-   Ситуацию можно изменить, госпо­дин президент, - вкрадчиво заметил Та­накис. - Для этого вам следовало бы по­чаще появляться на публике, побольше общаться с различными аудиториями.

-   Мне кажется, такая политика только усугубит наше бедственное положение, ­- отчаянно заспорила Джоанна. - Твой ра­бочий график, Майкл, и без того перена­сыщен частыми встречами с избирателям. Если ты будешь слишком назойливо напоминать о необходимости переизбрания, это может порядком поднадоесть даже твоим сторонникам.

  Далтон ничего не ответил. Воспользовавшись паузой, Джоанна и Танакис усе­лись в кресла для посетителей, стоящие перед столом. Тайный советник был од­ним из немногих в Белом Доме, кто обла­дал привилегией усаживаться в присутст­вии президента без его приглашения. И на этот раз он поторопился устроиться в кресле раньше жены президента и многозначительно усмехнуться, демонстрируя этим, что лично он гораздо ближе к Дал­тону в вопросах государственного управ­ления.

  Смерив Танакиса пренебрежительным взглядом, Джоанна перевела взгляд на мужа.

  Эта немая пикировка не ускользнула от внимательного взгляда президента. В эти минуты он напряженно размышлял над своей дальнейшей предвыборной стратеги­ей. Только что он услышал от своих самых доверенных людей два совершенно проти­воположных плана поведения. К какому из них следует прислушаться?

  За четыре года пребывания в Белом До­ме Майклу Далтону доводилось выслуши­вать множество предложений и советов. Были среди них и очень дельные. И всегда они исходили либо от Билла Танакиса, ли­бо от Джоанны.

  Своими умными советами Танакис помог выиграть Далтону предыдущую прези­дентскую кампанию. После инаугурации Танакис просил новоизбранного президен­та в благодарность за эту услугу назначить его директором Центрального Разведыва­тельного Управления.

-   Зачем тебе этот хлопотливый пост, Билли? - удивился тогда этой просьбе Далтон.

-   На этом хлопотливом посту я обрету реальную возможность управлять судьба­ми всего мира, - полушутя полусерьезно ответил Танакис.

  Президент обещал подумать над этим предложением. Но впоследствии, под дружным давлением военного лобби в Се­нате и Конгрессе, на пост директора ЦРУ был назначен другой человек.

  Чтобы утешить опечаленного Танакиса, президент назначил его своим тайным советником. В истории американской го­сударственности этот пост не имел анало­гов. Майкл Далтон сразу же указал Тана­кису на исключительность его положе­ния.

-   Ты не будешь практически ни за что отвечать. Но обретешь возможность реаль­но влиять на судьбу Америки.

-   Америки, но не всего мира, - криво улыбнулся тогда Танакис.

-   Разве судьба Америки не определяет сегодня судьбу всего мира? - удивился Далтон.

-   Разумеется, это так, - поспешно со­гласился Танакис, - и я очень благодарен вам, господин президент, за оказанное мне большое доверие.

-   Билл Танакис будет при президенте Далтоне тем же самым, чем был кардинал Ришелье при французском короле Людо­вике Тринадцатом, - провел остроумную историческую аналогию президент.

-   Возможно, я и обладаю кое-какими способностями к интригам, как и Рише­лье, - уклончиво ответил Танакис. - Но вы - не безвольный Людовик Тринадца­тый.

  Президенту тогда показалось, что по­следнюю фразу Танакис произнес чуть ли не с сожалением. Однако Далтон быстро об этом забыл. В течение четырех лет Билл Танакис безукоризненно, даже с некото­рым блеском, выполнял свои обязанности. Но иногда Далтон замечал у него на лице такое выражение, словно должность тай­ного советника - лишь временный этап в карьере Танакиса. Президента осенила догадка - Билл считает, что заслуживает гораздо более высокого поста.

  «Но какой пост может быть выше того, который он занимает? - с недоумением подумал тогда Далтон. - Неужели пост директора ЦРУ до сих пор не дает ему по­коя?..»

  И действительно, после начала кампа­нии по переизбранию Далтона на второй срок, Танакис поинтересовался как бы не­взначай - сможет ли он на этот раз, в слу­чае победы, претендовать на кресло дирек­тора ЦРУ?

-   Я мог бы обещать это кресло тебе, Билли, только в том случае, если назначу тебя своим указом. Но в таком случае мне придется пойти на конфликт с Сенатом и Конгрессом, - честно ответил Далтон. - ­А я, как ты знаешь, стараюсь, по возмож­ности, избегать конфликтных ситуаций. Поэтому я не могу тебе твердо обещать пост директора ЦРУ. И почему тебя так туда тянет? Неужели пост тайного совет­ника для тебя неприемлем?

-   Что вы, что вы, сэр! - энергично за­махал руками Танакис. - Напротив, я очень доволен своим нынешним положе­нием. И обещаю приложить все усилия для нашей победы...

  Эти воспоминания пронеслись молние­носной чередой в голове президента. В сле­дующую секунду Майкл Далтон энергично сказал:

-   На сей раз следует признать, что Джоанна права. Я действительно сильно примелькался публике за последние четы­ре года. Будет лучше, если в эту кампанию я приму образ человека, равнодушного к борьбе за власть.

-   Тебе это будет легко сделать, - заме­тила Джоанна, хорошо знавшая сущность своего мужа.

-   Буду выступать пореже. Моим спич­райтерам следует позаботиться о том, что­бы мои выступления стали короче по вре­мени, но богаче по содержанию, - резю­мировал Далтон.

  Билл Танакис ничем не выразил своей досады. Но Джоанна знала, что тайный со­ветник болезненно переживает любой слу­чай, когда президент не прислушался к его словам. Далтон тоже знал об этом свойстве характера Билла, но не считал его серьезным недостатком.

  Президент особенно часто прислушивал­ся к мнению своей жены и тайного совет­ника именно потому, что всегда слышал от них совершенно противоречивые, взаимно исключающие друг друга советы. Он знал, что Джоанна и Танакис сильно недолюб­ливают друг друга. Но знал также и то, что правильное решение всегда лежит по­середине двух противоположных крайностей.

  Далтон редко принимал в споре чью-то одну сторону. Сегодняшний случай, когда он целиком принял концепцию Джоанны, был редким исключением. Понимая это, жена президента поспешила развить до­стигнутый успех.

-   Однако для победы мало только при­нять образ немногословного мудреца, ­- сказала она.

-   Чего же мне, по-твоему, еще недоста­ет? - пристально взглянул на жену пре­зидент.

-   Сильного союзника.

-   Кого ты имеешь в виду? - мысленно перебрал в уме Майкл Далтон всех влия­тельных общественных деятелей Амери­ки, к которым обращался за содействием в последнее время.

-   Ты знаешь, кого я имею ввиду, ­- мягко ответила Джоанна, понимая, что упоминание этого имени может болезнен­но подействовать на самолюбие мужа. - Он остался единственным, к кому ты не обратился за помощью. Если ты зару­чишься его поддержкой, то останешься на Капитолийском Холме еще на четыре года.

  Президент понял, о ком идет речь, и гневно воскликнул:

-   Ни за что! Никогда! Не смей о нем да­же говорить!

  Он взволнованно вскочил с кресла и стал расхаживать по кабинету, словно меряя шагами лежащий на полу ковер по диаго­нали.

  Джоанну крайне стесняло присутствие при этом доверительном разговоре посто­роннего. Но она понимала, что если не вы­скажет сейчас всего, что накипело у нее на душе, то впоследствии Майкл и слушать ее не станет. И это может привести всю их команду к поражению.

-   Ты потому так взволнован, что сам по­нимаешь мою правоту, - сказала она. ­- Пришло время идти на мировую с ним, Майкл.

-   Мир для нас с Фрэнком Нилгсом не­возможен, - вкрадчиво произнес тайный советник, безучастно глядя в окно, за ко­торым непроницаемую тьму пронизывали огни фонарей на лужайке перед Белым Домом.

  Далтон невольно вздрогнул, едва это имя прозвучало в тиши кабинета. Теперь, когда имя Нилгса было названо, Джоанна решила, что можно не стесняться говорить напрямик.

-   Именно сейчас для нас наилучшее время заключить с ним сделку! - с жаром воскликнула она. - Он сам дал нам это понять.