Изменить стиль страницы

— Но, дорогая мисс Рэчел, — возразил я, — невозможно объявить ему о разрыве, не приводя для этого никаких резонов!

— Я скажу, что еще раз все обдумала и нашла, что для нас обоих лучше расстаться.

— И ничего, кроме этого?

— Ничего.

— Подумали вы, что он может сказать со своей стороны?

— Он может сказать, что ему угодно.

Когда я оставил в этот день Рэчел, я испытывал к ней самые противоречивые чувства. Она была упряма, она была не права. Она была интересна, она была удивительна, она была достойна глубокого сожаления. Я взял с нее обещание написать мне, как только у нее будет что сообщить, и вернулся в Лондон в чрезвычайно тревожном состоянии духа.

В вечер моего возвращения, когда еще не могло прийти обещанное письмо, мистер Эблуайт-старший нанес мне неожиданный визит, чтобы сообщить, что мистер Годфри получил отказ и принял его — в этот же самый день.

С моей точки зрения, простой факт, заключавшийся в этих последних словах, объяснял причину согласия мистера Годфри Эблуайта так же ясно, как если б он признался в ней сам: ему нужна была большая сумма денег, и нужна к известному сроку. Доход Рэчел мог помочь во всем другом, но не в этом, и вот почему Рэчел освободилась от него, не встретив ни малейшего сопротивления с его стороны. Если мне скажут, что это простое предположение, я спрошу, в свою очередь, какое другое предположение объяснит, почему он отказался от брака, который доставил бы ему богатство на всю остальную жизнь?

Радость, испытанная мной при таком счастливом обороте дела, омрачилась тем, что произошло во время моего дальнейшего разговора со стариком Эблуайтом.

Он приехал, разумеется, узнать, не могу ли я объяснить ему странный поступок мисс Вериндер. Бесполезно говорить, что я никак не мог доставить ему нужных сведений. Досада, которую я возбудил в нем, и раздражение, вызванное недавним свиданием с сыном, заставили мистера Эблуайта потерять самообладание. И лицо его и слова убедили меня, что мисс Вериндер нечего ждать от него милосердия, когда он приедет к ней в Брайтон на следующий день.

Я провел тревожную ночь, соображая, что́ мне теперь делать. Чем кончились эти размышления и как они оправдали мое недоверие к старшему мистеру Эблуайту, уже рассказано (насколько мне известно) в надлежащем месте этой добродетельной особой, мисс Клак. Мне остается только добавить к ее рассказу, что мисс Вериндер нашла спокойствие и отдых, в которых она, бедняжка, сильно нуждалась, в моем доме в Гэмпстеде. Она сделала нам честь, остановившись у нас погостить продолжительное время. Жена моя и дочери были ею очарованы, а когда душеприказчики избрали нового опекуна, я почувствовал искреннюю гордость и удовольствие при мысли, что моя гостья и мое семейство расстались добрыми друзьями.

Глава II

Теперь мне остается сообщить те дополнительные сведения, какие мне известны о Лунном камне или, говоря правильнее, о плане, который составили индусы, чтобы его похитить. То немногое, что остается мне сказать (кажется, я уже говорил об этом), все-таки довольно важно по своему примечательному отношению к событиям, ожидающим нас впереди.

Через неделю или дней десять после того, как мисс Вериндер оставила нас, один из клерков вошел в мой кабинет с карточкой в руке и сообщил мне, что внизу ждет какой-то господин, желающий со мною говорить.

Я взглянул на карточку. Там стояла иностранная фамилия, уже ускользнувшая из моей памяти. Под фамилией были написаны по-английски слова, которые я запомнил очень хорошо: «По рекомендации мистера Септимуса Люкера».

Дерзость такого человека, как мистер Люкер, осмелившегося рекомендовать кого-то мне до того удивила меня, что я с минуту сидел молча, спрашивая себя, не обманули ли меня мои глаза. Клерк, заметив мое удивление, счел нужным поделиться со мной результатом своих собственных наблюдений над иностранцем, ожидавшим внизу:

— Этот человек замечательной наружности, сэр: такой смуглый, что все мы в конторе приняли его за индуса или кого-нибудь в этом же роде.

Мысленно связав мнение клерка с обидной для меня строчкой на карточке, которую я держал в руке, я тотчас подумал, что рекомендация мистера Люкера и посещение иностранца относится к Лунному камню. К удивлению моего клерка, я решился немедленно принять господина, ждавшего внизу.

В оправдание в высшей степени непрофессиональной жертвы, принесенной мной любопытству, позволяю себе напомнить каждому, кто будет читать эти строки, что ни один человек (в Англии, по крайней мере) не мог бы притязать на более тесную связь с историей Лунного камня, нежели я. Полковник Гернкастль доверил мне план, составленный им, чтобы избегнуть смерти от руки мстителей. Я периодически получал письма полковника, сообщавшие, что он жив. Я составил завещание, в котором он отказывал Лунный камень мисс Вериндер. Я уговорил душеприказчика принять возложенную на него обязанность, поскольку этот алмаз может оказаться драгоценным приобретением для его семьи. Наконец, я преодолел нерешимость мистера Фрэнклина Блэка и уговорил его отвезти алмаз в дом леди Вериндер. Думаю, что никто не сможет опровергнуть мое право больше всех интересоваться Лунным камнем.

В ту же минуту, как мой таинственный клиент был введен в комнату, я почувствовал внутреннее убеждение, что нахожусь в присутствии одного из трех индусов — вероятно, начальника. Он был тщательно одет в европейскую одежду. Но смуглого лица, тонкой, гибкой фигуры, любезности и изящества манер было достаточно, чтобы обнаружить его восточное происхождение для всякого наблюдательного взгляда.

Я пригласил его сесть и попросил сообщить, что привело его ко мне.

Сперва извинившись (в самых изысканных английских выражениях), что осмелился побеспокоить меня, индус вынул небольшой сверток, обернутый золотой парчой. Сняв эту и еще другую обертку из какой-то шелковой ткани, он поставил на стол крошечный ящичек, или, вернее, шкатулочку, из эбенового дерева, красиво инкрустированную драгоценными камнями.

— Я пришел просить вас, сэр, — сказал он, — дать мне взаймы денег. А это я оставлю вам в залог.

Я указал на его карточку.

— Вы обратились ко мне по рекомендации мистера Люкера? — спросил я.

Индус поклонился.

— Могу я спросить, почему сам мистер Люкер не дал вам денег?

— Мистер Люкер сказал мне, сэр, что у него нет свободных денег.

— И он посоветовал вам обратиться ко мне? Индус, в свою очередь, указал на карточку:

— Так здесь написано.

Краткий и точный ответ! Будь Лунный камень у меня, я твердо уверен — этот восточный аристократ убил бы меня без малейшего колебания. И в то же время, за исключением упомянутого неприятного маленького обстоятельства, должен сказать — то был поистине образцовый клиент. Может быть, он не пожалел бы моей жизни, но он сделал то, чего никто из моих соотечественников не делал никогда, — он пожалел мое время.

— Мне жаль, — сказал я, — что вы побеспокоились явиться ко мне. Мистер Люкер ошибся, послав вас сюда. Мне поручают, как и другим людям моей профессии, давать деньги взаймы. Но я никогда не даю их людям, неизвестным мне, и под такой залог, как ваш.

Совершенно не пытаясь, как это сделали бы другие, уговаривать меня отступить от моих правил, индус еще раз поклонился и, ни слова не говоря, завернул свою шкатулку в обе обертки. Он встал, этот восхитительный убийца, — встал в ту самую минуту, как я ответил ему!

— Будете ли вы снисходительны к иностранцу, разрешив мне один вопрос, — сказал он, — прежде чем я уйду?

Я поклонился, с своей стороны. Только один вопрос на прощание! А мне задают их обычно пятьдесят!

— Предположим, сэр, что вы дали бы мне денег взаймы, — сказал он, — в какой именно срок я мог бы вернуть их вам?

— По обычаю нашей страны, — ответил я, — вы имели бы право вернуть долг — если бы захотели — через год, день в день — не раньше.

Индус отвесил мне последний поклон, ниже прежнего, и вдруг бесшумно вышел из комнаты.