Рано утром 27 апреля на поезда погрузил и десант в составе двух стрелковых рот, а также руководителей компартии Азербайджана А.И. Микояна, Г.М. Мусабекова и Г.П. Джалебекова. В 10 ч. 05 мин. бронепоезда двинулись в путь.

Бронепоезда без боя пересекли границу и проехали через Самурский мост. Мусаватисты даже побоялись открыть огонь, лишь сообщили начальству по телефону на станции Ялама. При подходе к Яламе противник пустил паровоз-брандер навстречу красным бронепоездам. Но огнем головного бронепоезда брандер был разбит, а десантная группа сбросила его остатки с путей.

На станции Ялама трофеями красных стали гаубичная батарея и 500 пленных. В районе станции Худат навстречу красным выдвинулись два мусаватистских бронепоезда, но после короткой артиллерийской дуэли они ретировались. На станции Худат красные бронепоезда захватили пять артиллерийских батарей.

Наконец бронепоезда достигли узловой железнодорожной станции Баладжары. Оттуда два бронепоезда были отправлены в сторону Гянджи, а два других пошли на Баку. Рано утром два красных бронепоезда ворвались в Баку. Мусаватистская армия капитулировала перед двумя нашими бронепоездами. Эшелон с лидерами мусаватистов и иностранными дипломатами был задержан на пути в Гянджу.

Лишь 29 апреля к Баку подошла красная конница.

В ночь на 30 апреля корабли Волжско-Каспийской флотилии начали медленно выходить на рейд Петровска. Комфлот Раскольников держал флаг на эсминце «Карл Либкнехт».

Флотилия вышла в море, не имея определенного плана действия. Исаков писал: «Места высадки начдив указать не мог, честно признавшись, что сам не знает. Да и комфлот сказал, что место и время десанта — "по обстановке"»[153].

Но драться Волжско-Каспийской флотилии не пришлось. Утром 1 мая Баку встретил корабли красными флагами и оркестром.

Глава 20

ЭНЗЕЛИЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

До 1990 г. вмешательство Советской России в персидские дела советские историки сводили к Энзелийской операции. Но вот грянула «перестройка» и вызвала целую серию публикаций, обличавших большевистскую интервенцию в Персию. Вот передо мной книга Моисея Ароновича Персица — доктора исторических наук, до июля 1993 г. ведущего научного сотрудника Института проблем рабочего движения и сравнительной политологии РАН. Как и подавляющее большинство наших профессоров-гуманитариев, Персии на 180° поменял свои взгляды и выпустил книгу «Застенчивая интервенция»[154]. Приведу лишь названия первых двух глав книги: «Идея мировой революции и Восток», «Вооруженный экспорт революции в восточной политике РКП(б)».

Сейчас антисоветчики сводят все к агрессии Советской России в Персии, к попытке установления там коммунистического строя. Спора нет. Действительно, Ленин, Троцкий, Бухарин и другие руководители Советского государства в 1918—1920 гг. говорили о скорой победе мировой революции и т.д.

Выдергивать эти лозунги, речи из общего контекста истории и объяснять ими события в Персии 1920—1921 гг. будет явной подтасовкой — игрой в наперстки.

Представим себе мусульманина-шиита, у которого суннит увел пять баранов и четырех жен. Шиит ловит вора и задает ему трепку, и при этом говорит о верности своего учения. А Персии представляет дело так, что злодей-шиит из религиозных побуждений расправился с невинным суннитом.

Советская «интервенция» в Персию была, видимо, первым в истории Советской России случаем, когда интересы Государства Российского на 100 процентов совпадали с большевистской идеологией. Англичане оказались не только ворами, но и бандитами, замышлявшими уничтожить Государство Российское. Им была не нужна ни советская, ни деникинская Россия.

Сколько нефти в 1919—1920 гг. увезли из Баку «просвещенные мореплаватели»? Сколько имущества было ими вывезено из Севастопольской и Батумской крепостей? Сколько военных и торговых кораблей они угнали с Севера, Черного моря и Каспия?

При этом действия в Закавказье, на Каспии и в Средней Азии англичане осуществляли с территории Персии. Поскольку не только мир, но и перемирие с Англией Советская Россия не подписывала, то Красная Армия в полном соответствии с международным правом могла преследовать отступающие британские войска на любой территории — в Персии, Афганистане, Индии и т.д.

Ну а то, что у руководства большевиков государственные интересы превалировали над идеологией и стремлением к мировой революции, хорошо иллюстрирует пример Турции. В ноябре 1920 г. «русская армия» генерала Врангеля (всего 60—70 штыков и сабель) ретировалась из Крыма в окрестности Константинополя. История XIX — начала XX века знает десятки случаев, когда крупный военный контингент одной страны оказывался на территории другой. И во всех случаях, согласно международному праву, он подвергался интернированию, в том числе полному разоружению. Вот, к примеру, когда в том же 1920 г. части Красной Армии после поражения под Варшавой отступили на территорию Восточной Пруссии, германское правительство немедленно интернировало их.

А теперь Англия и Франция грубо нарушили международное право и разрешили барону оставить свои дивизии и флот в полной боевой готовности. Кроме того, в районе черноморских проливов было сосредоточено свыше 130 тысяч солдат Антанты, из которых свыше 110 тысяч составляли англичане и французы, а также огромный флот, насчитывавший в своем составе 10 линкоров.

И вот тут советское правительство напрочь забыло о классовой солидарности, мировой революции и вступило в военный союз с националистом и антикоммунистом Мустафой Кемалем. Мустафа поднял в Анкаре мятеж против султанского правительства и объявил себя главой Турецкой республики. С коммунистами у Кемаль-паши разговор был короткий — или к стенке, или в мешок и в море. Последним способом было казнено несколько сот коммунистов. Тем не менее Москва заключила союз с Анкарой. Осенью 1920 г. в Анкару из Советской России поступило 200 кг золота. Позже прибыло еще несколько таких «посылок». В 1920—1922 гг. большевики поставили кемалистам 40 тысяч винтовок, 327 пулеметов и 54 орудия.

Мало того, Ленин и Троцкий пожертвовали Карской и Ардаганской областями, ранее входившими в состав Российской империи, и отдали их Кемалю.

На мой взгляд, Ленин и Троцкий переоценили возможности Англии и Франции на Черном море. С некоторой натяжкой можно сказать, что в 1920—1921 гг. обе стороны блефовали. Лондон грозил Москве новой высадкой врангелевских войск, поддержанных дивизиями Антанты, и походом на Москву. Ну а Владимир Ильич и Лев Давыдович шантажировали «просвещенных мореплавателей» захватом Персии и походом на Индию. Ни та, ни другая сторона не были в состоянии реализовать амбициозные планы, но попугали они друг друга вволю.

Обратим внимание на напечатанную 10 июня 1920 г. в «Известиях» статью Карла Радека. Там открыто говорилось, что если бы официальный Лондон обратился к Москве с просьбой о защите его интересов в Персии, «то советское правительство, наверное, не отказалось бы от роли посредника между Англией и персидской революцией», но «только в случае, если бы английское правительство на деле заключило с Советской Россией мир, отменив экономическую блокаду».

Так что у нас есть все основания считать, что персидский поход Красной Армии был одним из «ассиметричных» ответов Лондону.

В итоге советская помощь Кемалю и «интервенция» в Персию привели к полному уходу Антанты из Проливов и деградации врангелевской армии.

Только учитывая вышесказанное, мы сможем понять, почему части Красной Армии были введены в Персию, почему их было так мало, и действия командования были непоследовательными, а зачастую и противоречивые.

1 мая 1920 г. командующий Морскими Силами Советской России Немитц[155], еще не зная о занятии флотилией Баку, дал директиву Раскольникову о захвате персидского порта Энзели: «Очищение Каспия от белогвардейского флота должно быть выполнено во что бы то ни стало. Так как для достижения этой цели потребуется десант на персидской территории, то он и должен быть совершен вами. Вы известите при этом ближайшие персидские власти о том, что десант предпринят военным командованием исключительно для выполнения боевого задания, которое возникло только потому, что Персия не в состоянии разоружить белогвардейские суда в своей гавани, и что персидская территория остается для нас неприкосновенной и будет очищена немедленно по выполнении боевого задания. Это извещение должно исходить не от центра, а только от вас»[156].