Геннадий Падерин

Обвиняемый — страх

1

Перед обедом, вернувшись с покоса, Лазарев скинул пропотевшую рубаху, взял мыло, полотенце и отправился на Енисей. Благо от крыльца до уреза воды каких-нибудь полтораста шагов.

Сверху, по течению, шла моторка. Лазарев вгляделся: на руле сидел бакенщик с соседнего поста. А вот кто пристроился на носу, не опознал. Похоже, кто-то из городских.

Вдруг лодка, свернув со стрежня, нацелилась носом на красную конусообразную громадину бакена. Лазарев усмехнулся: видать, бакенщику захотелось проверить крепость нервов своего пассажира. Шибани лодка носом по бакену на этакой-то бешеной скорости — купанье будет на славу. Однако недаром Лазарев поставлен путевым мастером на самом ответственном участке Енисея, в своей зоне он никакого баловства на реке допустить не позволит.

— Я те дам! — погрозил он бакенщику.

Но тот уже и сам опамятовался — переложил руль, лодка лишь чиркнула по бакену и направилась к берегу. Лазарев произнес вслух — удивленно и уважительно:

— Ишь ты!

Это относилось к незнакомцу в лодке: тот не выказал никакого волнения, а тем более испуга. Вскоре на берег сошел молодой еще человек среднего роста. Он доброжелательно глядел на Лазарева сквозь большие очки.

Всем видом приезжий напомнил Лазареву знакомого врача, и Лазарев мысленно тут же назвал незнакомца «доктором».

— Я к вам, — сказал «доктор» и, протягивая руку, назвал себя: — Коновалов.

Оставшийся в лодке бакенщик подтвердил, приглушив мотор.

— К тебе он, Валентин Прокопич. — И спросил не то у Лазарева, не то у «доктора»: — Я — все, могу вертаться?

— Вертайся, — кивнул разрешающе Лазарев и повернулся к Коновалову: — Минуточку обождите, я только умоюсь.

— А я переоденусь.

Достал из чемоданчика спортивный костюм, кеды и быстро, сноровисто сменил одежду и обувь.

— Вы сами откуда будете? — вежливо поинтересовался Лазарев, растирая полотенцем уставшие плечи.

— Из Новосибирска. Из Института экспериментальной биологии и медицины.

Лазарев невольно рассмеялся и, отвечая на недоуменный взгляд приезжего, пояснил:

— Я почему-то сразу подумал, что вы по медицинской линии… Что же вас к нам привело?

— Енисей, — без улыбки ответил гость.

Он достал какие-то бумаги, подал Лазареву. Одна, за подписью начальника Енисейского речного пароходства, была адресована капитанам грузовых теплоходов, рефрижераторов, буксирных судов, начальникам портов и пристаней.

«Кандидат медицинских наук тов. Коновалов Е. — говорилось в этом предписании, — выполняет в нашем бассейне работу по заданию Института экспериментальной биологии и медицины. В связи с этим вам предлагается в пути следования принимать его на борт и выделять ему помещение, а также оказывать всяческую помощь в выполнении его задания.

За проезд стоимость билета не взыскивать».

Первым побуждением Лазарева было спросить, какую работу выполняет у них в бассейне кандидат медицинских наук Коновалов Е. Д. — да, какую сверхважную работу он выполняет, если начальник пароходства издал такое распоряжение? Но не спросил — подумал: бумага к нему, Лазареву, прямого касательства не имеет, и показал ее приезжий, как видно, «для весу». Спросить о работе — значило как бы признать этот самый «вес», а Лазарев привык составлять о людях мнение не по бумагам — по делам.

— Та-ак, стало быть, — неопределенно протянул он, возвращая документ хозяину и принимаясь за чтение второго.

«Путевым мастерам Красноярского и Енисейского речных участков.

Обеспечьте доставку на бригадных судах научного сотрудника тов. Коновалова Е. Д. до следующих пунктов…»

И дальше перечислялись пункты, где не причаливали и потому не могли быть полезными Коновалову помеченные в первом предписании грузовые теплоходы, рефрижераторы, буксиры, — перечислялись эти пункты и назывались поименно путевые мастера, в чьем распоряжении находились «бригадные суда», а проще говоря, путейские катеры и моторные лодки.

Лазарев молча пробежал глазами все распоряжение — до конца, до подписи начальника Енисейского бассейнового управления пути, потом вернулся к одной из строчек в середине текста, перечитал ее вслух:

— «Путевому мастеру тов. Лазареву — на Казачинский порог…».

И поглядел вопросительно на гостя.

— Все правильно, — подтвердил тот, — мне потребуется ваша помощь, чтобы попасть на Казачинский порог.

Лазарев вежливо усмехнулся:

— А сейчас вы где находитесь?

Он махнул зажатым в кулаке полотенцем в сторону реки, вниз по течению.

— Тут вот, где мы с вами стоим, как раз и начинается наш порог… И село наше, — теперь он махнул полотенцем в сторону раскиданных по берегу домов, — село наше так и называется — Порог.

— Я знаю, — сказал Коновалов, — я все это знаю — бакенщик рассказал, но моя просьба какая: надо, чтобы вы меня до наиболее активной части водоворотной зоны подбросили.

— Понял: острые ощущения… Хотите через порог на лодке пройти?

— Нет, вы не так поняли, — спокойно возразил гость. — Во-первых, острые ощущения тут ни при чем, а во-вторых, на лодке с вами я хочу только на середину реки выйти, а дальше, через все буруны и через самый гребень порога — вплавь.

— Вплавь?!

— Именно, — подтвердил Коновалов со спокойно-доброжелательным выражением лица. — В этом смысл моей поездки по Енисею.

Вся жизнь Лазарева прошла на реке, тут, возле порога, и Лазарев свыкся с постоянным шумом огромной массы воды, дробящейся о каменную преграду, свыкся настолько, что начинал слышать его лишь в те короткие минуты, когда приспевала нужда проскочить через грозный водокрут на лодке. Но сейчас, представив себе, как барахтается в пучине не лодка, не баржа, не плот, не бесчувственный ствол подмытого на крутояре и подхваченного волною кедра, а человек, Лазарев вдруг почувствовал, что уши его словно бы освободились от ваты, в них ворвался, заполнил до краев этот неумолчный шум.

— Вплавь?! А вы уверены, что это закончится благополучно?

Гость лишь молча пожал плечами. И Лазареву опять, как давеча, когда он наблюдал за моторкой, что неслась на полной скорости на красный конус бакена, захотелось сказать этому странному человеку;

— Ишь ты!

2