– А что вы делаете?

На квадратном куске кожи были разложены руны – деревянные, каждая длиной в половину моей кисти в отличие от моих костяных, длиной с фалангу пальца. Три треугольника, образованные из трех рун, соединялись в большой треугольник, создавая четвертый в центре – точно как символ рождения.

– Смотрим, какое будущее предскажут нам палочки судьбы, – хихикнула одна из девушек, Гевалла.

– Как интересно, – протянула я.

– Вы делаете это там, за пределами дикого леса? – спросил Салкин.

Я почувствовала острый запах свежего пота на его чистом теле.

– Мы играем в руны, иногда на деньги, – тихо ответила я. – А вы?

Паруль кивнул на оживленный кружок с другой стороны костра.

– Конечно.

Посмотрев туда, я увидела две яркие белокурые головы среди рыжих и каштановых. Значит, Грен решил охотиться на более многообещающую дичь, чем Зенела. Ну и хорошо, потому что я не могла представить себе, чтобы ее романтические идеи выдержали столкновение с ним.

– Палочки судьбы говорят вам правду?

Я изображала праздное любопытство, но мои мысли мчались вовсю. Эфирная магия – это магия ума. Я видела достаточно гадалок, чтобы знать: эти шарлатанки выводят четыре пятых любого своего предсказания из одежды, или акцента, или манеры поведения. Но не владеет ли Народ недостающей пятой частью? Возможно, есть какое-то Высшее Искусство, спрятанное в диком лесу. Я стреножила свое возбуждение, но все же спросила себя: где бы найти менее драгоценную книгу, чтобы Узара подавился ею?

– Если ты искренне хочешь знать, руны будут говорить с тобой. – Рузия взяла палочки, уложила трехгранные стержни в большой треугольник и хлопком выровняла их концы.

– Как?

Одна женщина в Коле утверждает, будто она – алдабрешка и неплохо зарабатывает гаданием на цветных камешках. Ее уловка – это изречения, настолько смутные, что отвечают на любой вопрос.

– Ты можешь спрашивать что-то конкретное, – ответила за сестру Гевалла с нетерпением на лице, – или раскладывать палочки для предсказания.

– Или для представления, где ты находишься и куда идешь, – добавила Йефри.

– Они – точный проводник? – Я ничем не выдала свой скептицизм.

– Когда как. – Салкин раскинул руки. – Тем, кто доверяет палочкам, показывается правда. Для тех, кто сомневается, руны падают без значения.

Удобное толкование для ошибок.

– Кто раскладывает палочки?

Если результатами манипулируют, должна быть направляющая рука.

– Тот, кто спрашивает. – Йефри говорила так, словно это было очевидно.

– Они будут работать для меня? – медленно спросила я. – Как инородки и неуверенной в них?

Обе девушки посмотрели на Рузию, которая вертела руну меж пальцев, как профессиональный игрок.

– Палочками управляет вера. Если ты веришь, они скажут правду. Я прочту их для тебя, если хочешь.

– Мне любопытно, – протянула я, – и я готова верить. Этого достаточно? – В моих словах проскользнул вызов.

Темные глаза Рузии решительно засияли. Она покатала руны в ладонях и вытащила одну.

– Это твоя руна рождения?

Я держала в руках полированное тисовое дерево, разглядывая три его грани. Резные символы выглядели немного непривычно, но это, без сомнения, были Источник, Арфа и Зефир. Я медленно кивнула.

– Отец сказал мне, что вытащил эту руну, когда я родилась, что это – счастливые символы для меня.

Могла ли Рузия узнать это от Грена или Сорграда?

– Рузия всегда может вытащить чью-то руну рождения, – с гордостью сообщила Йефри.

– Значит, он точно был нашей крови, – заметил Салкин. – Только Народ берет единственную палочку и читает все три грани вместе. А у инородцев полно всяких странных ритуалов.

– Люди Гор вытаскивают единственную руну, – поправила его Рузия с ноткой упрека.

Один шанс из девяти – не так уж невозможно. Я посмотрела на Рузию и указала на Грена.

– Ты не говорила с ним?

– Нет. – Она полуобернулась, не вставая с места. – А что?

– Ты могла бы вытащить его руну рождения и что-то прочесть по ней, даже ничего не зная об этом человеке?

Рузия кивнула, воинственный блеск вспыхнул в ее глазах.

– Проверка?

– Давай, Рузия, ты же можешь, – подбодрила ее Гевалла. Остальные кивнули, совершенно уверенные в талантах девушки.

С минуту Рузия задумчиво смотрела на девять палочек в своей руке, потом глубоко вдохнула и выдернула одну из пучка.

– Это его руны рождения?

– Что ты читаешь в них? – парировала я. Рузия поджала губы.

– Шторм – господствующая из этих трех, сильная руна, мужская. Он склонен к вспыльчивости и неприятностям.

Что было бы верно для любого мужчины в подходящих обстоятельствах.

Рузия повернула руну.

– Молния, поэтому он склонен к внезапному вдохновению, но… – Она заколебалась. – Удар молнии бывает пагубным, он поджигает и может причинить огромное разрушение.

Я увидела в ее глазах любопытную отрешенность. Все остальные были поглощены гаданием, и я придержала язык. Рузия продолжала, устремив взгляд на что-то невидимое.

– Куранты звучат, когда их ударяют, поэтому он имеет репутацию, которую не желает опровергать или скрывать. Удары – это жестокость, хотя… – Девушка запнулась. – Мне нужен его небесный знак. – Она потянулась за еще одной палочкой рун и издала невнятный возглас удивления.

– Это не руна небес. – Йефри взяла у нее палочку. – Как же ты промахнулась?

Рузия покраснела и снова протянула руку, но вдруг остановилась.

– Что управляло небесами при его рождении? – спросила она меня.

– Не знаю.

Этот вопрос никогда не возникал.

На минуту глаза Рузии стали далекими, когда она водила пальцем по первой палочке.

– Это руна гор, связанная с ветрами, шумом и разрушением. Есть что-то зловещее… я не могу сказать больше, не зная его небесного знака.

Вся компания повернулась и с сомнением уставилась на обоих братьев, поглощенных игрой с группой молодых мужчин. Я пошла туда и встала за плечом Грена. Он повернул голову.

– Твои руны рождения, Грен, ты часто к ним обращаешься? – небрежно спросила я.

Грен снова взглянул на шумную игру.

– Нет, разве что требую эту кость, когда мы тянем жребий.

– А какая твоя небесная руна?

– Пустая. – Грен обернулся с озорной усмешкой. – Я родился в двойное новолуние. – Он широко распахнул свои поразительно голубые глаза. – Рожден, чтобы быть повешенным, так они сказали.

– Кто сказал?

– Ну что, Песочный ушел искать хорошенькую шейку для той цепочки? – злорадно усмехаясь, вмешался Сорград.

– Когда я уходила, он укладывался спать. – Я посмотрела на Сорграда. – Это был щедрый жест.

Он ухмыльнулся в мерцающее пламя.

– Я бы заплатил еще два раза по столько же в благородных монетах за этакое развлечение. И теперь мы знаем, как заткнуть магу рот. – Он полез в карман и надел на палец изумрудное кольцо-печать. – Что поставишь против этого, если я скажу, что завтра утром какая-то девица будет щеголять в том ошейнике, а у Песочного появится упругость в походке?

– Никаких ставок. – Я покачала головой. – Следи за тем, с цепочными браслетами, – прошептала я на ухо Грену, прежде чем вернуться к Салкину и его друзьям.

Я села у кожаного квадрата.

– У него нет небесного знака, Рузия, он родился в новолуние обеих лун.

Девушка пробормотала что-то на Лесном языке, и я вновь прокляла свое невежество.

– Что это означает? – спросила я.

– Это… предвещает несчастье, – изрекла Рузия, положив конец расспросам.

Что это – только суеверная чепуха или некое знание, разделяемое древними расами?

– А что могли бы руны рассказать обо мне?

Девушка вручила мне палочки с вызовом в глазах.

– Положи их, как я тебе скажу, и мы поглядим, а? Не смотри на них, не выбирай, просто клади.

Я взяла у нее руны и небрежно провела пальцами по гладкому дереву, отполированному от долгого употребления. Насколько я могла определить, там не было никаких мелких зазубрин или выемок, которые расскажут опытным пальцам куда больше, чем может увидеть глаз.