Annotation

Владимир МИХАЙЛОВ. ЖИВИ, ПОКА МОЖЕШЬ

Патриарх отечественной НФ полагает, что работорговля неистребима. Но рабов дале кого будущего оденут в военную форму.

Сергей СИНЯКИН. МЕДНАЯ ЛУНА

Предуведомление от автора: «Тем, кто любит все летосчислением проверять, читать не рекомендуется».

Павел АМНУЭЛЬ. ЗЕЛЕНЫЙ ЛИСТ

Возможно ли личное счастье в одном, от дельно взятом мире? Сомнительно, говорит наука эвереттика, ведь частичка вашего «я» может обнаружиться «под небом голубого Альциора», куда автор уже заглядывал.

Дмитрий КОЛОДАН. ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ КРАБЫ

Выбравшись из несуществующего моря, они способны принести вполне реальные беды.

Карл ФРЕДЕРИК. МЫ — КОШКА

В такую пещеру нельзя войти дважды… Да и выйти из нее — большая проблема. Физическая.

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. СУССИ

Этот национальный герой вдохновил композитора Глинку на бессмертную оперу, Государственную Думу — на учреждение нового праздника, а известную писательницу — на НФ-рассказ.

Александр РОЙФЕ. НЕ СТРЕЛЯЙТЕ ГАДКИХ ЛЕБЕДЕЙ!

Спор сценариста и режиссера продолжился на экране.

Степан КАЙМАНОВ. ШВЕДСКИЙ СТОЛ ГОЛЛИВУДА …или Бери готовое!

Тимофей ОЗЕРОВ. РУССКИЙ СЕЗОН В МОСКВЕ

В России фантастических фильмов снимают все больше и больше. Дело за малым – чтобы снимали все лучше и лучше.

ИДЕОРЕЦЕНЗИИ Японцы окружают!

Мария ГАЛИНА. В ПОИСКАХ ЗОЛОТОГО ВЕКА

Да тут даже не век, а целых три столетия!

Антон ПЕРВУШИН. КОСМИЧЕСКИЕ УШЕЛЬЦЫ

И по сей день многих мучает вопрос: «Кто мы и откуда мы?» А ведь для фантастов недавнего прошлого ответ был очевиден…

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

На этот раз мы получили весь спектр оценок: эксперты сомневаются, допускают, соглашаются, отрицают.

РЕЦЕНЗИИ

У рецензентов всегда так: найдут, что похвалить, отыщут, что поругать.

КУРСОР

«Последний из могикан» американской НФ чуть-чуть не дотянул до ста лет…

Александр ГРОМОВ. ПОНИ БЕГАЕТ ПО КРУГУ

Плюрализм мнений — отличная штука, но иногда так хочется согласиться с одним…

Дмитрий БАЙКАЛОВ. «ЕСТЬ ТОЛЬКО ТЫ И ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ»

Завет великого режиссера воплощают юные актеры.

ПЕРСОНАЛИИ Имена в основном знакомые. Ну, а если вы чего-то о них не знаете или забыли, то вам обязательно нужно заглянуть в эту рубрику.

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ. ЗЕЛЕНЫЙ ЛИСТ

ДМИТРИЙ КОЛОДАН. ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ КРАБЫ

КАРЛ ФРЕДЕРИК. МЫ — КОШКА

ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВ. ЖИВИ, ПОКА МОЖЕШЬ

ДАЛИЯ ТРУСКИНОВСКАЯ. СУССИ

СЕРГЕЙ СИНЯКИН. МЕДНАЯ ЛУНА

Видеодром

Рецензии

КРУПНЫЙ ПЛАН. МАРИЯ ГАЛИНА

Рецензии

ПУБЛИЦИСТИКА

Антон ПЕРВУШИН. КОСМИЧЕСКИЕ УШЕЛЬЦЫ

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

ФЕСТИВАЛЬ. «ЕСТЬ ТОЛЬКО ТЫ И ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ»

Курсор

Personalia

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ. ЗЕЛЕНЫЙ ЛИСТ

У меня плохая память на лица и имена, а одежду я запоминаю сразу и навсегда. Соседа я узнала только потому, что на нем был тот же поношенный серый в темно-синюю полоску костюм гэдээровского производства, в котором я видела этого человека, когда он спускался мимо нашей двери по лестнице или, наоборот, поднимался, понурив голову и пряча взгляд, а может, и не пряча, не могу сказать точно; просто мне казалось, за те годы, что он жил в нашем доме, я ни разу не встретилась с ним взглядом, но это могло быть причудой моего воображения, а не реальной действительностью, которую я не всегда воспринимала такой, какой ее видели остальные.

Он стоял за низким столиком, на котором лежали несколько серебряных ложек, три старых (именно старых, а не старинных) медальона и пара фаянсовых кувшинов, довольно больших и очень красивых.

Кто-то толкнул меня локтем, потому что я загородила узкий проход между рядами, и мне пришлось подойти ближе, чего я, честно говоря, не собиралась делать.

Он поднял на меня взгляд (за столько лет впервые), и я обратила внимание, что лицо у него не такое старое, как мне всегда казалось, а глаза ярко-голубые, чистые и распахнутые, словно книга, которая ждет, чтобы ее прочитали.

— Это вы… — пробормотал он. Наверное, ему не хотелось, чтобы кто-то из знакомых застал его на блошином рынке, где он за облезлым столиком продает ненужную домашнюю утварь. — Здравствуйте, — сказала я и замолчала, потому что имени соседа, естественно, не помнила и о чем с ним говорить, не представляла. С другой стороны, просто отойти в сторону мне казалось невежливым: мы столько лет встречались на лестнице и, хотя не обменялись даже парой слов, здесь было чужое пространство, в котором мы оба ощутили некую общность, единение, не знаю что… Я была уверена, что и у него возникла такая мысль, именно мысль, а не ощущение, потому что сосед (так мне казалось) был человеком рациональным, больше думающим, нежели чувствующим. — Вы, — спросил он со стеснением в голосе, — хотите что-то купить? Или… просто так? — Хочу купить, — сказала я и добавила: — Просто так. — Ну да, — сказал он и тоже добавил, помолчав: — Если вы мне дадите три минуты, я сверну свое хозяйство, и мы сможем пойти в «Либерти» выпить по чашечке кофе.

Не дождавшись моего решения, он стал быстро собирать и складывать в черный потертый дипломат серебряные ложки, туда же полетели медальоны, и даже кувшины странным образом поместились — крышка закрылась со щелчком.

Кивнув мне, сосед пошел, не оглядываясь, к выходу, я поплелась следом, хотя могла остаться или направиться в противоположную сторону. Он и не заметил бы моего отсутствия, может, до самого «Либерти» — маленького кафе на углу Семеновского проспекта, где действительно можно было выпить чудесного кофе с удивительно вкусными плюшками. Я заходила туда как-то раз с Герой Маклаковым, который вроде в меня влюбился на втором курсе, но после нескольких коротких свиданий исчез без объяснения причины — нечего было объяснять, я сама все прекрасно понимала, не то у меня воспитание, чтобы целоваться в первую же неделю.

Я не считала себя недотрогой, но была ею — что поделаешь, много всяких комплексов вбила в меня мама, пытаясь сделать из дочери существо высокой духовности, рассеянно взирающее на этот безумный, безумный, безумный мир. Но если героев любимого фильма моего детства, американского, между прочим, ждал в финале большой приз, меня в жизни не ждало ничего, кроме разочарований и унылого прозябания в районной библиотеке, где, несмотря на свое высшее филологическое образование, я числилась простым библиотекарем, а место начальницы у нас занимала старая мымра Бадаева, окончившая техникум вскоре после войны… не знаю какой, может, русско-японской.

Он открыл дверь кафе, посторонился, пропуская меня, и я направилась к дальнему столику, откуда можно было видеть улицу сквозь большое окно.

— Вас Юля зовут? — спросил он. — Юка, — машинально поправила я и сразу добавила: — То есть Юля, а Юка — так меня зовут… некоторые… — К числу которых я, понятно, не допущен, — улыбнулся он. — А меня зовут Станиславом. Некоторые называют Станиславом Никоновичем. Для иных я Стан — не Слава, терпеть не могу, когда меня называют Славой, я же не капээсэс, чтобы…

Я не собиралась называть его ни Славой, ни Станом и вообще никак. Я собиралась выпить кофе и уйти. Вообще-то я хотела уйти прямо сейчас, но было неудобно: пришла, села и вдруг…

Он заказал по большой чашке «эспрессо» и: «Вы не против, Юля?..» — каждому по фирменной плюшке.

— Знаете, Юля, — он вошел в разговор осторожно, как входят в холодную воду осеннего моря, — вы можете подумать, что я… что эти вещи мне просто не нужны. Действительно, зачем одинокому пожилому мужчине серебряные ложки и сервиз, из которого не пили уже лет сто… — К вам никто не приходит в гости? — вырвалось у меня. Я часто задаю вопросы, не подумав, правда, почти всегда потом оказывается, что попадаю в точку, но, видимо, не в этот раз. — Ко мне? — удивился он так, будто я спросила, приходила ли к нему в гости статуя Командора. — Бывшие коллеги, да. Я по специальности физик. Был, если говорить точно. Мы спорим. Есть много такого, что мы не успели обсудить… Впрочем, вам это не интересно. Он откинулся на спинку стула, чтобы дать возможность официантке переставить с подноса на стол чашки с кофе (какой аромат, даже пить не надо, только сидеть и вдыхать) и тарелочки с плюшками.