Традиционные методы и отточенное мастерство исполнения этих полотен, написанных во время короткого пребывания в Барселоне, говорят о многом. В них наблюдается отход от жестких канонов кубизма и переход к менее простым формам, которые в большей степени отвечали его тогдашнему внутреннему состоянию.

Полотном, в котором он выразил весь свой накал страстей, был портрет Ольги в мантилье. В этом выполненном в общепринятом стиле портрете, первом из многочисленных полотен, изображавших Ольгу, воплощено его преклонение перед красотой его молодой возлюбленной. Она изображена на нем с величайшей нежностью. Реализм ее воплощения превосходит сделанные им карандашные рисунки Макса Жакоба и Воллара. Те, кто видел в Пикассо противника классической красоты, не могли не выразить восхищения реалистической манерой передачи самых глубоких человеческих чувств.

Помимо картин, посвященных теме любви, одной из которых явился портрет Ольги, художник создал серию карандашных рисунков корриды. Среди различных элементов корриды Пикассо больше всего интересовал бой между быком и жертвой этой жестокой бесчеловечной игры — лошадью. Вонзив рога глубоко в тело лошади, бык прижимал умирающее животное с распоротым животом к земле. Запечатленная боль лошади с вытянутой, застывшей в предсмертной агонии шеей можно рассматривать как высший акт любви и смерти. Вздернутая кверху голова лошади, как бы ощущающей облегчение от последних конвульсий, стала символом, к которому художник будет часто возвращаться позднее. Наиболее драматичное выражение эта тема найдет почти двадцать лет спустя в «Гернике».

Когда «Русский балет» покинул Барселону и отправился в турне по Южной Америке, Ольга Хохлова осталась с Пикассо. Отношения между ней и ее испанским поклонником очень быстро переросли в глубокое чувство любви. Она прекрасно говорила по-французски и с наслаждением слушала его бесконечные причудливые истории, которые он рассказывал ей на французском языке с сильным испанским акцентом. Осенью 1917 года они возвратились в его загородную виллу в Монруже, где поселились вместе с преданной служанкой, с собаками, птицами в клетках и множеством всевозможных безделушек, число которых постоянно росло и которые перевозились художником с одного места в другое. Но эта форма отношений не устраивала ни Ольгу, ни Пикассо. К тому же Монруж мог служить лишь как временное прибежище. Пикассо работал здесь урывками, да и то часто по ночам, когда не мог заснуть из-за обстрела города.

12 июля 1918 года Пикассо женился на Ольге Хохловой. На свадьбе присутствовали в основном его друзья. Вслед за гражданской церемонией в правлении седьмого района Парижа состоялась долгая церемония в русской церкви. Свидетелями при регистрации брака выступали Аполлинер, Макс Жакоб и Кокто. Вскоре после свадьбы новобрачные переехали ближе к центру города на широкую и шумную улицу Боэси, расположенную в фешенебельном квартале, где украшающие ее магазины торгуют дорогими коврами и антикварной мебелью. К концу войны некоторые коллекционеры, и в их числе Поль Гийом, который первым начал собирать скульптуры, переезжают в этот район. В начале 1918 года в своей галерее на Фобур Сент-Оноре он устраивает совместную выставку Матисса и Пикассо. Как и при виде занавеса во время представления балета «Парад», публика вновь была обескуражена: наряду с работами, которые она не могла понять, было выставлено несколько полотен, свидетельствующих о возвращении Пикассо к реализму.

Молодожены обосновались в двухэтажной квартире неподалеку от галереи, где выставлялись картины Пикассо. Квартиру подыскал его новый друг Поль Розенберг, брат которого Леон открыл свою галерею на соседней улице. Поль занимался главным образом старыми мастерами. Однако он быстро распознал гения в создателе кубизма, хотя и не разделял энтузиазма своего брата, проявлявшего заботу о всех художниках-кубистах. Поль открыл собственную галерею на той же улице Боэси рядом с квартирой Пикассо. Пабло был окружен теперь агентами-коллекционерами, как ранее был окружен друзьями-художниками.

Ольга позаботилась о том, чтобы новая гостиная, окна которой выходили на улицу, и столовая с видом на сад были обставлены мебелью, отвечающей ее вкусу, и чтобы в той и другой комнате было достаточно красивых кресел для многочисленных гостей: она собиралась принимать их подобающим образом. Студия Пикассо находилась этажом выше. В ней он хранил бесчисленное множество предметов, приобретенных специально или случайно подвернувшихся под руку. Картины Руссо, Матисса, Ренуара, Сезанна и других художников в беспорядке висели на стенах или были прислонены к ним, придавая беспорядку своеобразную привлекательность.

Конец войны

После окончания войны Париж вновь становится центром притяжения для художников, поэтов и философов со всего света. Именно благодаря возросшему престижу современных направлений в искусстве и широко распространенному влиянию кубизма молодое поколение, разочарованное и озлобленное сумасшествием четырех лет войны, снова потянулось в Париж. Представители этого поколения бросали в лицо обществу обвинение за проявленную слепоту и с порога отвергали питаемые ими когда-то иллюзии в отношении того, что жизнь и искусство снова вернутся в лоно ранее существовавших традиций и довоенных ценностей. Война, утверждали они, велась для того, чтобы покончить со всеми войнами, и потому ее конец положил начало безудержному гедонизму.

Как следствие такой реакции, в Швейцарии, Германии, Англии и США уже в во время войны возникли маленькие группировки художников, идеи которых, несмотря на трудности общения художников между собой в те годы, обнаруживали поразительное сходство. В Швейцарии, огражденной от ужасов войны нейтралитетом, возникла группа, во главе которой стояли Тристан Тцара и Жан Ганс Арп. Между их презрением к канонам искусства и идеями, дававшими о себе знать в Нью-Йорке в работах Марселя Дюшана, Пикабиа и Мана Рея, а позднее и в более политизированных полотнах Рихарда Хальстентека в Берлине, существовала тесная связь. Первым шагом нового движения в Европе явилось открытие кабаре «Вольтер» в Цюрихе в мае 1916 года. Его создатель, поэт и пацифист Хуго Болл, был фанатично предан движению, участники которого преклонялись перед Пикассо и Аполлинером. Болл охотно предоставлял кабаре для показа работ современных художников и проведения различного рода дискуссий. На первой организованной им выставке были представлены поэмы и полотна Аполлинера, Арпа, Сендра, Кандинского, Маринетти, Модильяни и Тцары. Она включала также шесть гравюр и один рисунок Пикассо. Вслед за этим в июле 1917 года вышел первый номер журнала. Ему было дано имя нового движения — «дада». Стремясь очистить искусство от лицемерия прошлого, «дада» выступает за уничтожение всего, что еще совсем недавно считалось прекрасным. Для дадаистов «очаровательный в некоторых отношениях кубизм скатывался к отвратительному эстетизму». Теперь, когда шлюзы оказались открытыми, новая, более мощная волна родившегося движения в искусстве была готова обрушиться на Париж.

Пикассо равнодушно взирал на эту воинственную кампанию дадаистов, абсолютно не обращая внимания на их нападки на менее талантливых его последователей, которые, поверхностно усвоив его открытия, пытались создать «школу». Художника не увлекала и тенденция к абстракционизму, появившаяся в работах таких живописцев, как Арп и Кандинский, или теории живших где-то далеко русских конструктивистов. Своими работами он породил многочисленные противоборствующие направления. Ему многим обязаны два совершенно противоположных друг другу стиля: с одной стороны, чистая композиция, в основе которой лежало использование линий и цвета, проповедуемая Мондрианом, и, с другой — поэтическая образность Макса Эрнста. Пикассо со свойственным ему любопытством, не закрывая глаза на новые направления, продолжал идти своим, неизведанным путем.

«КРАСОТА ДОЛЖНА ВЫЗЫВАТЬ СОДРОГАНИЕ» (1918–1930)