Г. М. Ленобль вполне обоснованно замечает по поводу этих и других подобных стихотворений: «Можно почти с полной уверенностью сказать, что Пушкину ни одно из произведений, приведенных нами, известно не было. Но эти произведения выросли на определенной почве; они не были бы возможны, если бы им не предшествовало достаточно интенсивное „устное творчество“, сложившееся в связи с наводнением и последующими политическими событиями (т. е. 14 декабря 1825 г., — Н. И.). Этот <…> „фольклор“ <…> должен был иметь весьма широкое хождение <…> Мы вправе были бы заключить, что Пушкин знал этот „фольклор“, даже если бы об этом не свидетельствовали некоторые детали черновиков „Медного Всадника“» (Ленобль Г. М. К истории создания «Медного Всадника», с. 384-385). Какие «детали черновиков» имеет в виду Г. М. Ленобль — к сожалению, неясно; мы, со своей стороны, не могли бы их указать (анекдоты о В. В. Толстом, о часовом у сада и проч. сюда не относятся). Но несомненно, что на общую концепцию поэмы и в особенности на сцепу столкновения Евгения с памятником (стихи 390-455) образовавшийся вокруг наводнения «фольклор» фантастического содержания оказал существенное влияние.