Ещё что‑то около трёх десятков конных стрелков взял под своё командование Зелёный. Задача его группы состояла в том, чтобы поддерживать нас в бою, ведя интенсивный обстрел противника на особо сложных участках. Ну, а когда стрелы кончатся, этот отряд можно было бы использовать в качестве дополнительного резерва. Двигались они между основным отрядом и обозной колонной.

Постепенно опускаясь всё ниже и ниже, наша колонна втягивалась в ущелье, стремясь как можно быстрее добраться до выхода в долину предгорья.

Прошло уже больше полудня с тех пор, как мы выехали из посёлка, когда откуда‑то сверху послышался отдалённый и приглушённый значительным расстоянием раскатистый и резкий гул.

Степняк взглянул на меня:

– Грызун сработал…

– Угу… – кивнул я.

– Как он там?.. Жив ли? – продолжил Степняк.

В ответ я лишь неопределённо пожал плечами и обеспокоенно посмотрел вперёд. До выезда из ущелья оставалось всего ничего. С нашим обозом да по такой дороге, сплошь усеянной камнями – не больше часа езды. А со стороны передовой группы ко мне мчался всадник, вероятно, посланный ко мне Дворянчиком.

Осадив коня прямо передо мной, он коротко сообщил:

– Сержант, горцы впереди.

– Показывай! – я пришпорил коня.

Вырвавшись немного вперёд, мы промчались с полмили и приостановились у едва заметного изгиба, уходившего слегка вправо и скрывавшего за собой весь горский отряд, уже выстроившийся в нескольких сотнях саженей от изгиба и ожидавший нас в полной боевой готовности.

– Смотрите, сержант, – показал на них Дворянчик, – ничего необычного не замечаете?

Приглядевшись повнимательнее, я присвистнул и тихо выругался.

Позади основного горского отряда, состоявшего приблизительно из двух сотен всадников, виднелся ещё один, заставивший меня сильно озаботиться нашими дальнейшими действиями. За их основной боевой линией в качестве резерва выстроилась сотня регулярной армейской конницы. Это было видно и по однообразной форме, и по порядку, царившему в ровном строю конников. Своим внешним видом больше всего они мне напоминали наших конных пикинёров. Даже вооружение было такое же.

И если с отрядом горцев я ещё имел надежду справиться, то присутствие регулярной конницы сводило наши шансы к минимуму. Надо было срочно что‑то придумать.

Пока я осматривался по сторонам, лихорадочно соображая, что же делать, вся наша колонна подтянулась к передовому отряду и остановилась.

Взгляд мой, осматривая крутые, почти отвесные склоны узкого прохода, скользнул вниз, к горцам, спокойно ожидавшим, что же мы будем делать дальше. Они не торопились и, судя по всему, были уверены в своих силах. Что ж, я их отлично понимал! Будь у меня за спиной сотня конных пикинёров. Я бы тоже был уверен в себе. Тут мои размышления на несколько секунд прервались. Я даже на стременах привстал, пытаясь разглядеть, как далеко от нас выход из ущелья. Потом оглянулся и подозвал к себе Цыгана.

– Доставай горн, сказал я, когда он подъехал.

Недоумённо взглянув на меня, цыган порылся в седельной сумке и достал инструмент.

– Значит, так, – начал я, – как только выстроимся для боя, начинай играть «Тревога!» и «Все ко мне!» Трижды – один сигнал, трижды – другой. Играй до тех пор, пока ты наконец не поймёшь, что это уже не требуется. Даже если ты останешься совсем один и враги будут вокруг тебя. Играй так громко, чтоб тебе казалось, будто твои лёгкие сейчас лопнут от напряжения, понял?

– Не совсем, – помотал он головой, – Для чего?

– Пошевели своими мозгами, Цыган, – нетерпеливо воскликнул я, – там, позади них, в старой крепости сидят и маются от безделья две сотни конных пикинёров! Понимаешь!? Они должны услышать твой сигнал и ударить горцам в тыл. Усвой хорошенько, Цыган, – я взял его за плечо, – в этом сигнале наше спасение. Иначе мы все здесь поляжем. Теперь ты понял меня?

– Понял, сержант! – глаза его озорно заблестели, – не беспокойтесь! Уж я им сыграю…

– Отлично, – улыбнулся я, – теперь дальше… Хорёк, Дворянчик, Зелёный! Ко мне!

Кроме названных мной подошли ещё несколько наиболее уважаемых поселян. Среди них, само собой, Будир, Гролон и ещё кое‑кто.

Дождавшись, когда соберутся все, я изложил простой и незамысловатый план боя.

Выстраиваем основной отряд клином. Позади него ставим в две линии пехоту. За пехотой становятся стрелки Зелёного. Как только Цыган заиграет на горне, начинаем обстрел противника из всего, что имеется: луки, арбалеты, пращи и т. п. Как только горцы ринутся в атаку (а перестрелкой они долго заниматься точно не будут!), наш клин срывается с места и завязывает бой. Задача пехоты перехватывать тех всадников противника, которые обогнут клин и попытаются напасть на обоз. У стрелков Зелёного задачи оставались прежние.

В целом всё именно так и происходило. Только горцы вообще не стали принимать участие в перестрелке. Едва заслышав громкие звуки горна, эхом отдававшиеся от окружающих нас скал и раскатисто мчавшихся вдоль ущелья, они с оглушающим визгом ринулись в атаку. Вероятно, они решили, что слышат вызов на бой. Вот и не стали медлить. Так что обошлось без продолжительного обмена выстрелами. Мы и успели‑то сделать всего по паре выстрелов, как пришлось отложить арбалеты и луки в сторону и взяться за пики и копья. Разогнав свой клин, мы с шумом, лязгом и грохотом врезались в самую середину горского отряда, сразу пробив его почти насквозь. А дальше уже пошла сплошная рубка на мечах.

Горцы, размахивая своими укороченными мечами, больше похожими на длинные кинжалы, визжали и вертелись вокруг, не соблюдая плотного строя и порская во все стороны сразу же, как только начинали чувствовать наш напор.

Мы же, напротив, строй держали плотный, не рассыпаясь и не давая растащить нас по сторонам. Сейчас, в бою, сказывались результаты занятий, что мы всю зиму проводили с поселковым ополчением. Мужики держались хорошо, дружно отражая наскоки противника и тут же переходя в короткие и мощные контратаки.

Стрелки Зелёного несколько раз буквально спасали нас, стрелами и арбалетными болтами сбив напор нескольких яростных атак горцев.

Рубя мечом направо и налево, я с беспокойством поглядывал за спины наседающего со всех сторон противника. Их резерв, сотня конных пикинёров, пока ещё в бой не вступала, разумно ожидая переломного момента. И тогда они либо нанесут сокрушительный удар, решая исход боя в свою пользу, либо, если мы вдруг погоним горцев, контратакуют нас, вынудив остановиться. А то ещё и, чего доброго, заставят отступить… А второго такого боя нам уже не выдержать. И тогда придётся переходить к обороне, укрываясь от конных атак за обозными телегами.

Цыган трубил без передыху. Трубил так, что порой перекрывал звуками горна лязг железа, крики людей и конское ржание. Бой наш происходил на удалении не более двух миль от входа в ущелье. И звуки его, а в особенности – тревожные сигналы горна должны были разноситься далеко окрест.

«Ну, где же вы!? – мелькала у меня уже не однажды досадная мысль, – Где вы, чёрт бы вас там всех побрал!?»

Уже дважды горцы откатывались назад, перестраивались и опять бросались в атаку. Я не решался их преследовать, опасаясь атаки вражеских пикинёров и давая своим людям хоть немного передохнуть между двумя схватками.

В одной из таких схваток погиб Степняк. Приняв на себя сразу три копья, он всей грудью навалился на них, сбрасывая с сёдел и подминая под своего коня. Но тут силы покинули его. Сказалась рана, полученная накануне. Уже не было у него той быстроты и мощи в движениях, что не раз помогали нашему кузнецу одолевать и более сильных соперников. Не успел он увернуться от кинжального взмаха, мелькнувшего перед самыми его глазами и перерезавшего Степняку горло. Потоком хлынула горячая кровь из захрипевшей гортани на землю. Мы с Хорьком и Дворянчиком, бившиеся неподалёку, кинулись к нему на помощь, но не успели. Только и удалось, что попластать тех горцев, что окружили его, да подхватить тело и вынести к обозу из общей свалки. Передав тело Степняка вопросительно взглянувшей на нас Санчаре, мы только горестно махнули руками и кинулись обратно в бой. Некогда было нам оплакивать павших и утешать раненых. Всё это потом! Либо мы сейчас выстоим. И тогда выжившие оплачут и похоронят погибших. Либо – все ляжем. И тогда уж некому будет ни оплакивать, ни хоронить…