— А что, если я скажу вам, что Ньюмен пытался связаться с агентом вашего правительства с намерением продать важную информацию? Нам известно, что у Англии немало лазутчиков в Нидерландах. Вот только мы не знаем, принадлежите ли вы и ваш достойный муж к числу этих агентов. Не знаем мы и то, за кем вы следите, и не ваш ли муж убил Ньюмена.

Кэтрин прижала кончики пальцев к губам и слабеющим голосом пробормотала:

— Ох, нет, это невозможно. Подозревать нас! Мы всего лишь торговцы…

— В первый день пребывания здесь вы ездили за город. Могу ли я узнать, с какой целью?

Снова несложный вопрос, и ответить на него тоже несложно.

— Чтобы осмотреть окрестности, конечно. Здесь все совсем иначе, чем у нас в Англии.

— А вы случайно не встречались с одним из ваших осведомителей?

На лице Кэтрин отразилось крайнее изумление:

— Да нет, сэр. Ведь муж уже сказал, что мы приехали по торговым делам, а какая же торговля за городом?

Ах ты, моя умница, с гордостью подумал Том. Интересно, какого мнения о ней магистрат?

Чиновник тем временем изменил тактику и медоточивым голосом поинтересовался:

— А не говорил ли ваш муж когда-нибудь о Джайлсе Ньюмене?

Том с беспокойством ожидал, что Кэтрин ответит. Если она солжет и скажет, что не слышала имя Ньюмена, и если на них донес Амос Шоотер (Том был уверен, что все происходящее — результат доноса) — тогда напускная наивность Кэтрин окажется ни к чему.

Кэтрин нахмурила лоб и медленно проговорила:

— Ну да, теперь я припоминаю. Муж спросил Амоса Шоотера, не знает ли он мистера Ньюмена. Кажется, когда-то они вместе воевали с еретиками… Перед этим они как раз вспоминали старых товарищей и годы военной службы.

Она с облегчением улыбнулась магистрату, словно радуясь, что смогла помочь ему.

Тому хотелось вскочить и захлопать в ладоши. Ответы Кэтрин были безупречны, они не давали повода для дальнейших расспросов.

— Это все? — спросил магистрат. Кэтрин кивнула.

— Да, сэр. Простите, но больше мне нечего вам сказать.

Магистрат шумно вздохнул и взглянул на Тома.

— Последний вопрос, мистер Тренчард. Где вы были сегодня днем? И что искали: подходящие товары или Джайлса Ньюмена?

— Ни то ни другое, сэр. Мне захотелось развлечься, и я зашел в трактир неподалеку от того, где мы остановились. Он называется «Белая лошадь».

— И вы можете это доказать, мистер Тренчард?

Впервые за время разговора Том отвел глаза в сторону, словно ему было что скрывать.

— Увы, сэр. Боюсь, хозяин меня запомнил — я выпил лишнего и повздорил с другим посетителем, проиграв ему партию в шахматы, и хозяину пришлось меня выпроводить. — Он помолчал. — Мне было стыдно, и я, ясное дело, ничего не сказал жене, хотя она поняла, что я расстроен, но не знала, почему. Правду я говорю, жена? — обратился он к Кэтрин.

Значит, он заметил ее беспокойство. От него ничего не скроешь! В будущем придется быть осторожной вдвойне, чтобы не выдать ему свои чувства и мысли.

Магистрат сцепил кончики пальцев, задумчиво глядя на хорошенькую, беспомощного вида женщину и высокого здоровяка, в котором сразу чувствовался бывший вояка. Никаких улик у него не было, как не было и права задерживать иностранцев без достаточных оснований. Однако за ними надо следить…

Он встал и подозвал капитана, вполголоса заговорив с ним, а сам продолжал смотреть на женщину.

Кэтрин спокойно начала поправлять льняные ленты на манжетах нарядного платья, словно ей больше ни до чего на свете не было дела. Чуть погодя она взглянула на мужа и нежно улыбнулась ему. Магистрат терялся в догадках, кто перед ним: искусная притворщица или глупенькая, наивная дурочка, но так и не пришел ни к какому выводу.

Капитан вышел, и магистрат снова уселся в кресло. Тут привели Джорди. Капитан подвел его к столу и что-то коротко сказал магистрату.

Магистрат повел рукой в сторону Тома.

— Еще минуту, мистер Тренчард. Мы допросили вашего слугу, и он подтвердил ваши слова.

— Я сказал правду, — захныкал Джорди, обращаясь ко всем и ни к кому в особенности. — Я всегда говорю правду, хоть пытайте меня, хоть убейте.

Во взгляде магистрата читалось сожаление по поводу того, что он вынужден терпеть присутствие столь презренного создания.

— Успокойся, любезный. С тобой ничего не случилось. Ты, твой хозяин и хозяйка — вы все свободны. Но имейте в виду, что за вами будут следить. Стоит мне заподозрить, что вы не те, за кого себя выдаете, и мы снова встретимся. В Антверпене не любят шпионов и убийц. Можете идти.

— Хорошенькие дела… — заворчал Джорди, но Том резко оборвал его:

— Что ты себе позволяешь, Джорди! С нами обращались вежливо и учтиво. Надо уважать право хозяев города поддерживать порядок. — Он поклонился магистрату и предложил руку Кэтрин со словами: — Пойдем, жена, давно пора спать.

Том чувствовал, как дрожит ладонь Кэтрин, лежащая на сгибе его локтя, и догадался, каких неимоверных усилий ей стоило оставаться спокойной и невозмутимой под огнем направленных на нее вопросов. Даже опыт игры на сцене не вполне подготовил Кэтрин к испытаниям этого вечера.

— Умница моя! — похвалил он ее, как только они зашагали прочь от ратуши. Джорди плелся далеко позади, бормоча под нос какие-то невнятные жалобы. Он с редким мастерством сыграл свою роль, но ведь ему это доводилось делать и прежде.

Пожалуй, теперь можно сказать, что Кэтрин окончательно прошла боевое крещение!

Кэтрин долго не могла уснуть. Снова и снова она пыталась вспомнить, не сказала ли чего-нибудь, что грозило им провалом.

Том заставил ее выпить бокал вина и закусить хлебом и сыром, прежде чем она легла. Он крепко обнял ее и поцеловал в щеку, прошептав лишь: «Спасибо». Ни в его объятиях, ни в поцелуе не было ничего похотливого. Лишь искренняя благодарность, и только.

Перед закрытыми глазами Кэтрин все вертелось и кружилось, и одна мысль не давала ей покоя. Неужели это Том так безжалостно разделался с Ньюменом?

Ночь не принесла Кэтрин желанного отдыха, и утром она чувствовала такую же усталость, как и накануне. Том, напротив, был бодрым и оживленным, а Джорди — унылым, как всегда. Но ведь они привыкли к такой двойной жизни. А она — нет. Том велел принести кофе и заставил Кэтрин выпить две чашки. Она не была уверена, нравится ли ей вкус кофе, — они с Робом не часто могли позволить себе это лакомство. Том объяснил, что привычка приходит позже.

— Кофе просветляет голову, прогоняет тревогу, и, чем больше его пьешь, женушка, тем больше он тебе будет нравится. Я выпил немало этого божественного напитка в кофейнях Лондона.

— Куда приличным женщинам входа нет, — проворчала Кэтрин недовольным, как у Джорди, голосом. — Раньше такая роскошь, как кофе, была мне не по карману.

— Тогда пей, сколько душа пожелает, пока в Нидерландах. Когда ты взбодришься, мы поговорим обо всем, что произошло вчера, и обсудим планы на будущее.

Том оказался прав. То ли плотный завтрак помог, то ли две чашки кофе сделали свое дело, но Кэтрин заметно приободрилась. После завтрака они с Томом уселись перед камином в больших креслах с обитыми кожей спинками.

Том начал с того, что принялся передразнивать магистрата, постукивая кончиками сложенных пальцев. Даже голос его приобрел неприятно-суховатый оттенок.

— Итак, что же нам удалось вчера узнать? По крайней мере, две вещи, и ни одну из них не назовешь приятной новостью. Не угодно ли вам, сударыня, попробовать догадаться, что это за новости? Подумайте, можете не торопиться.

— Настолько я поняла, — медленно начала Кэтрин, — властям известна цель нашего приезда, хотя у них нет против нас никаких доказательств. Это означает, что они поджидали нас. Тогда получается, что нас предали еще до того, как мы покинули Англию и приступили к выполнению задания… — Она замолкла.

— Хорошо, жена, очень хорошо! — Да, эта красотка, которую навязал ему Гоуэр, оказалась редкой умницей. Про себя он всегда называл ее «красотка» — вероятно, не желая признаваться себе, что она давно перестала быть ему безразличной и прокралась в его сердце и мысли.