«Всякие разговоры о возможности успешного наступления немцев и нашем вынужденном отходе Л.3. Мехлис считал вредными, а меры предосторожности — излишними», — вспоминал и адмирал Кузнецов, побывавший 28 апреля вместе с маршалом Буденным на командном пункте Крымского фронта в селе Ленинское. Будучи уверенным в «слепоте» немцев, Лев Захарович отвергал самые скромные предположения, что им известно, где размещается штаб фронта. Подобная самонадеянность обошлась очень дорого.

Пренебрегая законами современной войны, диктовавшими настойчиво крепить оборону в тех условиях, которые сложились в Крыму, Лев Захарович обращался к привычному рычагу — наращивал политаппарат. По его запросу буквально накануне немецкого наступления из Москвы были отправлены 199 политработников.

10 мая на фронт выехало дополнительно 600 человек, а через несколько дней еще 201.

Между тем события приобретали все более грозные очертания. 6 мая, в день получения распоряжения Сталина о переходе войск фронта к обороне, от начальника штаба Северо-Кавказского направления генерал-майора Г. Ф. Захарова поступила информация чрезвычайной важности. Перелетевший линию фронта летчик-хорват предупреждал: немцы готовятся наступать. Информацию подтверждали и другие источники. В ночь на 7 мая военный совет Крымского фронта направил в войска необходимые распоряжения, но сделано это было так неспешно, что к утру они дошли даже не до всех командующих армиями. Свою губительную роль явно играла уверенность, что не немцы нам, а мы им «закатим большую музыку».

Утром 7 мая на штабы, узлы и линии связи советских войск обрушилась лавина бомбардировщиков и штурмовиков. Связь КП фронта с КП всех трех армий была нарушена. А с рассветом следующего дня началась артиллерийская и авиационная подготовка немцев. В 5 час. 30 мин. их наземные войска при полном господстве авиации перешли на левом фланге фронта в наступление против 44-й армии. К исходу дня обе полосы обороны армии на участке 5 км по фронту и до 10 км в глубину были прорваны.

Донося об этом Верховному главнокомандующему, Мехлис сетовал на господство вражеской авиации, острый недостаток снарядов и мин, просил перебросить с Таманского полуострова стрелковую бригаду для занятия обороны на Керченском обводе. Вот когда стала доходить до его сознания вся пагубность пренебрежения мерами обороны! Представитель Ставки не мог не отдавать себе отчета, что события развиваются совершенно иначе, нежели он предполагал. Всю вину за это он попытался переложить на Козлова.

Из телеграммы Мехлиса Сталину от 8 мая 1942 года: «Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7-го мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронт в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10–15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии».

Телеграмма, однако, успеха не имела. Верховный был настолько раздосадован неудачей, что в ответной телеграмме не посчитал нужным сдержать гнев. А после того как 9 мая советскому командованию не удалось ликвидировать прорыв немцев и его глубина возросла до 30 км, причем в полосе не только 44-й, но и 51-й армии, представитель Ставки был вызван к прямому проводу.

Переговоры командования Крымским фронтом с Верховным главнокомандующим состоялись 10 мая в 2 часа 55 минут. Мехлис, Козлов и Колесов доложили, что левый фланг они отводят за Акмонайские позиции. Задержать противника надеются силами 12-й и 143-й стрелковых бригад и 72-й кавалерийской дивизии, 156-я стрелковая дивизия ставится в оборону на Турецкий вал. Они просили также присылки с Тамани 103-й стрелковой бригады, а также разрешения перенести КП фронта в связи с непрерывной бомбежкой в каменоломни на северную окраину Керчи.

Ответ был таков:

Итак, окончательно поняв, что ни Мехлис, ни Козлов пороха не изобретут, Верховный ставит им как задачу-максимум: отвести свои войска и задержать части противника на рубеже Турецкого вала. Напомним то, что в Москве, возможно, и не знали: как сам вал, так и Керченские обводы фактически не были оборудованы в инженерном отношении и серьезной преграды для противника не представляли.

Неразворотливость, растерянность командования фронтом и представителя Ставки служили врагу дополнительной подмогой. Приказ на отвод армий генералы Колганов и Львов получили из штаба фронта лишь к концу 10 мая, а начали его выполнять еще сутки спустя. Между тем уже к исходу 10-го передовые части немцев вышли к Турецкому валу. До Керчи им оставалось чуть более 30 км, частям же 47-й армии — в два с половиной раза больше.

Видя, что командование фронтом и представитель Ставки окончательно утратили нити управления и положение наших войск становится все более угрожающим, Ставка ВГК 11 мая в 23 часа 50 минут отдала по «Бодо» приказ главкому Северо-Кавказским направлением маршалу Буденному «в срочном порядке выехать в район штаба Крымского фронта (г. Керчь), навести порядок в Военном совете фронта, заставить Мехлиса и Козлова прекратить свою работу по формированию в тылу, передав это дело тыловым работникам, заставить их выехать немедленно на Турецкий вал, принять отходящие войска и материальную часть, привести их в порядок и организовать устойчивую оборону на линии Турецкого вала, разбив оборонительную линию на участки во главе с ответственными командирами. Главная задача — не пропускать противника к востоку от Турецкого вала, используя для этого все оборонительные средства, войсковые части, средства авиации и морского флота».[150]

Буденный выполнил это указание лишь спустя полутора суток: на КП фронта он вместе с членом Военного совета СКН адмиралом И. С. Исаковым прибыл в полдень 13 мая. Отданные им указания касались в основном эвакуации на Таманский полуостров тяжелой артиллерии и «катюш» и мер по восстановлению положения на левом фланге 44-й армии. Кардинальных изменений в обстановку они внести не могли, с чем маршал и отбыл назад в Краснодар.

Лично пообщаться с руководством фронтом Буденному не довелось: 12 мая Козлов и Мехлис, вняв, наконец, приказу Ставки, выехали на Турецкий вал в район Султановки, куда вышли части 44-й армии генерала Черняка. Представитель Ставки позднее докладывал Сталину, как штаб 44-й армии и представители штаба фронта останавливали отходящие в беспорядке разрозненные подразделения и отдельных бойцов. Очень похожая картина предстала перед Мехлисом и севернее, в районе железной дороги: «Части 47 армии беспорядочно отходят под жесточайшим воздействием авиации. Отход был неорганизованный. Ни одной части найти не удалось. Шли разрозненные группы».[151]