Лишь спустя сто лет, в 1843 году, внутренний Таймыр исследовал неутомимый Миддендорф, который и стал первым ученым-исследователем, сообщившим миру основные сведения по географии и орографии этого края. Он и дал полуострову название «Таймыр». В Норильском районе Миддендорф не был, он проехал севернее. Но в своей книге-отчете «Путешествие на север и восток Сибири» написал, что «за 70° северной широты, на правом берегу Енисея, есть, как я слышал, угольный пласт»… Это про Норильские горы. А еще он назвал их «дико-романтичными».

Первым «норильским» ученым стал Ф.Б. Шмидт. В 1866 году он приехал по заданию Российской академией наук — искать замороженный труп мамонта. В его отчетах приведены первые конкретные сведения о Норильске и его полезных ископаемых. И пошло-поехало…

А название «Станок Норильский» появился на топографических картах в 1884 году, хоть фактически он появился много раньше. Потом и город вырос неподалеку.

Город Норильск…

Друзья пошли назад, почти все уже решив. Шли, и пели старинную песню американских «аргонавтов» 1849-го года, отправляющихся опасными караванами в мифическую «Золотую Калифорнию».

О, Сюзанна,

Не плачь обо мне,

Я еду в Калифорнию

С промывочным тазом

На коленях!

Незаметно на берег свалилась прохлада, граничащая с холодом. Требовался камин, что-то согревающее внутрь и тихая музыка снаружи. А еще — толстый шотландский плед на колени. Надо сказать, что у академика все это было.

По приходу в усадьбу Самохин вспомнил еще об одной проблеме.

— Ты ствол берешь с собой какой-нибудь? — причем, спросил он как-то осторожно, даже с некоторой надеждой.

— Нет, не беру… — удивился вопросу Дмитрий, — и я разрешения не делал, все некогда было.

— Ну, ты даешь! Ведь вся зима была у тебя для этого… Сдай все документы, да жди итога, не торопясь никуда. А медведи? — расстроился Самохин.

— Дык, ракетница-то у меня есть… — безразлично пожал плечами Димка, — Да и ты наверняка наберешь огнестрела. Я, Толик, после некоторых событий, не особо охотно беру в руки ствол. Ну его…

— Я возьму пару карабинов — «Хеклер-Кох» 223-его калибра и гладкий ствол 12-го. Думаю, этого нам хватит, — внушительно заявил напарник.

— Ессно, хватит, — кивнул головой Квест. — А еще можно на катер курсовой пулемет установить.

— Иди-ка ты в жопу со своими шутками… Не ломай кайф, в натуре, как до сих пор говорит моя старшая сестра! — гаркнул Толик.

Однако тут же решил подстраховаться с мотивацией и дополнил, но уже тише:

— Еще и уток наколотим, вот увидишь.

— Наколотить-то наколотим, но колбасы надо взять побольше, — резюмировал Квест, которому оружейная тема была совсем не интересна.

А вот хозяин явно ею «заболел»… У стены, на подставке из березового капа гордо красовалось чучело лично убиенного Самохиным песца. Увидев сей тощий трофей, Димка среагировал немедленно:

— Поздравляю с героическим… Ик… Почином! Рад, что вы, hombre, справились со столь ужасающим зверем. Да не запылится отныне твой пробковый шлем и, это… Пусть шкура этого свирепого леопарда будет греть вам ноги очень долго!

— Будет вам, коллега, изгаляться. Усё впереди.

Уже собираясь домой, перед вызовом такси, Квест неожиданно заявил:

— Толик, обрати внимание на некую мистичность событий… Все крутится вокруг и около островов! Лапин на островах Гейберга сидит. Сержант на остров собирался. Мы сейчас на островке пьянствуем, да и ехать собираемся на остров… Сплошные островитяне!

— Все мы тут островитяне, — одними губами усмехнулся Самохин, — А ты вспомни… Летишь на самолете домой из отпуска. Надоели все отпускные дрязги до одури… Быстрей бы в Норильск! И вот, на подходе к аэропорту Алыкель внизу наконец-то прорисовывается земля. Сплошные темные тарелки озер под крылом! Суши почти не видно.

— Зрелище действительно потрясающее… Особенно для новичков, кои впервые на Север прилетают, — мечтательно улыбаясь, подтвердил Квест, — озеро на озере. А при чем тут острова?

— Ну, не мне же, тебе, бывалому путешественнику, рассказывать… Как человек по лесотундре нашей идет? Через каждые пятьсот метров вылезаешь нежданно-негаданно на островок. Хитришь, думаешь сократить расстояние, перепрыгнешь через проливчик — бац! А это остров! Так и идем. Остров-озеро, остров-озеро… — проникновенно сказал академик, попеременно перекладывая в воздухе ладонь влево-вправо.

Встал, накидывая полартековскую куртку и, не забывая положить в боковой карман заветную фляжку с коньяком, что бы достойно проводить гости дорогого, добавил из нее напоследок, сперва поинтересовавшись:

— Тебя, друг мой, не утеплить ли? Давай, куртон теплый дам? Ибо в офисном костюмчике зело зябко…

Квест отрицательно мотнул головой. Голова уже имела инерцию:

— Нет! Ибо я стойкий. Не отвлекайтесь, сеньор кавалер, давайте про острова.

— Ну, ничего, в такси тебе будет тепло… Что, коллега, по глотку, и опять помрем? Да, да! Глотни-ка на дорожку… Так вот, — также тяжело преодолевая алкогольную инерцию, продолжил Самохин, но все же вспомнил о текущей теме, — поэтому наравне с сентенцией «край озер» вполне правомерно применить определение «край островов»… Ибо… — задумался Самохин на секунду и молвил совершенно серьезно и пугающе трезво. — Мне, порой, кажется, что тут наш Север моделирует всю современную Россию. Бесчисленная куча островов и островков, на каждом из которых что-то свое происходит, и почти все островитяне так до сих пор друг от друга и отрезаны… Информационно, прежде всего. Никто толком не знает про то, что делается у соседей. До сих пор.

— Тогда точно, островитяне мы все… ибо несчастные есть люди, — согласился уже довольно пьяный, а через это немного сентиментальный, Димка. И бочком пошел вниз по ступенькам. Старательно, но быстро перебирая руками натуральные перила.

Ибо подошло такси.

Где-то работали штабы и бригады. Искали, вычисляли врагов.

Специально подготовленные люди и цивильны чиновники шептали и кричали, увольнялись и увольняли других. Решали вопросы и упирались в проблемы.

Но это далеко. А здесь…

Почти в то же самое время, когда приятели осматривали новый катер Самохина, с противоположного берега реки Норилки медленно отчалил скоростной водометный катерок. Единственный его пассажир, он же судоводитель-капитан, не торопился выходить на глиссирование. Судно шло медленно, недовольно бурча высокооборотистым двигателем в сто восемьдесят лошадиных сил. На белых полированных бортах мистически вспыхивали закатные блики. Сухощавый владелец, мужчина лет сорока, с легкой сединой на коротко остриженной голове, спокойно оглядывал берега северной реки через солнцезащитные очки, уже и не нужные в это время дня. Так он и ехал, высунувшись в верхний люк низкой остекленной тонированным стеклом рубки. С усмешкой глядел на берега и проплывающие загородные строения.

Как будто прощался, не желая привлекать к себе лишнего внимания зевак.

Человека звали Виктор Панковский. Он ехал на озера.

И его надо запомнить.

Глава 6

Мужские сны

«Взбудораженный, он видел во сне крушение судна, сон соответствовал регламенту барокко, по которому даже в грезах, даже в первую очередь в них, пропорции обязаны украшать концепт, преувеличения — оживлять, таинственные сближения — придавать рассказу содержательность, размышления — глубину, эмфазы — возвышенность, аллюзии — загадочность, а каламбуры — тонкость…»

(Умберто Эко. «Остров накануне»).

В эту ночь, которую можно было бы назвать «Ночь наступающих событий», нормально, глубоко, то есть продуктивно и качественно спал один лишь Андрей Донцов. Усталость у него накопилась такая, что ни рваный гул двигателей и рокот винтов вертолета, летящего через грозу над Тихим океаном, ни толчки воздушных ям, ни шастающий в поисках тушенки по салону бортмеханик не могли ему помешать. Бесконечные встречи, опросы и допросы, дипломатия, согласования с руководством и смежниками, анализ и споры по итогам, ругань из-за порой удобных, но скоропалительных выводов…