, где Подьяческая упирается в канал Грибоедова, на мостике, опершись спиной о перила, стоял рикша.

– Это он? – спросила Люся.

– Тот самый, – сказал доктор. – Он ждет меня, чтобы отвезти в Смольный.

– Идите, – сказала Люся доктору. – И уезжайте в свой Смольный. Если нужно, Егорушка сам к вам придет. А вам лучше не знать, куда нас поведет Чумазилла.

– Ну уж это излишняя осторожность!

– Не знаю, – сказала Люся, – но лучше, если этот рикша уйдет.

– Излишней осторожность не бывает, – поддержала Люсю Чумазилла.

Они стояли и смотрели вслед доктору, который, не оборачиваясь, подошел к рикше. Они видели, как рикша сделал несколько шагов навстречу и стал смотреть на Люсю с Егором. Что-то спросил доктора. Тот ответил.

Потом доктор пошел направо, к проспекту Майорова, и рикша последовал за ним. Они скрылись из глаз.

– Давай показывай нам резервный дом, – сказал Егор.

Обратный путь прошел в молчании. Доктору не хотелось подозревать рикшу. Рикша остановил коляску у ворот Смольного. Доктор попросил его к подъезду не приближаться. Он боялся, что кто-то из охраны, а то и сам Лаврентий Павлович увидит, что он возвращается издалека.

– Мне бы как-нибудь в Смольный попасть, – сказал рикша. – Очень хочу посмотреть, где работал Ильич, как он ковал победу рабочему классу.

– Мне вас не провести, – сказал доктор. – Охранники меня совсем не боятся.

Он слез с кресла, с трудом выпрямился.

– Старость – не радость, – сказал Леонид Моисеевич.

Он шарил взглядом по окнам второго этажа, боясь увидеть за окном шляпу и очки Берии.

Но не увидел, потому что Берия отошел за старую пыльную штору, чтобы не попасться ему на глаза.

Берия подождал, пока доктор доберется до подъезда – Леонид Моисеевич семенил, чуть не бежал.

Когда доктор вошел в здание, Берия вызвал из коридора сержанта.

– Одного человека, – сказал он, – отправь в подвал, пускай смотрит, чтобы доктор больше никуда не выходил. А второго человека – к кухонному выходу, чтобы провел ко мне человека по фамилии Кондратенко. Понял? Исполняй.

Берия мелко и напористо принялся ходить по кабинету.

Он был зол, потому что упустил ситуацию из рук и позволил противникам объединиться. Возможно, объединиться. А раз так, то он должен был принять меры и наказать виновных. В этом и состоит задача руководителя.

Но, как Лаврентий Павлович понимал, принять меры было не в его силах.

Он вспомнил старый анекдот:

Скорпион просит лягушку:

– Перевези меня через реку.

– Не перевезу, – отвечает лягушка. – Ты меня укусишь.

– Зачем я буду тебя кусать, если хочу доплыть до того берега живым, я ведь плавать не умею.

Лягушка поверила.

Поплыла.

На середине реки скорпион укусил лягушку.

В страшных мучениях она начала тонуть.

– Зачем ты это сделал? – кричала она.

– Такое вот я дерьмо, – отвечал скорпион.

Что ни будешь делать, понимал Берия, все равно окажешься в положении скорпиона... или лягушки.

– Всюду предатели, – бормотал Берия.

А всему виной нехватка людей. В старой жизни, если тебя предал какой-нибудь Иванов, ты расстреливал его и на место Иванова находил еще десяток других Петровых, не хуже.

А здесь у тебя нет выбора.

Некем у тебя заменить негодяя.

И что тогда должен делать руководитель учреждения?

Руководитель учреждения, скажем прямо, государства, должен уметь ждать. Ждать даже тогда, когда уже невмочь, когда сжимаются кулаки и скрипят зубы. Потому что придет сладкий час мщения, и предатель будет ползать у тебя в ногах, моля о пощаде.

Сержант ввел в комнату рикшу.

Рикша остался у двери, он нервно дергал себя за длинные белые пряди, нос покраснел. Рикша боялся Берию еще с тех времен, когда оба были живы.