— В чем дело? — спросил Сережа. — Это вы устроили?

— Виктор забрался внутрь, — ответил Земляника. — Ну, теперь мы с этим змеем по-другому поговорим, пошли!

Они покинули собор и, пройдя через пустынную анфиладу комнат, оказались в апартаментах Дракона. Двое гвардейцев преградили было им путь, но Сережа, блеснув красноречием, убедительно доказал, что ему немедленно нужно видеть диктатора.

Их ввели в большой сумрачный зал, где на троне сидел сам Дракон. Дежурный офицер доложил о маркизе Щекине и удалился. На время воцарилась тишина.

— А! Да-да! Припоминаю! — воскликнул Дракон. — Мы с вами, молодой человек, кажется, встречались на Пиливоне? Ну, как же! Замечательно провели время! А это с вами кто?

Федор Мелентьевич приблизился к Дракону:

— Участковый инспектор Земляника. Сообщаю вам, гражданин Дракон, что вы задержаны для препровождения в отделение. Только сначала придется исправить все, что вы натворили здесь и на Серпенте!

— Задержан? — усмехнулся Дракон. — Уж не тобой ли? — он захохотал и левой головой выпустил вверх струю пламени, закоптившую потолок.

Федор Мелентьевич рассердился:

— Если ты, змей, попробуешь оказать сопротивление, так я на тебя управу найду! — он выхватил крупнокалиберный бластер и пустил вверх струю пламени, пробившую крышу дворца насквозь.

Левая голова Дракона изменилась в лице…

— И не пытайся бежать, — продолжал Земляника. — Корабля у тебя больше нет.

— Как нет? — вскричал Дракон. Он бросился к стоявшему в углу монитору и нажал кнопку с надписью «Архиепископ». На экране появилось серое от страха лицо верховного священнослужителя.

— Что с «Реликвией?» — спросила правая голова.

— Да чтоб я сдох, владыка! — залепетал архиепископ. — Все было в порядке. Но во время службы она вдруг стала уменьшаться, уменьшаться, и исчезла! Вот провалиться мне на этом месте!

Правая голова застонала. Дракон включил связь с кораблем, и даже поежился от сурового взгляда Виктора Лавуазье, появившегося на экране.

— Хорошо, — мрачно произнесла средняя голова Дракона. — Вы выиграли эту игру. Что я, должен делать?..

15.02.08. Сегодня в 10 утра мне на работу позвонила радостно-удивленная Катрин Закирова и принялась поздравлять. Сначала я даже не понял, о чем речь. Ведь работа над фильмом еще не окончена, да и как она могла узнать? И тут вдруг до меня дошло. «Робинзон» вышел на экран!!! Оказывается, он появился в списках еще вчера вечером, но я давно уже в них не заглядывал.

— Ну, и как тебе? — спросил я Катрин, стараясь казаться равнодушным.

— Ты знаешь, оч-чень неплохо, — ответила она. — Особенно там, где они вдвоем…

— Спасибо.

— Ну, а что-нибудь новенькое создаешь?

— Да наклевывается тут одна штучка… Но над ней еще нужно серьезно поработать…

Речь моя была плавной и размеренной, но едва погас экран монитора, я бросился к нему, словно тигр, и сейчас же запросил статистику по мыслефильму «Робинзон».

Фильм заказали уже около трех тысяч человек, просмотреть успели пока только двести. По экрану побежали строки кратких зрительских отзывов: «Фильм неплохой. Снято не очень умело, но с душой. В. Померцалов», «Основные тенденции неоколабризма схвачены автором, в основном, верно. Беспокоит серьезный уклон в отрицание амбивалентности полиэтичных структур. К. Мезозойский», «Нормальное кино. Вырубонов маловато. Ученики 4-А», «Очень понравилась звездная ночь на берегу океана. Т. Щепкина», «Ну что к чему? Л. Тодер».

Закончив читать отзывы, я обернулся и увидел столпившихся за моей спиной инженеров нашей лаборатории. Они пришли поздравить меня с премьерой.

Олег Белоусов

Салют, парень!

У старого пилота было свое место в диспетчерской. Он приходил, как правило, за полчаса до наряда, садился в дальнем углу в низкое кресло и сидел в своем потертом комбинезоне, аккуратно положив на колени полетный планшет и шлем. Он ни с кем не разговаривал, во всяком случае ни с кем из ватаги молодых поджарых пилотов, два раза в сутки наполнявших диспетчерскую и галдевших о планетах, маршрутах, посадках и взлетах.

Никто из молодежи не мог сказать о нем ничего определенного.

В глаза его называли С. П., но поскольку полное имя его давно забыли, то за глаза это С. П. расшифровывали просто — Старый Пилот. Это прозвище подходило к нему как нельзя более, поскольку в нем ощущалось и некое уважение, сродни тому, которое испытываешь, глядя на антикварную вещь, и в то же время, легкий налет иронического пренебрежения — что может быть нелепей старого пилота, да и где вы видали старых пилотов? Пилоты бывают только молодыми, когда они стареют, становятся начальниками, диспетчерами, уходят в науку, а то и вовсе прощаются с суетным миром космодромов, предпочитая ловить рыбу, разводить сады и поглядывать на небо снизу вверх, как простые смертные.

С. П. не вышел в начальство, не стал диспетчером, не лежала у него душа к рыбалке и цветоводству — он продолжал считать себя пилотом и регулярно приходил в диспетчерскую, садился в свое кресло, молча выслушивал назначения на полеты, так же молча вставал, не услыхав своего имени в очередной раз, снимал комбинезон, аккуратно вешал его в свой шкафчик и молча уходил.

Как ему удавалось водить за нос медицинскую комиссию, тоже никто не знал. По этому поводу среди молодежи ходило много анекдотов — говорили, например, что члены комиссии считают его своеобразным талисманом и допускают к полетам условно, взяв с диспетчеров подписку, что те никогда не выпустят его в космос. Это, конечно, была сплошная выдумка, во-первых, потому, что медицинская комиссия отличалась неслыханной строгостью и спуску не давала никому, а, во-вторых, потому, что Старый Пилот все же иногда летал. Видимо, здоровье его, несмотря на возраст, соответствовало допустимым стандартам…

Везенье, правда, обламывалось ему редко. Если, конечно, можно считать везеньем совершенно несусветные рейсы, от которых отказывались мало-мальски уважающие себя пилоты.

С. П. не отказывался никогда. Он молча получал полетные документы, спокойно проходил через диспетчерскую и, казалось, насмешливые взгляды и шуточки, которые отпускались ему вслед, просто отскакивают от его прямой с неширокими плечами спины.

Его звездный день начался как обычно…

Старый Пилот сидел в своем углу и невозмутимо слушал диспетчера, который формировал экипажи и определял маршруты.

— С. П., — пророкотал в динамике голос диспетчера. — Похоже, для вас сегодня есть работенка.

Диспетчер помолчал минутку, словно примериваясь…

— Там какая-то железная бочка болтается по орбите, надо ее отфутболить куда подальше…

С. П. молча встал и пошел к окошку за документами.

Обычно работу мусорщиков поручали стажерам, да и то самым бесталанным.

Но ведь С. П. брался за любую работу.

Его вывели на орбиту не совсем точно, пришлось пару раз включать двигатель для коррекции, пока, наконец, на экране локатора не показалась зеленая точка — тот самый предмет, который ему надлежало разогнать на околоземной орбите и вытолкнуть по касательной, уводящей в галактическую пустоту.

Он очень точно притер свой корабль к железной бочке (кстати, предмет и в самом деле напоминал железную бочку), уперся в нее и запросил у Земли разрешения на разгон до второй космической скорости…

Пока на Земле рассчитывали орбиту, расход топлива и время разгона, С. П. пригляделся к бочке…

И хотя уже по данным локации он готов был к чему-либо подобному, но все же, рассмотрев повнимательней космического скитальца, С. П. даже присвистнул от удивления.

— Привет, старушка! Со свиданьицем! — пробормотал Старый Пилот.

— Не понял! — вышел на связь дежурный диспетчер. — Не понял. Что там у вас?

— Полный порядок! — голос у С. П. вновь стал бесстрастным и холодным. — Дайте вводную!

Диспетчер продиктовал параметры разгона.