4
Вам, Кура и Арагва, минувшему верные.
Шлю привет поутру и порою вечернею.
Ваша повесть кровавым расшита узором.
Но иное любезно детей ваших взорам.
Мы довольны природы дарами богатыми.
Чистый воздух вдыхаем, что полн ароматами,
Наслаждаемся шумом потока в ущелье,
На лазурное небо взираем в веселье,
А того не постигнем душой безмятежною,
Что за землю стопой попираем небрежною.
И не вспомним, сколь тяжкою мукой томился
Тот герой, как в отчизне своей усомнился…
Лишь тогда он покоя достигнул желанного,
Как в Телави мы зрели его, бездыханного.
Жизнь Ираклия долгая — бой непрестанный.
Передашь ли, расскажешь ли подвиг сей бранный!
Христиане-соседи, вы что не вступилися,
Как близ вас мы во славу Спасителя билися?
Вы с улыбкой Ираклию слали приветы,
Расточали хвалы, подавали советы,
Вы владыкам служили с покорностью рабскою,
Преклонялися в Риме пред святостью папскою,
Торговали в чертогах властителей честью,
Осыпали наложниц их царственных лестью!
Не надейтесь, пятно не сотрется позорное.
Ваши дети печатью отмечены черною!
Кровь святая прославленных ждет искупленья,
И падет на потомков злосчастных отмщенье.
5
Мысль безумствует, сердце неистово гневное.
Веру чистую скорбь побеждает душевная.
И вопрос святотатственный сердце волнует:
«Вправду ль верите, други, что бог существует?»
Если рук его дело — земли сотворение;
Если то не пустое глупцов измышление;
Если небо, и звезды, и долы, и недра
Одаряет он жаром живительным щедро;
Если создал он нас, дал язык, разумение;
Если дал он полям и долинам цветение,
И из хаоса создал и море и сушу,
И вдохнул в нас живую бессмертную душу;
Если жизнь он дарует и свет справедливости;
Если может народы из бедствий он вывести, —
То почто наша Грузия ныне во прахе?!
Не роптала ль душа твоя, Маленький Кахи,
Как взглянул с Авлабара на город утраченный,
Словно факел пылавший, пожаром охваченный?
Что лицо отвратила, прелестная дева?
Иль на речи кощунства исполнилась гнева?
Но, несчастный, хулой оскорбить дерзновенною
Как осмелюсь того, кто царит над вселенною?!
Смертный, создан из праха, Адамово племя,
Снова в землю паду я, греховное семя.
Смерть настигнет — напрасно сокрыться пытаюся,
Не останусь и в смерти — с землею смешаюся.
А постигнуть дерзаю божественный разум,
Быть хочу я Всевышнего воле указом.
Мерю силою слабою мощь провидения,
Свет небесный увидеть хочу в ослеплении!
Боже правый! Прости заблудившейся твари.
Не подвергни безумца злосчастного каре.
Что мне делать? Душа моя мечется грешная.
Как припомнится Грузия мне безутешная:
Даже камни во прах превратятся, — быть может,
Славных имя и память века уничтожат!
Тут приблизилась кроткая дева прекрасная.
Дивным блеском лицо озарилося ясное.
«Верь, деяния предков в забвенье не канут,
Верь, развалины эти к величью восстанут.
Мудрый Бог православных рукою всесильною
Осенит вас и жизнь вам дарует обильную.
Новым блеском оденется край пострадавший,
Возродится народ, за Спасителя павший.
Дружбой чистою связана с вами отныне я,
Буду верною гостьей в минуту уныния».
8
Пред небесною девой колени склоняю.
«Кто ты, дивная?» — прах ее ног я лобзаю.
Хоть ответом прелестная не удостоила.
Но наполнила радостью и успокоила.
Между 1859 и 1879
Перевод В. Римского-Корсакова
Гелати
Есть уголок — я не видел чудеснее края,
Прелесть его уподоблю я прелести рая,
В мире ничто не сравнится с его красотою,
Тяжко расстаться с его тишиною святою.
Взглядом простишься, но сердцем ты с ним не простишься,
Сердцем взволнованным вечно к нему ты стремишься.
Летом он дышит эфиром, исполненным света,
Грудь его ласковым солнцем зимою согрета.
Ночью светила сияют ему с небосвода.
Жарко пылая на всем протяжении года.
Радует ярким цветеньем и негою чудной
Южного солнца возлюбленный — край изумрудный.
Там возвышаются на темноглавой вершине
Стены замшелые тысячелетней твердыни.
Здание прочно стоит, величаво, могуче,
Мнится, что внемлют ему и ущелья и кручи:
«В горном лесу одиноко смотрю на долины,
Ваш полновластный хозяин, властитель единый!»
Спросите: «Что тут за зданье?» — ответ неизменный
Сами дадут эти тысячелетние стены.
Камни, чья стойкая мощь нерушима поныне, —
Это бессмертная летопись древней твердыни.
Зданье гласит: «Я воздвигнуто мощной десницей.
Десять веков надо мной были громом, зарницей.
Десять веков на меня ополчались метели,
Горы и долы от вихрей свирепых гудели.
Град меня мучил и молнии жгли меня гневно,
Гибелью, уничтоженьем грозя каждодневно.
Но посмотрите: как прежде, живу я на свете.
Хоть мои камни замшели за десять столетий!
Я на вершине да небо в томительном бденье
Видели Грузии славу, а после — паденье.
В лоне своем я гробницу храню солнцеликой,
Дивной Тамары, царицы прекрасной, великой.
В сердце народа и в песнях бессмертна царица —
Светлая гордость, любовь и восторг иберийца.
Рядом с Тамарой почиет Давид в благодати.
Я стерегу их останки. Но кто я? — Гелати!»