Дарагон чуть не споткнулся с непривычки, шагнув на движущуюся механическую дорожку, одну из множества в современном здании. Эдуард поддержал его, и они слились с толпой пешеходов, курьеров, деловых людей. На них с Дарагоном была коричневая неприметная одежда.

Мимо просеменила женщина, одетая в красное, окруженная облачком пряных духов, и притягательных, и резких. Коренастый мужчина в мешковатой робе протирал прозрачную дугообразную стенку трубохода.

Дарагон и раньше покидал монастырь с тем или иным поручением, но всегда под чьим-нибудь присмотром. Всегда в узде. Эдуард упивался рискованной свободой, а свое изумление старательно прятал под покрывалом равнодушия.

На эскалаторе они поднялись на ярус с полами из полированного синтетического камня и витринами, ломящимися от товаров. Галерея слагалась из магазинчиков, торгующих ювелирными изделиями, дешевыми сувенирами, одеждой, свечами и безделушками. Вертикальные витрины демонстрировали скульптуры, часто голографические или сделанные из жидких быстросохнущих гелей. Сенсорные фонтанчики выбрасывали в воздух гипнотическую музыку и разноцветные лучи. Люди двигались взад и вперед, ничего вокруг не замечая.

Дарагон еле плелся, захваченный пестрым зрелищем.

— Что мы тут найдем для Терезы? Неужели ей нужно что-нибудь из этого?

Эдуард засмеялся и похлопал товарища по спине.

— Вот-вот! Ничего из этого, у нас же нет ни единой кредитки. Да Тереза и не знала бы, что ей делать с украшениями или голографической скульптурой. — Он ухватил Дарагона за плечо. — Пошли! По трубоспуску — на уличный ярус. Вот там мы увидим вещи по-настоящему интересные.

И вот они вновь оказались снаружи на нижнем уличном ярусе. Эдуард смотрел вверх, на уходящие ввысь здания, на лес из зеркальных стекол, полированного камня, блестящего металла. Стены были расцвечены абстрактными рисунками, пигментами-хамелеонами и неоновыми штрихами. Лифты скользили снаружи и внутри высотников, точно батискафы. Посредине бульваров, украшенных деревьями, цветочными вазонами и системой ирригационных фонтанов, двигались зеленые дорожки. Выше между зданиями по воздушным коридорам скользили машины, направляемые контрольными потоками КОМ. Свободные от транспорта улицы были царством пешеходов.

Эдуард указал на вербовочную станцию, одиноко ютившуюся в конце торгового ряда, где можно было приобрести всевозможные экзотические продукты.

— Как думаешь, Дарагон, не записаться ли нам в силы обороны?

Дарагон — солдат? Невообразимо.

Совсем недавно Эдуард смотрел популярный развлекательный цикл, духоподъемную военную драму о доблестных солдатах в дни одного из мировых конфликтов середины XX века. Великий генерал смертельно ранен в самый разгар битвы, и поражение кажется неизбежным. Зная, что на карту поставлена судьба его товарищей, тихий пехотинец (который был трусом почти на всем протяжении сериала) жертвует собой, устраивая перепрыг со своим генералом, и умирает вместо него, чтобы полководец мог повести войска к сокрушительной победе. Замечательное произведение.

Однако Эдуард вспомнил, что войны XX века происходили задолго до первого обмена сознаниями. Видимо, индустрию развлечений такие исторические детали не интересовали.

— Но с какой стати мне идти в солдаты? — спросил Дарагон, искренне недоумевая. — Зачем нам воевать?

Хотя Эдуард не следил за текущей политикой, но краем уха слышал что-то о золотом экономическом веке, наступившем благодаря убедительной эффективности КОМ. Компьютерно-Органическая Матрица справлялась с ежечасными проблемами огромного города несравненно лучше, чем любые человеческие комитеты, любая рабочая сила.

Следуя дальше по улице, они с Дарагоном оказались перед оригинальным внушительным фасадом Маскарад-Клуба, ошеломляющего вихря огней, и звуков, и соблазнительных обещаний. Едва Эдуард шагнул на тротуар перед ним, как панели у него под ногами засияли цифрами ослепительной ретроимитации детской игры в «классики». Как завороженный, он уставился на входную дверь.

— Думаю, мы еще недостаточно взрослые, чтобы нас туда впустили. Не раньше, чем мы освоим перепрыг.

Глаза Дарагона тоскливо сощурились.

— Держись подальше от этого места, Эдуард. Там слишком много хаоса, путаницы из-за обмена телами с незнакомыми людьми.

Эдуард пожал плечами.

— Звучит соблазнительно. Подумай, сколько открывается возможностей!

Они сели на нагретую солнцем скамью, отчасти чтобы отдохнуть, но, главное, чтобы понаблюдать за происходящим вокруг. Эдуард смотрел через зеленую дорожку туда, где под легким ветром колыхались листья смоковницы — под деревом сидел молодой человек, всецело поглощенный какой-то игрой. Мимо пронеслась парочка на роликовых коньках. Тени мелькали под солнечными лучами, а над головой жужжало ожерелье машин.

Эдуард смотрел, как люди входят в двери высотника, друзья болтают в кафе под открытым небом, подозрительные фигуры прячутся по закоулкам или быстро перебегают из-под одной маркизы под другую. Он с любопытством следил за хорошо одетым мужчиной, который шагал осторожно и опасливо, держась поближе к стенам. То ли он еще не привык к новому телу, подумал Эдуард, то ли ему есть чего опасаться…

— Ты что-нибудь слышал про фантомов? — неожиданно спросил он, и Дарагон вздрогнул.

— Ты про этих… про бессмертных? Они же просто миф.

Эдуард плотно сжал губы.

— Про людей, которые перепрыгивают из тела в тело наперегонки со смертью. Они подбирают себе более молодые, более здоровые тела. И живут. Совершая ради этого любые преступления. Иногда они даже воруют тела. Перманентный перепрыг.

Дарагон был не столь доверчив.

— Никаких доказательств этого не существует, Эдуард. Бирюльки, уж конечно, знали бы о подобном, верно? Никто по-настоящему не верит, что фантомы существуют.

Эдуард продолжал следить за подозрительным незнакомцем, пока тот не повернул за угол, затерявшись в толпе.

— Ну а я хотел бы верить. Считается, что некоторым фантомам уже по пятьсот, а то и по шестьсот лет.

— Но это ведь дольше, чем существует перепрыг!

Эдуард не желал расставаться с надеждой.

— Ну и пусть! А что если первые фантомы научились обмениваться телами раньше всех остальных, так что им приходилось прятать свою способность, уходить в подполье? — Его глаза загорелись. — Может, они похищали другие тела, менялись сознаниями, а потом убивали свои прежние тела. Кто бы узнал?

Истинному фантому, чтобы прожить несколько веков, необходимо было вести очень скромный образ жизни, не оставлять никаких следов, не привлекать к себе внимания. Эдуарда увлекла эта идея. Такая заманчивая.

Сидя на скамье, Эдуард решил, что хотел бы стать фантомом. Эта мифическая группа взяла верх над системой, и ему захотелось пойти по их стопам.

— Словно пламя свечи переносилось с фитиля на фитиль, не угасая, сколько бы восковых огарков ты после себя ни оставлял.

Дарагон по-прежнему не верил, но не сумел найти веского возражения.

Эдуард указал на мужчину, торговавшегося с продавцом съестного на той стороне улицы.

— Если они умеют подделывать ОЛ-импланты, то как ты мог бы что-нибудь узнать? Вот тот мужчина может оказаться фантомом. Или вот она. — Он указал на женщину, садившуюся в свой планолет на платной стоянке. — Или вон тот в зеленой рубашке. Или вон те старик со старухой, которые идут, опустив головы, выжидая только случая забраться в молодые здоровые тела.

Дарагон разглядывал всех, на кого указывал его друг, но всякий раз качал головой. Наконец он сказал:

— А разве нельзя просто… ну, узнавать людей? Заглядывать в их сердца и души?

Эдуард бросил на него недоуменный взгляд.

— Даже бирюлькам для этого нужны сканеры и еще всякая аппаратура.

Дарагон сосредоточил внимание на людях по ту сторону улицы.

— Ничего не получается.

— Угу.

Уже несколько лет Мягкую Скалу тревожила неспособность Дарагона даже к простейшим упражнениям для тренировки сознания. Он настолько отстал от своей возрастной группы, что она начинала отчаиваться. Быть может, Дарагон сейчас придумывал для себя новую способность, такую, какой не было больше ни у кого.