Керстин Гир

Алый Рубин. Любовь через все времена.

Роман

Пролог

Лондон, Гайд-парк, 8 апреля 1912 года.

Она упала на колени и разрыдалась, а он настороженно огляделся. Как он и предполагал, парк в это время суток выглядел безлюдным - до моды на бег было слишком далеко, а для бродяжек, ночующих на скамейках под газетами, слишком холодно.

Он бережно завернул хронограф в покрывало и засунул его в рюкзак.

Она села на корточки в море крокусов, отцветающих под деревьями на северном берегу Серпентин-лейк. Её плечи вздрагивали, всхлипывания напоминали отчаянные стоны раненого животного. Он едва мог это вынести. Но он знал по опыту, что её нужно оставить в покое, поэтому он просто сел рядом с ней во влажную от росы траву, уставился на гладкую поверхность озера и стал ждать.

Ждать, когда ослабнет её боль, которая, видимо, никогда её уже не оставит.

Ему было так же плохо, как и ей, но он старался держаться. Она не должна беспокоиться ещё и о нём.

– Уже изобрели бумажные носовые платки? – всхлипнула она наконец, обращая к нему залитое слезами лицо.

– Без понятия, – ответил он. – Но я могу предложить тебе настоящий батистовый платок с монограммой.

– «Г М». Ты украл его у Грейс?

– Она сама мне его дала. Ты можешь полностью засморкать его, принцесса.

Состроив кривую гримасу, она вернула ему платок.

– Он пришёл в совершенную негодность. Извини меня.

– Да ну! В это время, наверное, такое развешивают на солнце и потом опять используют, – ответил он. – Главное, что ты перестала плакать.

В её глазах снова появились слёзы.

– Мы не должны были бросать её на произвол судьбы. Мы ей нужны! Мы не знаем, сработает ли наш блеф, и у нас нет никаких шансов узнать это!

Её слова кольнули его.

– Если бы мы погибли, мы бы ещё меньше помогли ей.

– Если бы могли спрятаться вместе с ней, где-нибудь за границей, под чужими именами, только пока она не подрастёт…

Он прервал её, резко мотнув головой.

– Они бы нас везде нашли, мы это обсуждали уже тысячу раз. Мы не бросили её на произвол судьбы, мы сделали единственно правильное - мы обеспечили ей жизнь в безопасности. По крайней мере на ближайшие шестнадцать лет.

Какое-то время она молчала. Где-то вдали ржала лошадь, а с Вест-Кэрридж-драйв доносились голоса, хотя была уже почти полночь.

– Я понимаю, что ты прав, – сказала она наконец. – Просто очень больно знать, что мы никогда её не увидим. – Она провела рукой по заплаканным глазам. – Но нам по крайней мере не будет скучно. Рано или поздно они выследят нас в этом времени и натравят на нас Стражей. Он не откажется без борьбы ни от хронографа, ни от своих планов.

Он усмехнулся, увидев в её глазах отблеск жажды приключений, и понял, что кризис временно миновал.

– Возможно, мы всё-таки оказались хитрее, и вторая штука не будет работать. Тогда он сел в лужу.

– Да, было бы хорошо. Но даже если нет, то мы единственные, кто может перечеркнуть его планы.

– Уже из-за одного этого мы поступили правильно. – Он встал и отряхнул грязь с джинсов. – Пойдём! Чёртова трава мокрая, а ты пока ещё должна беречься.

Она позволила ему поднять и поцеловать себя.

– Что мы сейчас будем делать? Искать тайник для хронографа?

Она нерешительно посмотрела в сторону моста, отделяющего Гайд-парк от Кенсингтонских садов.

– Да. Но вначале мы запустим руку в кубышку Стражей и запасёмся деньгами. Потом можно будет сесть в поезд на Саутгемптон. Оттуда в среду в своё первое плавание уходит «Титаник».

Она рассмеялась.

– Вот что ты, оказывается, имел ввиду под «беречься»! Но я за.

Он был так счастлив, что она опять может смеяться, что он тут же снова поцеловал её.

– Я, собственно, подумал… Ты же знаешь, что капитаны в открытом море имеют право заключать браки, да, принцесса?

– Ты хочешь на мне жениться? На «Титанике»? Ты с ума сошёл?

– Это был бы очень романтично!

– Не считая айсберга. – Она прислонилась головой к его груди и спрятала лицо в его куртке. – Я так тебя люблю! – пробормотала она.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Да, – ответила она, не поднимая лица от куртки. – Но только в том случае, если мы сойдём с корабля не позднее Квинстауна.

– Ты готова к следующему приключению, принцесса?

– Готова, если ты готов, – ответила она тихо.

Неконтролируемое перемещение во времени даёт о себе знать, как правило, за несколько минут, часов и даже дней до самого перемещения. Это проявляется головокружениями, тянущими ощущениями в животе и/или ногах. Многие носители гена сообщают также о мигренеподобных головных болях. Первое перемещение во времени – называемое также инициационным прыжком – происходит между 16-м и 17-м годами жизни носителя гена.

Из Хроник Стражей, Том 2, Общие закономерности.

1

Впервые это случилось со мной в понедельник днём. Во время обеда в школьной столовой у меня в животе вдруг возникло ощущение, как будто я ухаю вниз с самой высокой американской горки. Ощущение длилось не более двух секунд, но этого хватило, чтобы стоявшая передо мной тарелка с картофельным пюре опрокинулась прямо мне на блузку, а столовые приборы с дребезжанием упали на пол. Я едва успела подхватить тарелку.

– У пюре всё равно был такой вкус, как будто его собрали с пола, – заметила моя подруга Лесли. Я начала убирать образовавшееся свинство, а все остальные, вытянув шеи, на меня смотрели. – Если хочешь, можешь наляпать на себя и мою порцию тоже.

– Нет, спасибо. – По случайному совпадению блузка школьной формы Сент-Леннокса напоминала цветом картофельное пюре, но пятно тем не менее неприятно бросалось в глаза. Я застегнула на все пуговицы надетую поверх блузки тёмно-синюю куртку.

– Что, маленькая Гвенни снова шалит за едой? – сказала Синтия Дейл. – Только не садись рядом со мной, чавкало несчастное.

– Как будто я сяду с тобой по доброй воле, Син, – откликнулась я. К сожалению, у меня частенько случались неприятности со школьными блюдами. К примеру, на прошлой неделе моё фруктовое желе выпрыгнуло из формочки и, пролетев пару метров, шмякнулось в спагетти карбонара одного пятиклассника. За неделю до этого у меня опрокинулся стакан с вишнёвым соком, и все сидевшие за столом в мгновение ока обрели вид краснушных больных. А уж сколько раз дурацкий форменный галстук попадал в соус, сок или молоко, просто не поддаётся подсчёту.

Вот только у меня при этом никогда кружилась голова.

Но возможно, что это мне просто показалось. В последнее время в нашем доме было слишком много разговоров о головокружении.

Правда, не моём, а моей кузины Шарлотты. Она, совершенная и безупречная как всегда, сидела рядом с Синтией и ела своё пюре.

Вся семья находилась в ожидании, когда же у Шарлотты закружится голова. В отдельные дни леди Ариста – моя бабушка – каждые десять минут интересовалась, ощущает ли она что-нибудь. В промежутках тётя Гленда – мать Шарлотты –. спрашивала о том же.