— Дыши, — шепчет он мне на ухо. — Успокойся, Скай. Я знаю, ты расстроена и напугана, но я же здесь. Я рядом. Просто дыши.

Я закрываю глаза и впитываю его успокаивающий, подбадривающий голос. Он подхватывает ритм моего дыхания и делает намеренно глубокий вдох, побуждая меня последовать его примеру. Я несколько раз медленно и глубоко вдыхаю одновременно с ним. Когда я прекращаю сопротивление, он поворачивает меня лицом к себе и прижимает к груди.

— Я не хотел, чтобы ты так страдала, — шепчет он, баюкая мою голову в своих ладонях. — Поэтому я тебе не рассказывал.

И тут я осознаю, что даже не плáчу. Я совсем не плакала с того момента, как услышала правду. Вот и хорошо — я не позволю слезам прорваться, как бы они того ни требовали. Слёзы мне сейчас не помогут, только сделают слабее.

Упираюсь ладонями в грудь Холдера и легонько отталкиваюсь от него. Я уязвима в его объятиях, ведь они так утешительны. А я не нуждаюсь в утешениях. Пора научиться полагаться только на собственные силы, потому что я могу доверять лишь себе, да и это сомнительно. Всё, что я знала о своей жизни, оказалось ложью. Не представляю, кто состряпал эту ложь, кто владеет всей правдой, и в моём сердце не осталось ни грана доверия. Ни к Холдеру, ни к Карен, ни к самой себе, если уж на то пошло.

Я делаю шаг назад, всматриваюсь в его глаза, и меня снова одолевает гнев.

— Ты вообще собирался рассказать мне, кто я? А если бы я не вспомнила? Ты бы когда-нибудь рассказал? Боялся, что я тебя брошу, не дав шанса меня трахнуть? Ты поэтому всё время мне врал?

Как только с моих губ срываются эти слова, горькая обида заливает его глаза.

— Нет. Всё было не так. И сейчас всё не так. Я не сказал, потому что боялся того, что может с тобой случиться. Если бы я донёс властям, тебя бы отобрали у Карен. Её бы наверняка арестовали, а тебя бы отправили обратно к отцу до исполнения восемнадцати лет. Ты этого хочешь? Ты любишь Карен и счастлива с ней. Я не хотел ломать твою жизнь.

Я издаю короткий смешок и качаю головой. В его объяснениях нет никакого смысла. Во всём этом нет никакого смысла.

— Во-первых, — говорю я, — Карен никто бы не посадил. Уверена на все сто — она тут ни при чём. Во-вторых, восемнадцать мне исполнилось в сентябре. И если причиной твоего вранья был мой возраст, ты должен был уже всё мне рассказать.

Он сжимает свой загривок и опускает взгляд. Опять занервничал — мне это ужасно не нравится. Судя по его реакции, с откровениями ещё не покончено.

— Скай, мне столько всего нужно тебе объяснить. — Он встречается со мной взглядом. — Ты родилась не в сентябре. Твой день рождения — седьмое мая. До восемнадцати тебе осталось ещё шесть месяцев. И Карен… — Он делает ко мне шаг и хватает за руки. — Она знает. Должна знать. Подумай об этом. Кто ещё мог это сделать?

Я мгновенно выдёргиваю у него свои руки и отшатываюсь. Понимаю, скрывать от меня эту тайну было для него пыткой. И сейчас, когда он вынужден рассказать мне всё, он словно поджаривается на медленном огне. Но от всех кредитов доверия, которые я выдала ему за время нашего знакомства, уже ничего не осталось. А теперь он ещё пытается доказать, что моя мама как-то в этом замешана. Одной этой попытки достаточно, чтобы уничтожить всё моё сочувствие к нему.

— Отвези меня домой! — требую я. — Больше ничего не хочу слышать. Сегодня я больше ничего не хочу слышать.

Он снова пробует взять меня за руки, но я с криком бью по его кистям:

— ОТВЕЗИ МЕНЯ ДОМОЙ!

И шагаю к машине. С меня хватит. Мне нужна мама. Мне нужно просто увидеть её, обнять, спрятаться от всепоглощающего чувства одиночества.

Подхожу к ограде раньше Холдера и пробую перелезть, но не могу — руки ослабли и дрожат. Не оставляю попыток, потом подходит Холдер и подсаживает меня, не сказав ни слова. Перепрыгиваю на ту сторону и добредаю до машины.

Он садится на водительское место, захлопывает дверцу, но двигатель не заводит. Пальцы замирают на ключе зажигания, а взгляд утыкается в руль. Я смотрю на его руки со смешанными чувствами, потому что мне страшно хочется ощутить их вокруг себя. Мне хочется, чтобы они держали меня, поглаживали спину и волосы, пока он говорил бы, что всё будет хорошо. Но я гляжу на его руки ещё и с отвращением: прикасаясь ко мне интимно и нежно, он осознавал, что обманывает меня. Как он мог?! Быть со мной, зная то, что знал он, и позволять мне верить в ложь. Удастся ли мне когда-нибудь его за это простить?

— Я знаю, тебе слишком многое нужно принять, — произносит он тихо. — Уж я-то знаю. Я отвезу тебя домой, но завтра нам нужно об этом поговорить. — Он поворачивается и впивается в меня настойчивым взглядом. — Скай, ты не можешь обсуждать это с Карен. Понимаешь? Сначала мы с тобой должны сами во всём разобраться.

Я киваю, лишь бы отделаться. Неужели он ждёт, что ни слова не скажу об этом Карен?

Он поворачивается ко мне всем телом, наклоняется и кладёт руку на подголовник моего кресла.

— Я серьёзно, малыш. Знаю, ты не считаешь её способной на что-то такое, но пока мы не выясним больше, ты должна держать всё при себе. Если ты скажешь хоть кому-то, вся твоя жизнь изменится. Не торопись, обдумай. Пожалуйста. Пожалуйста, обещай, что подождёшь до завтра, пока мы не поговорим.

В его словах звучит страшный подтекст,  пронзающий мне сердце, и я снова киваю, но на сей раз искренне.

Он несколько секунд наблюдает за мной, потом медленно отворачивается, заводит машину и выезжает на дорогу. Четыре мили до дома он не произносит ни слова, пока автомобиль не вкатывается на подъездную дорожку. Когда я открываю дверцу и ставлю ногу на землю, он берёт меня за руку:

— Погоди.

Я жду, но не оборачиваюсь. Так и сижу: одна нога в машине, другая на дорожке, взглядом уткнулась в дверцу. Он подносит ладонь к моему виску и убирает за ухо прядь волос.

— Ты как, нормально? Продержишься одну ночь?

Ну и вопросик! Я вздыхаю, откидываюсь на спинку и поворачиваюсь к нему лицом:

— А как ты думаешь? Какое сейчас может быть «нормально»?

Пристально глядя на меня, он гладит мои волосы.

— Это меня убивает… бросить тебя в таком состоянии. Не хочу оставлять тебя одну. Можно мне вернуться через час?

Он просит разрешения пробраться в мою спальню и лечь рядом со мной. Я мотаю головой и отвечаю срывающимся голосом:

— Нет. Мне сейчас тяжело в твоём обществе. Просто нужно побыть одной и подумать. Увидимся завтра, ладно?

Он кивает, убирает руку с моего лица, кладёт её на руль. И наблюдает, как я выхожу из машины и удаляюсь от него.

Воскресенье, 28 октября, 2012

00:37

Переступая порог и проходя в гостиную, я надеюсь, что меня поглотит ощущение комфорта, в котором я так отчаянно нуждаюсь. Родные стены, чувство принадлежности к этому дому — вот что мне необходимо, чтобы расслабиться и отогнать рвущиеся наружу слёзы. Это мой дом, я живу здесь с Карен, женщиной, которая любит меня и сделает для меня всё, что бы там ни придумывал Холдер.

Стою посреди погружённой во мрак комнаты и жду этих чувств, но они не приходят. Я гляжу вокруг с подозрением и сомнением, представляю сейчас всю свою жизнь с совершенно иной точки зрения. Как же мне ненавистно это ощущение!

Пересекаю гостиную, притормаживаю у двери в спальню Карен раздумывая, не забраться ли к ней в постель, как маленькая девочка. Но у неё темно. Никогда прежде я не нуждалась настолько в её обществе, но что-то мешает мне открыть дверь. Возможно, я пока не готова видеть маму. И я прохожу дальше.

Полоска света пробивается под дверью моей комнаты. Кладу ладонь на ручку, поворачиваю и медленно открываю. Карен сидит на моей кровати. Заслышав шум, она поднимает на меня взгляд и вскакивает.

— Где ты была? — Выглядит встревоженной, а в голосе пробиваются ещё и нотки гнева. Или разочарования.

— С Холдером. Ты ведь так и не установила, в котором часу я должна возвращаться домой.