Почти сразу же после образования в XV веке Крымского ханства его властители, потомки Чингисхана из рода Гиреев, сделались вассалами турецкого султана. По воле Константинополя ханская конница совершала набеги на Москву или польский Краков. Крымско-ногайских всадников видели в центре Европы. В 1683 году огромная османская армия, в которую входили ханские воины, обложила Вену. Столицу крупнейшей европейской державы спас польский король Ян Собеский, хотя сама Польша в войне с турками потеряла Каменец-Подольский и другие крепости.
Выплата Москвой дани Крыму была отменена только в 1700 году при Петре 1. Последний набег крымской конницы на южные земли России был совершен зимой 1769 года. После него остались тысячи сгоревших изб, разграбленные церкви и мельницы, были уничтожены запасы хлеба и сена, почти три тысячи мирных жителей погибли или были угнаны в плен. Степные хищники угнали весь скот.
Наконец по условиям Кючук-Кайнарджийского мира Россия получила крепости в Крыму, а ханство было объявлено независимым. Сразу же завязалась упорная борьба за влияние на него. Сначала Турции удалось возвести на ханский престол своего ставленника Девлет-Гирея IV. Россия сделала ставку на кочевавших в Прикубанье и на Тамане (Тамани) ногайцев, которыми правил калга (наместник хана) Шагин-Гирей. Среди них удалось создать сильную партию, выступившую за союз с Россией.
Суворов после бурных событий 1774 года получил короткую передышку. Он повидался с семьей в Москве, потом снова отправился в Поволжье налаживать жизнь в крае, пострадавшем от Пугачевского восстания. Затем Потемкин перевел его в Санкт-Петербургскую дивизию, которой командовал фельдмаршал граф Кирилл Григорьевич Разумовский. Назначение в столичную дивизию было весьма почетным.
В 1775 году в личной жизни Александра Васильевича произошли два заметных события. 15 июля скончался его отец, оставив сыну значительное состояние и дом, купленный в Москве у Никитских ворот. Сегодня на этом доме можно видеть мемориальную доску с изображением Суворова. Возможно, именно здесь 1 августа 1775 года родилась его любимица — дочь Наташа, «Суворочка».
Рядом находился дом Григория Александровича Потемкина, также доставшийся ему от отца. Два великих человека сделались соседями. Правда, и тот и другой бывали в Москве редкими наездами.
В январе 1776 года, уже по возвращении царского двора из Москвы в Петербург, Потемкин обратился к императрице с докладом: «Генерал-Порутчик Суворов просит в отпуск на год. По сему и не остается в дивизии Петербургской ни одного Генерал-Порутчика. Я б желал Господина Кашкина, но на сие нужна Ваша воля. Ежели позволите, то Коллегия его определит». Резолюция Екатерины: «Определите Кашкина».
На это время приходится самый острый кризис в отношениях между Екатериной и Потемкиным. Семейная лодка оказалась слишком мала для двух сильных характеров. Потемкин был не из тех, кому нравилась жизнь при дворе. Он был рожден для великих дел, и Екатерина первой поняла это. «Мы ссоримся о власти, а не о любви», — признавалась она Григорию Александровичу. Появление нового фаворита Завадовского означало конец «случая» Потемкина. Придворные и дипломаты со дня на день ждали отставки князя — и не дождались. К изумлению современников, властные полномочия «отставленного фаворита» неуклонно росли. Получив в 1775 году титул графа, в следующем он стал (при решающем содействии императрицы) князем Священной Римской империи германской нации. Ему подчинялся первый из четырех гвардейских полков — Преображенский. Он возглавлял военное ведомство и был шефом казачьих и нерегулярных войск. Государыня вручила ему власть генерал-губернатора в Новороссии — землях, отвоеванных у Турции и Крыма. Утверждение России в ранге черноморской державы стало главным делом жизни светлейшего князя. Именно он возглавил поворот российской внешней политики с Запада на Юг.
Когда в 1776 году положение в Крыму обострилось, туда вошли русские войска, которыми командовал генерал-поручик князь А.А. Прозоровский. В помощь ему Потемкин направил Суворова. 17 декабря 1776 года Александр Васильевич прибыл в Крым и через месяц вступил во временное командование корпусом вместо заболевшего Прозоровского. Одним маневрированием пехоты и конницы он рассеял сторонников турецкого ставленника Девлет-Гирея и вынудил его бежать на турецком корабле в Константинополь.
Двадцать третьего марта 1777 года в Карасу-Базаре Суворов торжественно встретил прибывшего с Кубани Шагин-Гирея. Ногайцы при поддержке русских войск избрали его ханом. Через шесть дней диван (совет знати) в Бахчисарае утвердил этого ставленника России на ханском престоле. Турция, занятая войной с Персией и столкновениями с Австрией, не решилась на еще одну войну. Однако Румянцев, которому подчинялись расположенные в Малороссии и Новороссии войска, на всякий случай приказал занять стратегические пункты в Крыму и на Кубани для предотвращения турецких десантов.
После выздоровления Прозоровского Александр Васильевич отпросился в отпуск под предлогом болезни. Князь Александр Александрович (троюродный брат жены Суворова) поспешил удовлетворить просьбу своего слишком деятельного подчиненного. Генерал-поручик отправился в Полтаву, где его ожидали жена и маленькая дочь, и сразу же напомнил о себе Потемкину: «Вашей Светлости всевозможная милость сколь бы велика ко мне была! естьли б меня удостоить соизволили препоручением какого корпуса, каковым до сего я начальствовал без порицания».
Дожидаясь ответа, Александр Васильевич провел лето и осень 1777 года в Полтаве и в селе Опошня. Сохранилось редкое свидетельство недолгого семейного счастья полководца. «Ожидаю скорого отправления к препоручаемому мне корпусу, — пишет он 3 октября своему бывшему начальнику по службе в Петербурге генерал-аншефу Василию Ивановичу Храповицкому — Становлюсь стар и дряхл, однако ныне здесь на свадьбе танцую; дочь моя в меня, бегает в холод по грязи, еще говорит по-своему… Когда-то Бог велит видетца. Правда, надлежало бы моей жене погулять по набережной и в проезде Вам наш поклон отдать».
Вскоре неотложные дела заставили Суворова покинуть семью. Обстановка в Крыму резко обострилась. Спешка Шагин-Гирея с реформами на европейский лад, его пренебрежение национальными и религиозными традициями, а главное, экономическая необеспеченность преобразований — всё это привело к широкому недовольству, которым не замедлила воспользоваться турецкая агентура. 5 октября 1777 года взбунтовались бишлеи — личная гвардия хана. Шагин-Гирей бежал под защиту русских войск. Волнения перекинулись на Тамань и в Прикубанье. По просьбе хана русским войскам было приказано восстановить порядок. Но бои носили ожесточенный и затяжной характер. Нерешительность Прозоровского вызвала недовольство Румянцева. Когда же фельдмаршал усмотрел из его рапортов, что Суворова нет в Крыму, он строго выговорил командующему корпусом. Самому же Александру Васильевичу 14 ноября 1776 года последовал короткий приказ: «По получении сего имеете Ваше Превосходительство явиться к команде в корпусе, вверенном Генерал-Порутчику Князю Прозоровскому, где, как и Вам небезызвестно, открылись уже военные действия».
Без сомнения, Румянцев рассчитывал на Суворова. Но тот не забывал выговора, полученного после блистательной победы при Козлудже. «По течению службы благополучие мое зависит от одной власти высокой особы Вашей Светлости, — писал он Потемкину 20 ноября из Опошни. — Граф Петр Александрович посылает меня в Крым». За осторожно высказанным нежеланием служить под началом Прозоровского следовала просьба о покровительстве. Глава Военной коллегии откликнулся незамедлительно и предложил Румянцеву направить Суворова на Кубань, где небольшое число войск должно было прикрывать обширную границу от набегов кочевников и горцев. Командовавший Кубанским корпусом генерал-майор И.Ф. Бринк не справлялся с обстановкой, обострившейся после мятежа в Крыму: 2 декабря 1777 года с трудом удалось отбить нападение протурецки настроенных закубанцев на главную базу корпуса Копыл. Среди ногайских орд активно действовала турецкая агентура. Набеги продолжались — фактически шла необъявленная война.