Маша оттолкнула её руку. Жест вышел слишком уж нервным.

— Не мои проблемы, где вы мёрзли.

— Буйная какая, — ласково заметила Пёс, оборачиваясь к подругам. — Ты это, дорогая, лучше не надо. Лучше сразу попроси прощения, и пойдёшь себе, куда ты там шла. Вот честное слово, я добрая, но очень уж ты нехорошо поступила.

Маша смотрела ей в лицо сквозь холодную морось. Правда что ли извиниться? Слова — это просто слова, от неё не убудет. Пёс милостиво улыбнулась.

— Ну? А мы тебя на диктофон запишем, а то вдруг снова захочешь влезть, куда не просят. Аня?

— Угу. — Та протянула вперёд телефон — на экране бежали зелёные секунды.

— Да пошла ты, — огрызнулась Маша и первая ударила.

Голова Пса мотнулась. Похоже, она просто не ожидала, потому что иначе вряд ли пропустила бы удар. Маша бросила сумку на землю и ударила снова. Как любила говорить Горгулья: «Если уж начала, то продолжай, иначе зачем начинала». Но в этот раз удар пришёлся в блок.

Пёс отскочила, налетая на Аню, и та выронила телефон. Он шлёпнулся в лужу — тут же погас зеленоватый свет экрана.

— Вот зараза, — обречённо выплюнула та. — Мы же вроде по-хорошему, а?

Драки как таковой не получилось. Ей едва удалось вывести из строя Аню, чтобы та, шипя, убралась в темноту. Одну руку Маше быстро заломили за спину, а Лида-Лиза держала крепко. Пёс выцарапала из лужи телефон и для ясности ударила Машу по лицу. Закровила губа — не смертельно, но обидно.

— Мои условия всё ещё в силе, — сказала Пёс, приводя телефон в чувства. — Можешь прорепетировать пока. Я подскажу слова, если надо.

Ударила в солнечное сплетение, быстро, без замаха. Как учила Горгулья. Пытаясь вдохнуть, Маша смотрела в лужу под ногами — там отражалось жёлтое пятно фонаря.

В двухсекундной тишине она услышала шаги и, жмурясь от боли, взмолилась, чтобы это был кто-то из преподавателей. Они не могут пройти мимо и не вмешаться. Они обязаны…

Маша подняла взгляд на Пса. Та склонила голову на бок.

— Выпусти меня. Вылететь из института захотела? Так это тебе уже обеспечено.

Она закричала так громко, как смогла, и услышала, что шаги быстро приближаются. Одновременно на первом этаже института вспыхнул свет сразу в нескольких окнах.

Маша вывернулась из рук Лиды-Лизы, но споткнулась о собственную брошенную сумку и чуть не свалилась на асфальт. В эту секунду Пса смело на землю — и над ней возникла Сабрина. Маша поймала её сумасшедший взгляд.

Хлопнула дверь. Ярко вспыхнувший полицейский фонарь ослепил всех пятерых. Маша закрылась от него рукой, слизывая кровь с разбитой губы. Пёс так и осталась лежать на асфальте. Рядом с ней замерла Сабрина. Аня и Лида-Лиза остались за пределами светлого пятна.

— Отлично. Превосходно, — прозвучал голос Горгульи. Против белого света нельзя не разглядеть даже фигуры, но и не узнать её — невозможно. — Все пятеро. Ко мне в кабинет. Немедленно.

— Ну всё, карапузики, доигрались, — с истеричной весёлостью сказала за Машиной спиной Аня.

Над дверью запасного выхода горела красная лампа. Сбежать никто не решился. Следом за Горгульей они прошли по короткому аппендиксу коридора. Тем же составом поднялись по лестнице. Скупо освещённый институт мельтешил тенями и отзвуками шагов.

Стараясь смотреть только под ноги, Маша спросила:

— Как ты попала сюда?

Сабрина закатила глаза.

— Ты часы вообще видела? Время — девять вечера, архив уже закрылся. Честно говоря, я подумала, что ты пойдёшь гардеробщице лицо бить.

У Маши с опозданием затряслись руки и ноги, но она попыталась улыбнуться:

— Ей-то зачем?

— Ну, кто тебя знает.

Они сели напротив Ани, Пса и Лизы, деланно их не замечая. В кабинете Горгульи горело несколько ламп, и стулья там стояли в два ряда — у одной стены и у другой, как будто специально, чтобы столкнуть нос к носу непримиримых противников.

Горгулья заперла дверь на два оборота, а ключ оставила в замке. Машу покоробил неприятный скрежещущий звук.

— Медицинская помощь нужна? — Горгулья прошла мимо, всем поочерёдно заглянув в лица. Маша отвернулась, пряча от неё разбитую губу и ссадину на скуле, которую уже начало мерзко саднить.

— Нет.

— Отлично, тогда сразу к делу. Кто начал драку?

Повисло молчание, опасное, как затишье перед бурей. Горгулья прошла к столу, прислонилась к нему так, чтобы видеть всех сразу. В штатском костюме она смотрелась нелепо, как автомат, завёрнутый в кружева. Ей больше шёл камуфляж, который она носила на полевой практике. Впрочем, до полевой практики было ещё далеко.

— Ну? Я что, играюсь тут с вами, да? Был вопрос: кто начал драку?

— Я начала, — сказала Маша. Хотела подняться, но не решилась — её трясло. В свете ламп стало заметно, как перепачкана в грязи форменная куртка.

Горгулья вздохнула, протянула паузу, как будто мысленно досчитала до десяти.

— Орлова. Ты последнее время очень мне не нравишься. Пропускаешь занятия, считаешь возможным, чтобы преподаватель просил за тебя. Теперь ещё и это. Как прикажешь понимать? Тебе учиться надоело, да?

— Нет. — Маша всё-таки встала. Ощущать себя полностью побеждённой и размазанной было невыносимо. — Я не пропускала без уважительных причин. И я никого не заставляла за меня просить. И я защищалась…

Ей было холодно.

— Сядь, — сказала Горгулья без выражения. Привычно провела рукой по ёжику светлых волос. — М-да, учишь вас, учишь, а вы потом устраиваете нам. Сейчас я позвоню вашему куратору, четвёртый курс. Завтра объявим общий сбор. Объясню вам при всех, что нарушать дисциплину нельзя. Если вы за три — а кое-кто и за четыре — года ещё не поняли.

— Прости, что втянула тебя в это, — сказала Маша, сползая с подоконника.

Пора было спать, но как-то не спалось. Почти все окна в общежитии потухли. Светилось только два — на седьмом этаже в соседнем крыле. И Маша не задёргивала шторы. В последние дни она нарушила уже столько правил, что ещё одно было сущей мелочью.

— Да ладно. — Сабрина перевернулась на спину, потянулась к тумбочке за часами. За окном давно повисла мутно-жёлтая от фонарного света ночь. Такая яркая, что в комнате можно было заваривать чай, не зажигая лампу. — Если всё закончится промыванием мозгов, то пусть.

Впервые за последнее время Маша так долго не выходила в Интернет, не говорила с Алексом. А он уже набросал ей на телефон кучу взволнованных сообщений и пару раз позвонил. Отвечать ему не хотелось, но Маша заставила себя включить компьютер.

— Кто тот парень, с которым ты общаешься теперь? — Сабрина приподнялась на локте, заглядывая в экран, где появилась стандартная заставка.

— Алекс? Мы с ним случайно познакомились. В сети.

— У вас с ним что-то серьёзное?

Маша стащила с постели одеяло, завернулась в него, как в кокон, хоть в комнате и было тепло.

— Нет, конечно. Я скоро его брошу. Вот залижу раны и сразу брошу.

— Ну ты даёшь, — сказала Сабрина без выражения.

Он написал первым — оказалось, что он до сих пор висел в сети. Ждал её? Машу кольнуло предчувствие скорой развязки.

«Где ты была? Я волновался».

«Извини. Встречалась с друзьями. Не думала, что так задержусь», — написала она и сама усмехнулась написанному. И ведь ни слова лжи.

Алекс помолчал и кинул ей пульсирующее сердечко.

«Не пропадай больше».

Маша помедлила с ответом, бездумно шатаясь по страничкам интернета. Заглянула в свой почтовый ящик — пусто. За её спиной Сабрина тяжело вздохнула и перевернулась на бок. Маша отодвинула экран в сторону, чтобы не мешать ей.

«Знаешь, пока тебя не было, я сидел и думал», — Алекс печатал, путая клавиши, и делал глупейшие ошибки. Значит, волновался. — «Я на самом деле ни к кому так не привязывался раньше. Скажешь кому — засмеют. А тебе смешно?»

Она потянула ещё немного, заставляя его повторить последнюю реплику. В конце концов, всегда можно сослаться на неверное соединение с интернетом.