Защитник Муравьев потребовал замены Государственного обвинителя. Подсудимых первой группы пугала большевистская принципиальность, высокий профессионализм, эрудиция Крыленко и они попытались обезопасить себя, удалив его из прокурорского кресла.

ГЕНДЕЛЬМАН: Обвинитель Крыленко и он же Председатель Верховного трибунала. Это несовместимо и недопустимо.

МУРАВЬЕВ: Не может быть обвинителем человек, который является председателем того самого учреждения, в котором судят обвиняемых.

ЖДАНОВ: Представители Трибунала не должны допускаться в качестве обвинителя, ибо это подорвет доверие приговора…

ГЕНДЕЛЬМАН: Гражданин Крыленко является мужем гражданки Розмирович, которая вела предварительное следствие по этому делу.

ПЯТАКОВ: Вопрос ясен. Верховный Трибунал определил, во-первых, председатель Пленума Верховного Трибунала никоим образом не может оказать влияние на судебную коллегию Трибунала во время судебных заседаний; во-вторых, циркуляр N8 говорит о провинциальных трибуналах, к которым в Верховном Трибунале приравниваются отдельные коллегии, а тов. Крыленко не является председателем ни одной из коллегий Верховного Трибунала, а председателем лишь Пленума Верховного трибунала. Все же остальные соображения, в том числе относительно родственной связи, трибунал признает несущественными… Тов. Крыленко в качестве государственного обвинителя — допустить.

Верховный Трибунал определил: ходатайство о вызове дополнительных свидетелей в основном удовлетворить; подтвердить прежнее решение о недопущении на процессе защитников — меньшевиков…

КРЫЛЕНКО: По вопросу об отводе суда… Отвод суда Ревтрибунала неправомерен со стороны одной группы обвиняемых.

ПЯТАКОВ: Таким образом, вопрос исчерпан.

КРЫЛЕНКО: Вопрос отвода — вопрос формальный, вопрос этот решает суд. Но не гражданин Вандервельде, который ставит вопрос и ссылается при этом /после пяти лет борьбы русского народа за Советскую власть/ на то, как решался бы этот вопрос в Бельгии.

БУХАРИН: Наша группа защитников поднимает перчатку, брошенную гражданином Вандервельде.

Вызывающе повели себя на процессе иностранные защитники первой группы подсудимых: Вандервельде, Розенфельд и Либкнехт. Они не считались с процессуальными нормами советского трибунала. Требовали для себя особых привилегий, а когда получали отказ, демагогически заявляли, будто советская сторона нарушает берлинское соглашение трех Интернационалов.

Н.И.Бухарин, отвечая Вандервельде, заметил, что Верховный трибунал предоставил подсудимым и их защитникам все возможности в рамках советского процессуального права. Лишены оснований и ссылки иностранных защитников на нарушения берлинского соглашения. Напомнил, что оно в сущности уже разорвано реформистами. Они отказались созвать всемирный конгресс, ради чего соглашение и заключалось. Вандервельде обещал стоять только на гуманной точки зрения, а затронул политику. Объявил себя представителем многих тысяч европейских рабочих, идущих за II Интернационалом. Раз Вандервельде выступил с политической защитой обвиняемых, то он взял на себя политическую ответственность за убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта, брат которого Теодор приехал к нам для того, чтобы опозорить Карла, лежащего в могиле.

Раздался голос с места: "Вечная память убитым II Интернационалом"!

Не удержался от реплики Крыленко:

— Господин Вандервельде сказал, что такой Трибунал, как у нас, у них в Бельгии не мыслим. Я с ним совершенно согласен.

В зале засмеялись.

Крыленко напомнил Вандервельде, как весной 1917 года король Бельгии прислал его в Петроград. На рабскую верность лидера II Интернационала рассчитывали все реакционные силы Антанты. И они не ошиблись. Вандервельде призывал рабочих и крестьян России идти умирать на поле битвы, вести кровавую войну до победного конца во имя золотого мешка международного капитала. Рабочие и крестьяне этого не забыли. Стоило поезду, в котором ехали Вандервельде, Розенфельд и Либкнехт, оказаться на железнодорожных станциях Себежа и Великих Лук, как тысячные демонстрации встретили защитников эсеров свистом и криками: "Долой предателей!"

САДУЛЬ: Неспособные серьезно оспаривать обвинения, выдвинутые против эсеров, деятели II Интернационала с уменьем, в котором больше искусства, чем чести, и больше цинизма, чем мужества, постарались перенести проблему в другую плоскость. Вместо того, чтобы поставить основной вопрос: "Обосновано ли обвинение, выдвинутое против эсеров"? и на него ответить, они отодвигают его на второй план. А на место его выдвигают два утверждения: "Обвиняемые эсеры — герои". "Эсеры обвинители — негодяи". — Иными словами: "Эсеры первой группы "- святые и мученики, эсеры второй группы — предатели и провокаторы".

Истина не так проста и не столь благоприятна для наших противников…

Величайший долг, полагали Григорий Семенов и Лидия Коноплева, — это спасение революции. Вандервельде был не согласен ни с Семеновым, ни с Коноплевой. И это было вполне объяснимо. Этот корыстолюбец играл на бескорыстии других. Лицемеря, он разыгрывал на процессе борца за справедливость.

После девяти заседаний Верховный Трибунал рассмотрел первый период послеоктябрьской деятельности партии социалистов-революционеров, начиная от вооруженного юнкерского восстания в октябре 1917 года и кончая отъездом членов ЦК ПСР летом 1918 года в Самару, Мурманск, Архангельск, Казань, Уфу, Омск и другие крупные города, где эсеры надеялись свергнуть Советскую власть.

— Надлежит считать установленными:

Партия с. — р. явилась в лице членов ее ЦК инициатором гражданской воины в дни Всероссийского Съезда Советов и Октябрьской революции рабочего класса и ответственна как за гражданскую войну, так и за провоцирование ею наступление на революционный Петроград казацкого генерала Краснова и за жертвы, понесенные рабочим классам при отражении этого наступления…

…Подготовляла и организовывала повсеместно на территории Советской России ряд мятежей и восстаний и оказывала им всяческое содействие в целях свержения Советской власти и восстановления буржуазной собственности…

Все эти данные представляют собой достаточный материал для уголовного преследования против всего состава ЦК партии в целом и, наконец, дополняется еще одними установленными следствием, после опубликования разоблачений ПСР Семенова, фактами об организации партией террористических актов и убийств и вооруженных ограблений, направленных против жизни и деятельности отдельных представителей Советской власти и частных лиц, в нарушение и фактическое опровержение неоднократно объявляемых в печати от имени партии заявлений о ее полной непричастности к указанным убийствам и террористическим актам и ограблениям…

Тщетными оказались попытки эсеров и их адвокатов с запада скрыть антинародную направленность эсеровской политики, тайную войну эсеров против Советского государства. Не случайно адвокаты эсеров из II и II 1/2 Интернационалов покинули процесс, не дожидаясь его окончания. Свой уход Э.Вандервельде, Т.Либкнехт и К.Розенфельд мотивировали тем, что Верховный Трибунал якобы, не разрешил им вести свою стенограмму процесса. В действительности такое разрешение было дано.

После ухода представителей реформистских Интернационалов, процесс покинули и русские буржуазные адвокаты обвиняемых первой группы — Тагер, Муравьев и другие. Они объявили о своем уходе после решения Трибунала допустить на заседание представителей трудящихся Москвы и Петрограда для оглашения в зале суда их деклараций об отношении к процессу правых эсеров. Появление на суде трудящихся нарушило "нормальный ход процесса". Однако истинная причина ухода адвокатов эсеровских руководителей заключалось в другом: в невозможности доказать невиновность своих подзащитных. Они провоцировали их на излишнюю откровенность, которая могла им дорого стоить. Каждый день пребывания на суде приносил защитникам эсеров все новые и новые политические удары. Суд над эсерами мировая прогрессивная общественность постепенно начала рассматривать как суд над одним из отрядов не только русской, но и международной контрреволюции. Покидая Советскую Россию, Вандервельде вынужден был констатировать, что Советская власть — твердая власть! И не кто иной, как Розенфельд признал: "Я был очень рад, что обвиняемым была дана возможность защищать те стороны, которые должны быть защищены. Я надеюсь, что мне удастся вернуться в Германию, и я сумею там сказать, что действительно обвиняемым дается возможность защищаться".