Этот день – 6 декабря 1977 года.

И хотя первый караван к мысу Харасавэй «Сибирь» вывела в 1978 году из Мурманска 16 февраля, а разгрузка первого судна – дизель-электрохода «Наварин» – началась 18 февраля, для старшего инженера-гидролога Амдерминского управления гидрометслужбы Валентина Коржикова работа на Ямале началась еще 24 ноября прошлого года, когда на берегу Карского моря стояла полярная ночь и морозы доходили до сорока градусов. В те первые дни всех жителей на Харасавэе можно было пересчитать по пальцам. Вот почему, когда знакомят с Коржиковым, обязательно добавляют: «Почетный житель Харасавэя, здешний старожил».

Валентину, его товарищам-гидрологам предстояло сделать работу, пожалуй, самую трудную. Всегда труднее всего тем, кто прокладывает дороги другим. А прежде чем проложить дороги, гидрологам предстояло исследовать лед, просверлить в нем десятки отверстий, измерить толщину в разных точках припая, чтобы наметить будущий ледовый причал. Причал шириной не в несколько метров, а в несколько километров. У этого причала должны разгружаться суда. Надо было приехать как можно раньше, чтобы посмотреть, как образовывается припай, как нарастает лед. Где лед прочнее, а где он не выдержит дорогу, машины…

6 декабря гидрологи Валентин Коржиков и Михаил Калашников, как всегда, отправились посмотреть припай. Взяли с собой карабин, ракетницу, рейку, бур. Им предстояло пройти по льду в этот день километров пятнадцать – двадцать. К таким «прогулкам» они привыкли. Привыкли шагать под покровом полярной ночи, когда лишь северное сияние освещает путь и ветер такой, что только успевай тереть нос – иначе отморозишь. Они бурили лед, с ожесточением вращая ручку бура. Правда, чем быстрее крутишь, тем скорее устанешь, но зато хоть чуть-чуть согреешься. Они замеряли рейкой торосы и втыкали в снег металлическую линейку, чтобы узнать толщину снежного покрова. Возвращаясь к берегу, усталые, гидрологи мечтали только об одном: как сядут к столу и возьмут в руки обжигающие стаканы с кофе – ребята уже наверняка ждут, поставили чайник… Вот уже и огни показались впереди – слабые, чуть мерцающие. Снег забивает глаза. На морозе, если закроешь глаза, хоть на секунду, ресницы слипаются, и тогда приходится руками раскрывать себе самому веки. Ну ничего, скоро дом, тепло, вагончик, который в такие минуты кажется самым уютным в мире жильем. До берега оставалось метров пятьсот – не больше. Они шли, то посматривая себе под ноги, то глядя на огни. И вдруг в двух шагах перед собой Валентин увидел черную полосу. Вода. От нее шел пар. Казалось, морю захотелось глотнуть морозного арктического воздуха и оно вздохнуло всей грудью.

Вот тогда Валентин и сказал:

— Лед тронулся, господа присяжные.

Их льдину несло в океан.

Ширина разводья, наверное, метров двести – триста. Не больше. Это Валентин подсчитал сразу – у берега двухсотметровая полоса крепкого льда, его оторвать не могло.

Валентин вложил в ракетницу патрон, выстрелил. Над их головами вспыхнула красная полоса, не очень яркая, — метель метет. И снова тишина. Люди сидят на берегу в домиках – кто в такую погоду нос высунет? А пускать одну ракету за другой бессмысленно – кончатся патроны. Надо было ждать и смотреть, не отрываясь, на такие близкие, такие далекие огни домов… Ребята начнут волноваться, отправятся их искать, вот тогда он и даст залп из ракетницы.

Часа через два с берега взметнулась в небо красная ракета. Одна, вторая. Валентин выстрелил в ответ. И снова красная полоса прорезала полярную ночь.

Они увидели, как на берегу рыскает фарами машина: на полярной станции не было лодки. Ребята вскочили в машину и помчались к геологам… Лодку быстро спустили на воду, весел не нашли – схватили лопаты. Чтобы лодку не унесло в море, к ней привязали трос и те, кто стоял на берегу, потихоньку выпускали обледеневший канат.

Льдину с гидрологами отделяла от припая река метров триста шириною. Но люди переплывали эту парящую, забитую шугой речку полтора часа. И надо было видеть ладони гребцов, когда они наконец подгребли к льдине.

После, сидя в теплом доме и держа обмороженными пальцами стакан, Валентин смеялся:

— Наша дрейфующая станция просуществовала недолго – часов пять – и не принесла науке абсолютно никакой пользы. Единственное доброе дело она сделала – не унесла в Ледовитый океан двух до пяток промерзших гуляк. Ну ничего, подышали воздухом…

«Дышит воздухом» Коржиков на дрейфующих льдинах не впервые в своей жизни.

Десять лет назад Валентин окончил арктический факультет Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала С. О. Макарова. Работал в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте, несколько лет был в «прыгающих» отрядах, на Ли-2 садился в такие точки Ледовитого океана, где еще никогда не бывали люди и где за несколько часов надо успеть измерить и глубину, и температуру воздуха, и высоту торосов, и толщину снежного покрова, взять пробы воды с разных глубин… Самолеты садятся на дрейфующие льдины, а это – аэродром непрочный. Всякое бывает при посадках. Иной раз в тот момент, когда собираешься взлететь, вдруг посреди льдины проскальзывает трещина. Поэтому сам факт работы в «прыгающем» отряде на протяжении нескольких лет для полярника как диплом, где записано: «Может участвовать в любых, самых трудных экспедициях. Может работать за десятерых и не растеряется ни в какой Ситуации».

На Харасавэе Валентин первый год. Так уж случилось, что «Ямал-78» – операция не только самая крупная из всех проводившихся у берегов Карского моря, но и самая трудная.

7 февраля был мороз, мела метель. Два трактора работали на припае. Прокладывая дорогу, они отъехали чуть в сторону от места, намеченного гидрологами. И вдруг у одного из тракторов оборвалась гусеница. Водитель чертыхнулся, сел на стоявшую рядом машину и сказал своему напарнику: «Я мигом за новыми траками смотаю». И уехал… В рубашке родился человек, точно – в рубашке.

Машина рванула вперед, и следом за ней лед прорезала трещина. Но разве ее увидишь, когда метет? Второй трактор продолжал работать. А водитель машины мчал, видя, что лед трескается: нужно срочно звать на помощь. Полярники выехали на припай и увидели, как вдали в снежном месиве шарит по льду своими фарами трактор. Тракторист заработался и во мгле не видел трещины, не слышал криков людей, не разглядел взметнувшихся в воздух тревожных красных ракет. А когда двинулся к берегу, уже нельзя было различить ничего в метре от себя. И он не заметил того барьера, за которым кончается лед и начинается вода, за которым – глубина Карского моря. Он этот барьер переехал…

Но дороги надо было прокладывать. Скоро подойдут суда. А настроение у людей… Боялись выезжать на лед. Да что выезжать – выходить боялись. И первой, как всегда, на лед вышла группа Владимира Михайловича Климовича, ветерана Ямала, начальника ледово-гидрологического отдела Амдерминского управления гидрометслужбы, опытнейшего полярного исследователя. Под его началом уже третью зиму прокладываются по припаю дороги, под его началом участвовали в операции «Ямал-78» гидрологи Александр Речитский, Валентин Коржиков, ленинградский гидрограф Сергей Гималетдинов. Они снова «прощупали» весь припай там, где пройдут дороги, часто – в двадцати метрах одна от другой – расставили вехи, прибив на их концах дощечки, обернутые толем, чтоб заметнее было на снегу. Сами не раз прокатали намеченные трассы на вездеходе и наконец сказали трактористам: «Можно выходить на лед». Но в таком деле любые расчеты, любые, пусть даже самые точные, прогнозы неубедительны. Тут нужна была определенная смелость, способность рискнуть, хотя, по мнению гидрологов, риска была лишь десятая доля процента. Но кто-то из трактористов сказал: «Вы как хотите, а я голову ломать не поеду… Вот пусть гидрологи рядом садятся и едут, если они уж так во всем уверены»…

Он не успел докончить фразу, как Валентин забрался в его трактор и крикнул: «Ну, залезай, поехали!»

Теперь отступать было некуда. Тракторист помолчал минуту, а потом выпалил: «Хорошо, поеду. Только ты, если так во всем уверен, учти – я с твоей стороны дверцу кабины закрою и проволокой замотаю… Если проваливаться будем – выпрыгнуть не успеешь. Учти… Уверенный…»