У неё не было способа противодействовать погибельному огоню.

Это только плетение. Только плетение. Так говорил Перрин.

Но теперь это уже в прошлом, а М'Хаэль бежал. Ей нужно держать Наришму поближе к себе, чтобы тот мог предупредить ее, если кто-то начнет направлять поблизости.

Если только М'Хаэль вновь не воспользуется Истинной Силой. Может ли другой мужчина ощутить, когда ее направляют?

— Мать!

Эгвейн обернулась, когда Мериса указала рукой туда, где большинство Айз Седай и Ашаманов еще продолжали бой с шарскими войсками. Много сестер в разноцветных платьях уже лежали мертвыми на склонах холма.

Смерть Гавина ранила ее изнутри, как убийца в черном. Эгвейн стиснула зубы, поддерживая в себе гнев. Черпая Единую Силу, она набросилась на шарцев.

Хурин с повязкой на лице защищающей нос, боролся на Половских Высотах с другими Порубежниками.

Даже сквозь ткань, он ощущал запах войны. Столько насилия, запахи крови, гниющей плоти и все вокруг него. Запахи покрыли землю, его меч, его собственную одежду. Его уже несколко раз выворачивало, во время боя.

И все же он дрался. Он бросился на троллока с медвежьей мордой, который рычал над телами, и врезался в него. Меч твари заставил содрогнуться землю, и Хурин закричал.

Тварь рассмеялась нечеловеческим хохотом, приняв крик Хурина за возглас страха. Троллок сделал выпад, и Хурин метнулся вперед, и, опередив троллока, вскрыл ему брюхо, пробежав мимо него. Тварь застыла, уставившись на собственные вывалившиеся внутренности.

Надо выиграть время для Лорда Ранда, подумал Хурин, отступая и ожидая следующего Троллока. Они приближались с восточной стороны вершины со стороны реки. Этот крутой склон был труден для подъема, но Свет, там их было слишком много.

Продолжай сражаться, продолжай сражаться.

Лорд Ранд пришел к нему, чтобы извиниться. К нему! Что ж, он будет гордиться Хурином. Дракону Возрожденному не нужно прощение маленького ловца воров, но Хурин чувствовал себя так, словно мир снова стал самим собой. Лорд Ранд вновь был Лордом Рандом. Лорд Ранд защитит их, если они дадут ему достаточно времени.

Казалось, в бою наступила передышка. Он нахмурился. Троллокам числа не было, они явно не могли быть все перебиты. Он осторожно двинулся вперед, глядя на трупы, и спустился по склону.

Нет, они не были разбиты. Твари все еще напирали, их полчища выглядели почти как безбрежное море. Он видел их в свете огней ниже. Троллоки прервали наступление, потому что им пришлось расчищать склон от тел своих сородичей, многие из которых были застрелены лучниками Тэма. А ниже, у русла реки, еще большая армия троллоков билась с войсками Илэйн.

— У нас будет несколько минут, — сказал Лан Мандрагоран солдатам, сидя в седле. Королева Аллиандре была рядом с ним, она тихо разговаривала со своими людьми.

Двое монархов на виду. Конечно, они знают, что делать. Это позволило Хурину почувствовать себя лучше.

— Они готовятся к последнему рывку, — сказал Лан. — Собираются выдавить нас с холма и драться здесь, на ровной земле. Отдыхайте, пока они оттаскивают тела. Мир пребудет с вашими мечами, друзья. Следующая атака будет тяжелее.

«Следующая атака будет еще тяжелее? Свет!»

Позади, посреди плато, остальная армия Мэта продолжала теснить шарцев, стараясь отогнать их обратно на юго-запад. Если он сможет сделать это и погнать их вниз по склону прямо на троллоков, которые бьются с войском Илэйн, это может вызвать среди врагов переполох, и Мэт получит преимущество. Но пока шарцы не отступали ни на дюйм; на самом деле, они сами давили на армию Мэта, которая уже начала выдыхаться.

Хурин лежал на спине, слыша рев, доносящийся отовсюду, крики и звон оружия вдалеке, лязг металла, вдыхая аромат насилия, витающий вокруг него в океане зловония.

Худшее всё еще впереди.

Свет помоги им.

Берелейн вытерла тряпкой кровь с рук, широко шагая по дворцовому залу празднеств. Столы были порублены на дрова, чтобы поддерживать огонь в огромных каминах на другом конце длинного помещения; на месте мебели рядами лежали раненые.

Кухонные двери с грохотом открылись, пропуская группу Лудильщиков. Кто-то нёс носилки, кто-то помогал раненым проковылять в зал.

«Свет! — подумала Берелейн, — Еще? Дворец уже и так трещал по швам от такого количества раненых.»

— Нет, нет! — сказала она, шествуя им навстречу. — Только не сюда. К черному входу. Теперь мы будем носить их туда. Росил! У нас еще раненые.

Лудильщики повернули в сторону коридора, успокаивая раненых. Приносили только тех, кого можно было спасти. Она была вынуждена объяснить старшим женщинам Туата'ан, какие типы ран требуют слишком много сил для Исцеления. Лучше спасти жизнь десяти тяжело раненых, чем потратить столько же сил, пытаясь исцелить одного человека, который едва цеплялся за жизнь.

Эта разъяснительная беседа была самым жестоким поступком, который она когда-либо совершала.

Лудильщики продолжали идти, выстроившись в ряд. Берелейн смотрела, не мелькнут ли белые одежды среди раненых. Белоплащники там были, но не было того, которого искала она.

«Так много…» — снова подумала она.

Лудильщикам никто не помогал нести раненых. Все здоровые мужчины и большинство женщин во дворце отправились на поле боя воевать или помогать Кэймлинским беженцам собирать стрелы.

Росил засуетилась, игнорируя пятна крови на своем платье. Она тут же принялась заботиться о раненых, ища тех, кому требовалась неотложная помощь. К несчастью, в тот же момент открылись двери, ведущие на кухню, и группа окровавленных андорцев и айильцев, хромая, зашла внутрь, посланная Родней с другого участка поля битвы.

Начался переполох. Берелейн гонялась за всеми, кто у нее был — за конюхами, стариками, детьми лет пяти, чтобы они помогали прибывшим. Из айил прибывали только самые тяжелораненные; они имели привычку оставаться на поле боя до тех пор, пока не смогут держать оружие. А это значило, что многим, кто пришел, уже нельзя помочь. Ей нужно расположить их там, где она не будет иметь возможность наблюдать, как они захлебываются кровью, умирая.

— Это глупо! — сказала она, вставая. Ее руки снова были мокрыми от крови, и у нее не осталось чистой тряпки. Свет! — Мы должны оказать больше помощи. Тебе. — Она указала на Айил, который был ослеплен. Он сидел спиной к стене, с повязкой на глазах. — Тебе, слепой Айил.

— Меня зовут Ронья.

— Ну, Ронья. Здесь у меня есть несколько гай’шан, которые мне помогают. По моим подсчетам, их должно быть много больше. Где они?

Они ждут, пока сражение закончится, чтобы они могли служить победителям.

— Нужно привести их, — сказала она. — Нам необходим каждый человек, которого мы можем получить, для помощи в борьбе.

— Они могут придти к тебе сюда, Берелейн Пейндраг, и помочь с уходом за больными, — сказал мужчина. — Но они не будут сражаться. Им не место в битве.

— Будет им причина, — решительно сказала она. — Это же Последняя Битва!

— Ты можешь быть здесь вождем клана, — ответил айилец, улыбаясь, — Но ты не Кар'а'карн. Даже он не может приказать гай'шайн не подчиняться джи'и'тох.

— А кто может?

Похоже, мужчину это удивило.

— Никто. Это невозможно.

— А Хранительницы Мудрости?

— Они не будут, — сказал он. — Никогда.

— Посмотрим, — сказала Берелейн.

Улыбка мужчина сделалась глубже.

— Я думаю, ни одному мужчине или женщине не захочется испытать на себе твой гнев, Берелейн Пейндраг. Но если бы мне вернули мои глаза, я бы снова вырвал их прежде, чем увидел, как гайшайн сражаются.

— Тогда им не нужно сражаться, — сказала Берелейн. — Возможно, они помогли бы переносить раненых. Росил, ты забрала эту группу?

Усталая женщина кивнула. Во дворце не было Айз Седай, которая не выглядела бы так, словно скорее свалится, чем сделает еще один шаг. Берелейн сама удерживалась на ногах благодаря кое-каким травам, что Росил вряд ли одобрила бы.