Ричард Лаймон. Котята

Kitty Litter by Richard Laymon, 1992

— Она пришла за котенком.

Меня передернуло от отвращения, не успела она даже сказать второе слово; сердце быстро и гулко застучало.

Я думал, что я один, как видите. Я растянулся на шезлонге у бассейна на заднем дворе, окруженном сосновым штакетником, наслаждаясь новой книжкой о 87 полицейском участке и солнечным светом с теплым бризом.

Вторжение застало меня врасплох.

Оправившись от потрясения, я повернулся и увидел девочку.

Она уже вошла и уверенно шагала ко мне.

Я знал кто это.

Моника с окраины квартала.

Хотя мы и не были знакомы, я часто видел Монику. И слышал. У неё был громкий, гнусавый голос, которым она обычно использовала, чтобы огрызаться своей бедной матери и кричать на друзей.

Я знал как её зовут — её имя часто можно было услышать на улице. А также — потому, что она сама им пользовалась. Моника принадлежала к клану чудаков, говорящих о себе в третьем лице.

Ей было лет десять, по-моему.

Если бы я не имел несчастье наблюдать за её поведением раньше, я бы, несомненно, был поражен красотой стоящей передо мной девочки. У неё были густые каштановые волосы, горящие глаза, идеальные черты лица, безупречная фигура и стройное тело. Однако мне она не казалась красавицей.

Не казалась она и просто хорошенькой, пусть и была восхитительно одета: розовая кепка, с небрежно задранным вверх козырьком, джинсовый сарафан, белая блузка, белые чулки и розовые кроссовки под цвет кепки.

Она не была ни красавицей, ни просто хорошенькой, потому что она была Моникой.

Как по мне, не бывает красивых или хорошеньких соплей.

Она остановилась в ногах шезлонга и нахмурилась. Осмотрела меня с головы до ног.

Мой купальный костюм совсем не был рассчитан для публичных выступлений. Я быстро прикрылся раскрытой книгой.

— Это вы мистер Бишоп? — спросила она.

— Да, я.

— Человек с котятами?

Я кивнул.

Она кивнула в ответ и подпрыгнула на цыпочках.

— И вы раздаете их бесплатно?

— Да, надеюсь найти для них хороших хозяев.

— Значит, Моника возьмет одного.

— А кто это Моника? — спросил я, хотя и совершенно точно знал ответ.

Она ткнула большим пальцем в грудь, точно между бретельками платья.

— Ты Моника? — спросил я.

— Ну да.

— Хочешь котенка?

— Где они?

Несмотря на мою неприязнь к этому ребенку, я хотел раздать котят. Я подал объявление в газету и расклеил на нескольких деревьях поблизости, но без особого успеха. Из четырех котят выводка трое до сих пор жили у меня.

Они не становились младше. Или меньше. Скоро все они уже не будут такими милыми, веселыми, игривыми котятками. И кто же тогда захочет их взять?

Другими словами, я не хотел особо разбирать. Если Моника хочет котенка, то она получит котенка.

— Они в доме, — сказал я. — Я принесу, чтобы ты… посмотрела.

Пока я приподнялся и думал, что же мне делать с моим нескромным нарядом, Моника посмотрела на раздвижную стеклянную дверь, ведущую в дом.

— Она не закрыта, да?

— Нет, но ты постой тут.

Не обращая на меня внимания, она пошла по краю бассейна.

Я воспользовался возможностью встать, положить книжку, схватить пляжное полотенце со спинки шезлонга и быстро обернуть им талию. Подвернув уголок полотенца, чтобы оно не падало, я поспешил за Моникой. Она уже быстро, широкими шагами шла по дальнему краю бассейна.

— Я принесу котят, — окликнул я. — Подожди здесь.

Я не хотел пускать её в мой дом.

Не хотел, чтобы она пялилась на моё имущество. Чтобы она к нему прикасалась, ломала или что-нибудь у стащила. Не хотел, чтобы она оставляла частицу нахальной и мерзкой себя в моём уютном гнездышке.

Она потянулась к ручке двери. Ухватилась за неё.

— Моника, нет.

— Не кипятись, мужик[1], — сказала она.

С шумом распахнула дверь и вошла.

— Выходи оттуда, — закричал я. — Я же просил тебя подождать на улице.

Далеко она не забралась. Переступив коврик, я увидел, ее в комнате. Она прижала кулаки к губам и вертела головой из стороны в сторону.

— Где они?

Я пожал плечами и вздохнул. Она уже в доме. С этим ничего не поделаешь.

— Иди сюда, — сказал я.

Она последовала за мной на кухню.

— Почему ты завернулся в это полотенце? — спросила она.

— Это — мой костюм.

— А куда делся твой костюм?

— Никуда он не делся!

— Ты что, его выбросил?

— Нет!

— Не стоило!

— Нет. Я тебя уверяю. Также, юная леди, уверяю тебя — еще чуть-чуть, и я попрошу тебя уйти.

Проход на кухню был закрыт невысокой деревянной панелью, чтобы котята не выходили. Я приподнял полотенце как подол юбки и перешагнул через панель.

Обернулся, чтобы проследить за Моникой.

— Осторожно, — предупредил я.

Было бы неплохо, если бы она упала и разбила свой задранный носик, подумал я. Но она перекинула обе ноги без всяких приключений.

Моника втянула воздух носом. Подняла верхнюю губу.

— Что это воняет?

— Я ничего не чувствую.

— Моника сейчас сблюет.

— Это, наверное, от коробки с котятами.

— Фу.

— А вот и она. — Я указал на пластмассовый тазик. — Тебе придется привыкнуть к некоторым не самым приятным ароматам, если хочешь держать кошку в…

— О! Котенок!

Она проскочила мимо меня и пролезла под столом к дальнему углу кухни, где котята резвились на шерстяном одеяле.

Пока я догнал ее, Моника уже сделала выбор. Она стояла на коленях и прижимала к груди Лэззи, поглаживая ее по полосатой головке.

Взгляд Лэззи наполнился яростью, но она не дергалась.

Котята терлись о колени Моники, мурлыча и мяукая.

— Она возьмет этого, — сказала девочка.

— Боюсь что нет.

Моника медленно повернулась. Взгляд ее говорил «Да как ты посмел!», но вслух она произнесла:

— Конечно же возьмет.

— Нет. Я обещал тебе котенка. А это не котенок.

— Котенок! Самый маленький, самый милый котенок из всех, и он пойдет домой с Моникой.

— Можешь взять любого другого.

— Кому они нужны? Они большие. Это — не хорошие котята. Вот хороший котенок!

Она прижалась к Лэззи щекой.

— Нет, ты не хочешь взять ее, — сказал я.

Она встала. Я схватил ее за плечо и толкнул вниз, так что она снова оказалась на коленях.

— Ну все, теперь у тебя проблемы, — сказала она.

— Сомневаюсь.

— Ты тронул Монику.

— Ты проникла ко мне в дом. Вошла без разрешения даже после того, как я попросил тебя подождать снаружи. Собиралась уйти с имуществом, принадлежащим мне. Так что я имею полное право тебя трогать.

— Да ну?

— Ну да.

— Ты бы лучше отпустил Монику домой с этим котенком.

Несмотря на то, что я говорил о незаконном проникновении, нельзя было пропускать ее слова мимо ушей. Я, тридцатилетний холостяк, почти в чем мать родила, один в доме с десятилетней девочкой…

Это выглядело не слишком прилично.

Мысль о том, в чем меня могут обвинить, пугала.

— Ну хорошо. Если тебе нужна эта кошка, она твоя. Давай, забирай ее и уходи.

Она поднялась на ноги с победной усмешкой и сказала:

— Спасибо.

— Честно говоря, если хочешь знать, от Лэззи у меня всегда мурашки по коже бегали.

— Мурашки?

— Не обращай внимания.

— Что с ней?

— Ничего.

— Скажи. Лучше скажи, или…

— Ну…

Я взял стул, развернул и присел.

— Это надолго?

Я проигнорировал ее вопрос и сказал:

— Все началось с того, как Лэззи упала в туалет.

Моника разинула рот от удивления, словно кошка внезапно раскалилась добела, и отшвырнула ее.

Кружась в воздухе, Лэззи испустила крик «ррряяааау!». Но приземлилась точно на четыре лапы.

— Нельзя ее так бросать, — сказал я.

— Она упала в туалет!

— Там ничего не было, кроме чистой воды. К тому же, это было давно.

— Хочешь сказать, что теперь она не грязная?