Мы рядом, обнимаю его:
— Где дивизия? Где полк? Где наши?
Володя отступает от меня:
— А я вас сразу и не узнал. Лицо в щетине… А шинелька — вы что, кирпичи таскали?
Я тороплю его:
— Веди в полк! Живо!
— Штаб на вокзале Галицком, — начал объяснять Фесенко.
Я рассмеялся — в Берлине такого вокзала нет, есть вокзал Ангальтский.
Я сказал Фесенко об этой его ошибке, и он стушевался:
— Да разве, товарищ капитан, все упомнишь. У них тут «линденов» несколько…
— Ничего, Володя, — сказал я примирительно. — Постепенно все названия выучим. Веди в штаб.
Через подворотни, дворы, по каким-то тропинкам, между гор кирпича, обломков стен, лестничных пролетов Володя вывел меня в медсанчасть, где я умылся и мне дали выпить какую-то микстуру. А потом мы с Володей по подвалам выбрались к командному пункту. Через четверть часа я оказался в кругу дорогих мне людей, боевых товарищей. Пришел командир полка, полковник Артемов. Похлопал меня по плечу, сказал:
— Останешься в полку. Когда тебя увезли в госпиталь, нам прислали на твое место офицера Широкова — он окончил академию. На переправе через Одер во время шторма погиб. Штабу дивизии доложу о твоем возвращении. Чем мы заняты сейчас? С 22 апреля маршал Жуков потребовал от Берзарина и других командармов, воюющих в правительственных кварталах, организовать непрерывный круглосуточный бой. Берзарин распорядился: в каждой дивизии иметь дневные и ночные штурмовые подразделения с танками и САУ. Нам придется перестраивать боевые порядки, найти возможность усилить состав штурмовых групп.
Офицеры штаба полка и офицеры из батальонов занялись этим, а я стал приводить себя в порядок. Оказался среди писарей, пишущих машинок, планов-схем города. Звучали позывные: «Волга!», «Ока!», «Волга!» — это штаб дивизии, «Ока!» — это штаб 9-го корпуса. Шли переговоры, уточнялись позиции… А на столе передо мной лежал «Фронтовой листок» на немецком языке. На листке — воззвание Геббельса:
«Браво вам, берлинцы! Берлин останется немецким! Уже движутся отовсюду к Берлину корпуса и армии, готовые защищать столицу, нанести решающее поражение большевикам и в последние часы изменить судьбу нашего города…»
Продвижение наших подразделений проходило по лабиринтам улиц и подземными ходами. Трудно передать словами ужас нашего положения — вести бои в мегаполисе с многомиллионным населением. Наш противник — войска СС, жандармы, полиция, фольксштурм; они знали город как свои пять пальцев; они знали подземные коммуникации — они дрались на баррикадах, в домах, в подвалах и в тоннелях метро. У немецких офицеров имелись планы катакомб, были люди, когда-то работавшие в системе водоснабжения и канализации. Поэтому они могли легко просачиваться в наши тылы, наносить внезапные удары.
Там, где вчера были наши бойцы, сегодня могли оказаться немцы.
Наша дивизия в числе других частей и соединений продвигалась к центру Берлина. Справа от нас были части 416-й дивизии. На их долю выпало взять на бульваре Унтер-ден-Линден здание советского посольства. Они с этой задачей справились. Событие не рядовое. Наш Наркомат иностранных дел получил подарок, с лета 1941 года им владели нацисты. Во время войны советские интересы в Германии представляла Швеция. Королевская шведская миссия, находившаяся по адресу Рейхштрассе, 1, как могла, защищала здесь наши права, в этом отношении у поверенного в делах господина Гуго Эрифаста совесть была чиста. С миссией общалась актриса Ольга Чехова[70], которая оказывала помощь русским.
Для воинов 416-й дивизии до Бранденбургских ворот уже было рукой подать…
24 апреля части и соединения очистили от огневых точек врага Александерплац, Берлинскую ратушу, бои шли возле дворца кайзера Вильгельма.
В этот день маршал Г. К. Жуков назначил командующего 5-й ударной армией Героя Советского Союза генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина комендантом и начальником гарнизона Берлина. Эту волнующую весть мы все восприняли с воодушевлением, как признание заслуг всей армии в битве за Берлин.
Бои не прекращались ни на минуту. Как могучий форт на пути 248-й стоял старинный отель. С крыши здания фашисты просматривали наши позиции и корректировали огонь.
С отелем расправилась саперная рота старшего лейтенанта Карпинского. Не было такого риска, на который он бы не отважился. На этот раз он взял с собой восемь надежных бойцов; каждый из них взял на эту акцию по четыре противотанковые мины и другое снаряжение. Группа эта пробралась в развалины, примыкавшие к отелю, а затем в подвал. В то время как бойцы стрелковых подразделений автоматными и пулеметными очередями отвлекали на себя внимание обороняющихся эсэсовцев, саперы работали в подвалах. Они заложили в фундамент и стены здания мины, а взрывные устройства соединили бикфордовым шнуром. Саперы выбрались из опасной зоны и произвели взрыв огромной силы, который обрушил здание.
Командование полка за эту операцию представило к наградам всех саперов. А их командира, Карпинского, представили к присвоению звания Героя Советского Союза.
Вспоминаю еще одного храброго воина. Он прибыл в полк с пополнением в середине апреля. Это был старший сержант В. П. Барвинский. Поставили его на взвод, где не было офицера. С ним, бывшим партизаном Белоруссии, бойцы выполняли задания дерзко, с инициативой. Массивная кирха на площади близ рейхсканцелярии задерживала продвижение — там находился вражеский гарнизон. И только солдаты Барвинского сумели броском прорваться сквозь огненный заслон и завязать рукопашный бой. Барвинский здесь получил тяжелое ранение, но рубеж бойцы взяли. Командир батальона ходатайствовал перед командиром полка о представлении Барвинского к званию Героя Советского Союза. Указ Президиума Верховного Совета о присвоении В. П. Барвинскому этого звания был получен в июне. Барвинский находился где-то в тыловом госпитале, и мы не имели возможности порадовать мужественного воина с радостным событием.
…29 и 30 апреля. Тиргартен-парк, рейхстаг, Бранденбургские ворота… Все это уже занято нашими войсками.
Кипит в огне жестокого сражения участок на отрезке Вильгельмштрассе, от Бранденбургских ворот до здания гестапо. На этом отрезке почтамт и министерство финансов. Дивизии 5-й ударной армии — 301, 248 и 230-я сражаются здесь. Тут же комплекс зданий, построенный в форме кочерги — это рейхсканцелярия, выходящая парадной частью на Вильгельмплац.
Части 230-й и 248-й дивизий 29 апреля выбили фашистов из почтамта. Я помню подвалы этого объекта. Просторные помещения со многими перегородками. Горы неотправленной корреспонденции. Горы периодических изданий. На многих языках, в том числе и на русском. Журнал с цветным портретом на обложке. Это министр Лей, а журнал называется «Европа трудится». Известно, что в Германию были согнаны рабы из стран оккупированной Европы. И в номере журнала прославляются их «славные» дела и распрекрасная жизнь.
Попали и я, и мои спутники в канцелярию. Тут стояло на столах несколько пишущих машинок. Раньше я не видел машинок с электрическим приводом, здесь увидел. На наше счастье нашлась механическая машинка со шрифтом на кириллице. Она стала нашим трофеем.
К захвату здания гестапо наша дивизия тоже имела отношение. Но там места хватило и для подразделений 301 — й дивизии. Всё смешалось! Подразделения из разных дивизий доносили в вышестоящие штабы о захвате министерства авиации, гестапо и др. Час назад, скажем, в здании находился полк одной дивизии, а час спустя — полк другой дивизии, один и тот же объект попадает в разные донесения.
Но вот на рейхсканцелярию «уперлись штыки» только нашей 248-й дивизии Галая и 301-й дивизии Антонова.
Вот как описывает свое участие в тех событиях спустя шесть десятилетий мой сослуживец по 248-й стрелковой дивизии полковник артиллерии Владимир Алексеевич Жилкин. Странички его воспоминаний я привожу полностью:
70
В мае 2005 года в печати проскочила заметка следующего содержания:
«На днях прошел по “ящику” чудный сюжет об Ольге Константиновне Чеховой (1897–1980) — русской актрисе, имевшей правительственные награды Третьего рейха и СССР. Она имела в мужьях лучшего летчика люфтваффе рейхсмаршала Геринга (а в тетках — вдову А. П. Чехова Ольгу Леонардовну). Вдуматься только: имела прямое дело со Сталиным и Гитлером (одновременно!), да это же грандиозные личности были; о которых лет через семьсот начнут догадываться, кто они такие, что было в подоплеке, в знаменателе! Ай да Сталин! Как заплел хвосты врагам Советской власти и кого подтягивал к борьбе за дело рабочего класса!»
Любопытная информация.
Не знаю, как О. К. Чехова общалась со Сталиным, но мне точно известно, что с руководителем советской контрразведки В. С. Абакумовым она имела доверительную переписку. Она получила в шведском посольстве в Берлине пакет из Москвы с письмом Ф. Паулюса, находившегося в советском плену, и передала его жене фельдмаршала, проживавшей на юге Германии. В пакете имелась письменная просьба Абакумова — получить ответ от адресата, передать его шведам. Это поручение Чехова выполнила. Паулюс получил письмо от жены. Обратите внимание — это было в 1944 году! За этот подвиг О. К. Чехову наградили орденом Ленина, Абакумову пожаловали орден Кутузова 1-й степени. Организатор акции, советник посольства СССР в Швеции А. П. Плотников, также получил государственную награду.
После этого Паулюс активно включился в борьбу против Гитлера. 14 августа 1944 года он заявил, что Германия должна устранить Гитлера и установить новое государственное руководство. Сохранился текст обращения Паулюса к немцам, подписанный 26 октября 1944 года. В книге Дм. Волкогонова «Триумф и трагедия» приводится часть этого документа:
«26 октября 1944 года.
Генерал-фельдмаршал фон Паулюс.
Немцы!
Я чувствовал, что мой долг по отношению к родине и возложенная на меня, как фельдмаршала, особая ответственность обязывают сказать своим товарищам и всему нашему народу, что теперь остался только один выход из нашего кажущегося безвыходным положения — разрыв с Гитлером и окончание войны.
Наглой ложью является утверждение г-на Гиммлера о том, что с немецкими солдатами в русском плену обращаются бесчеловечно, что с помощью кнута и под дулом револьвера их заставляют выступать с пропагандой против своего отечества. В Советском Союзе с военнопленными обращаются гуманно и корректно».
Паулюс провел в Советском Союзе десять лет, очень тосковал по Германии. В конце февраля 1952 года С. Н. Круглов докладывал Сталину: «В ночь на 26 февраля 1952 года у содержащегося на спецобъекте под Москвой военнопленного фельдмаршала германской армии Паулюса Фридриха произошел обморок с кратковременной потерей сознания… Оказана необходимая медицинская помощь. Питанием обеспечивается вполне удовлетворительно. Вместе с Паулюсом проживают и обслуживают его: личный ординарец солдат Шульте и личный повар военнослужащий Жорж. Вследствие длительного пребывания в плену и неизвестности решения вопроса о его репатриации в последнее время он стал проявлять нервное беспокойство».
«Высочайшее» решение — репатриировать на родину — после необходимых формальностей было, наконец, принято.
Что еще должен знать здесь мой читатель? Чехова — русская аристократка, проживавшая на чужбине, не забывала своих корней, ей был присущ природный патриотизм. Это видно из ее мемуаров «Мои часы идут иначе». Любимица кинозрителей сыграла роли в 145 фильмах. Так же талантливо сыграла она роли по оказанию специфической помощи в годы Великой Отечественной войны своей стране, народу. Смысл существования она видела в неустанном творческом поиске. В деяниях. В этом счастье. В ее книге есть слова: «Каждую секунду, минуту и час, прожитые вами без счастья, вы потеряли безвозвратно».
В мемуарах она неоднократно упоминает Карлсхорст — советскую комендатуру, с сотрудниками которой она общалась. Командарм, комендант держал ее на приличном расстоянии от своего кабинета. Василий Иванович Качалов, народный артист СССР, с которым Н. Э. Берзарин был знаком с весны 1941 года, пытался по телефону «растопить лед», звонил из Москвы в Берлин, разговаривал с Николаем Эрастовичем. Мол, посодействуйте… Последовал холодный ответ: «У этого прекрасного дитяти заступников, нянек хоть отбавляй. Говорите, Василий Иванович, о ком-нибудь другом, — заметил комендант. — По моему распоряжению, Василий Иванович, ее обслуживает адъютант-москвич, образованный офицер в чине полковника. Что ей еще требуется?» Качалов растерянно извинился и разговор прервался. Народный артист сердцем понял смысл слов, сказанных глубоким почитателем его таланта, комендантом. Генерал — человек весьма щепетильный, и он не желает ходить в няньках после Канариса и Абакумова.