Трудно иметь мнение о собственных произведениях, но мне кажется, что рассказ мой «Жена» не подходит для Вас*. Если Вы думаете иначе, то сделайте одолжение, берите его и печатайте. Я поищу у себя в столе и, быть может, найду какой-нибудь другой рассказ и пришлю Вам; мне хочется, чтобы мое участие в Вашем предприятии обошлось без «Жены».
Рассказ печатайте и издавайте на тех условиях, которые находите справедливыми, то есть наиболее подходящими для себя в данное время. В конце Вашего письма Вы, ссылаясь на свою неопытность в определении размеров авторского гонорара, предлагаете мне высказать на этот счет свое мнение. Но я тоже не могу похвастаться опытностью. До сих пор мне приходилось отдавать свои произведения для дешевых изданий только один раз, а именно А. С. Суворину для его «Дешевой библиотеки». Он платит мне за каждое издание «Детворы» 100 рублей. Сколько экземпляров составляет каждое издание, я не помню. Вы спишитесь с ним, т. е. с Сувориным*. Расчеты его с авторами, кажется, не составляют секрета, и он, вероятно, сообщит Вам точные цифры и мотивы, которыми он руководствуется при определении гонорара, когда покупает материал для своей «Дешевой библиотеки». Его адрес: Oesterreich. Franzensbad, poste restante.
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш покорный слуга
А. Чехов.
Книжку с «Ванькой» благоволите выслать в Серпухов*. Если не раздумали издавать мой рассказ «Бабы», то не откажите прислать корректуру*. Я не задержу ее.
Линтваревой Н. М., 20 июня 1892*
1192. Н. М. ЛИНТВАРЕВОЙ
20 июня 1892 г. Мелихово.
20 июнь. Прекрасное Мелихово.
Спешу Вас обрадовать, уважаемая Наталия Михайловна: нож от второго плуга нашелся, и мы уже препроводили сей плуг в Сумы, доказательством чего служит прилагаемая квитанция. На тебе, убоже, що нам не гоже. Господин главный управляющий не распорядился заплатить за пересылку плуга — вините его, а не меня.
Ну-с, после Вашего отъезда дождя у нас не было и вершковый овес выбросил уже колосья. Мы погибли: овса не будет. Зато хвощ растет на славу. Вчера побрызгал дождик, но так скупо, что даже пыли не прибил. Кормовая свекла еще не взошла.
Гусак, извините за выраженье*, ухватил бабу Федосью за платок и повис на ней. Кухарка Дарья, находясь в сильно чверезом состоянии, повыбрасывала из-под гусынь яйца, так что вылупилось только три врага. Поросенок кусается и ест в саду кукурузу. Милые лошадки ночью поели цветную капусту. Купили за 6 р. телушку, которая от утра до ночи поет густым баритоном. Дарья свирепствует. Постники* продолжают во время обеда и ужина блистать своим благочестием. В пруде завелись саламандры и зеленые чёртики. Одним словом, царю Мидийскому остается только издать дикий воинственный крик и бежать куда-нибудь в пустыню.
Покосы сдали с половины. Ездим каждый день во второй участок, где косят 10 человек. Там я чувствую себя прекрасно. Если бы моя воля, то я переселился бы туда, а Мидию продал бы за три гроша Вареникову. Кстати сказать, сей последний возле своей конюшни, то есть почти в нашем саду, воздвиг замок для сомневающихся людей вроде графа Ланского. Господин главный управляющий* вскипел и пошел объясняться. Результат: замок перенесен к нашему четырехугольнику. C’est savon*.
Плотники пошли чай пить.
Приезжала Канталупа* и уехала. Опять приехала гр. Мамуна; в настоящий момент она играет на рояли, а возле нее те, кому это нужно, делают карьеру*. Прекрасная дочь Израиля* то громко хохочет, то плачет.
Маша и Мамуна собираются к Вам, я же не могу приехать на Луку раньше августа. Во-первых, занят по горло и, во-вторых, нет денег.
Завтра будет у нас Свободин*.
Был я на днях в Серпухове и ел там биток с луком. Больше ничего не могу сказать об этом городе.
Пахать нельзя. Земля высохла. Навозу хватило только на 5 десятин. Миша хочет купить еще 45 лошадей*.
Вы в опале у царя Мидийского: зачем Вы заплатили за тарань? Разве ее нельзя было выслать наложенным платежом? Ах, как это нехорошо!
Всем Вашим низко кланяюсь и желаю всего хорошего. От всей души желаю Вам не иметь лошадей и гусаков. Будьте здоровы и хранимы небом.
Ваш А. Чехов.
Плещеев в Петербурге. Свадьба в июле*. Жених — барон и красавец. Красив, потому что был в гусарах и продолжает служить на военной. Папаша-поэт покупает виллу где-то около Виндзора, но зельтерской воды уже не пьет: дорого!
Линтвареву Г. М., 20 июня 1892*
1193. Г. М. ЛИНТВАРЕВУ
20 июня 1892 г. Мелихово.
20 июнь.
Уважаемый Георгий Михайлович! Наталия Михайловна не так меня поняла. Я вовсе не говорил ей, что не еду на Луку только потому-де, что Вы меня не приглашаете. Церемонность моя никогда еще не простиралась до такой высоты. Я говорил Вашей сестре, что не еду к Вам, потому что уверен, что ее братья не поедут ко мне. Вот и всё.
Я приеду в августе и дней за пять напишу Вам, чтобы Вы имели время списаться с профессором*. Приехать же раньше не могу, так как занят всякой ерундой и не имею того, что всякому путешественнику необходимо. Да и неловко уезжать теперь, так как в июле сестры не будет дома. Не на кого дом оставить.
Где теперь г. Иваненко? Что он делает и отчего к нам не едет? А как поживает г. Щербаненко?
Будьте здоровы и богаты.
Ваш А. Чехов.
Шавровой Е. М., 20 июня 1892*
1194. Е. М. ШАВРОВОЙ
20 июня 1892 г. Мелихово.
20 июнь. Ст. Лопасня.
Здравствуйте, талант! Отчего Вы такая сердитая? Отчего Ваше письмо так холодно-сурово?
Суворин теперь во Franzensbad’e (poste restante). Об его театральных намерениях мне ничего неизвестно. Знаю только, или, вернее, предполагаю, что в сезон 1892/93 года он театра держать не будет. Если хотите иметь более подробные сведения, то спишитесь с ним.
А Вы хотите в актрисы*? Что ж? Это мыло, как говорят хохлы. Я первый буду аплодировать Вам и даже в бенефис поднесу венок и серебряный портсигар (?).
Почему Вы охладели к литературе? Давно уже я не читал Ваших рассказов.
Желаю Вам веселья и хорошего настроения. Будьте здоровы и хранимы добрыми духами.