— Я не просила, чтобы меня отвлекали.

— Тогда я буду просто медитировать с вами.

Тереза присела на пол перед старой женщиной, выдержала несколько мучительно долгих мгновений и снова заговорила:

— Мне не хватает Дарагона.

Ее слова кинжалом вонзились в сердце Мягкой Скалы.

— Я отдала Бюро одного из моих детей. Как он сумеет приспособиться к ним?

Тереза услышала ужас в ее голосе.

— Вероятно, хорошо. Вы же знаете, что Дарагон всегда был очень старательным.

— Они сделают из него себе подобного. — Мягкая Скала содрогнулась. Ее глаза, еще недавно такие ясные и синие, теперь казались мутными и старыми. — Он послужил нам отступным, чтобы спасти Опадающие Листья. У нас не было другого выхода, кроме как продать его. Ничего другого я придумать не смогла.

Тереза растерянно прикоснулась к запястью монахини чуть ниже ОЛ.

— О чем вы говорите?

— БРЛ хотело выдворить нас из монастыря, чтобы открыть свое второе управление здесь, на материке. Тополиный Пух испробовал все, но выселение казалось неизбежным. Другие Бюро поддержали БРЛ, а у расщепленцев нет средств противиться им. — Она посмотрела прямо в глаза Терезы. — Пока я не узнала, на что способен Дарагон… и не поняла, что это должно прельстить БРЛ. И в конце концов они заключили с нами сделку.

Тереза не верила своим ушам. Одна свеча замерцала, будто, согласно поверию, мимо прошло привидение. За занавесом, шаркая сандалиями по полу коридора, прошествовали два монаха. Однако она видела и слышала только Мягкую Скалу.

— Вы обменяли Дарагона на безопасность монастыря?

— Теперь монастырь — наша собственность без всяких условий. Бюро Розысков и Локализации отказалось от каких-либо претензий на него. Дарагон для них ценнее нашего здания. — Не в силах более совладать с собой, Мягкая Скала сотрясалась от судорожных рыданий.

Тереза попыталась разобраться в услышанном.

— Но зачем бирюлькам понадобился наш Дарагон?

Она любила его, испытывала нежность, когда думала о нем, но почему Бюро сочло его таким особенным, таким ценным?

— Дарагон способен видеть людей насквозь, дитя. Он может с одного взгляда опознать любого, даже не сверяясь с имплантом ОЛ. Совершить перепрыг парень не способен, но зато способен заглянуть туда, куда нет доступа.

Тереза нахмурила брови и села поудобнее на холодном полу рядом со своей наставницей. Мягкая Скала продолжала угасшим голосом:

— Бирюльки смотрят на мир через матовое стекло, и точно так же КОМ представляется им каторгой душ, а не конгрегацией жизней. — Она покачала головой, уже покрывшейся седой щетиной.

— И они считают это преимуществом? — изумилась Тереза. — По-моему, это ужасно! Никогда ни с кем не обмениваться, знать только собственную жизнь и ничью другую. Мне так жаль Дарагона!

— Не только это, дитя, — сказала монахиня. — Насколько я понимаю, душа Дарагона прикована к телу и не может от него отделиться. Что, если он не способен двигаться вперед в Колесе Жизни? И я не сумела ему помочь.

Тереза ушла, ошеломленная тем, что увидела следы слез на рубленом лице старой наставницы.

Два дня спустя Мягкая Скала, на этот раз твердо уверенная в себе, вышла из своей кельи и вновь явилась к Тополиному Пуху. Она проверила свое сознание и свою душу и приняла решение. Расщепленцам оно понравиться не может, но они смирятся с ним. Выбора у них не остается.

Потрясенная потерей Дарагона, Мягкая Скала убедилась, что наступило время и ей совершить переход. Ее притягивало сообщество других сущностей внутри КОМ.

— Мне слышен их шепот за фосфорным мерцанием интерактивных экранов, — сказала она, произнося вслух давно выношенные слова. — Мне видны проблески нирваны, спрятанной в необъятном мыслящем море. И я хочу стать его частью, соединиться с мириадами других. Я буду пить вино познания, купаться в молоке нескончаемого восприятия.

Тополиный Пух, сидевший за своим столом, побледнел. Он забарабанил пухлыми пальцами по столу, теперь освобожденному от всех юридических документов, а также требований о немедленной передаче здания, регулярно поступавших из Бюро Розыска и Локализации. Монастырь был теперь их собственностью.

Однако Опадающие Листья остались и без Дарагона, потому что она принесла его в жертву, словно агнца. И Мягкая Скала чувствовала, что не заслуживает остаться тут.

— Я не могу ответить отказом, — сказал Тополиный Пух, — но твоя просьба меня удручает.

— Нам надо смотреть на это, как на праздник, — ответила она, ни на секунду не поверив собственным словам. — Разве ты не веришь в то, что КОМ предлагает нам всем?

— Я спрашиваю тебя: твоя работа здесь завершена?

— Ей нет завершения, — признала она. — Но я покончила с ней.

Мягкая Скала провела много лет в уединении монастыря, укрываясь от более серьезной ответственности. Еще в молодости, в расцвете лет, она подумывала о том, чтобы отгородиться от внешнего мира. А ведь она могла быть одним из столпов общества.

Она удалилась в Опадающие Листья, взяла новое имя. Мягкая Скала закрывала глаза на свою трусость, внушала себе, что она — семя и помогает расцвести одаренным детям, сияющим новым душам, которые в своем расцвете принесут плоды куда прекраснее, чем это было дано ей.

Мягкая Скала не родила своих детей и не зачала ни одного ребенка, пребывая в мужском теле. И видя сирот вроде Терезы и Дарагона, она недоумевала, как могли истинные родители с такой легкостью бросить своих детей.

В Гарте, Эдуарде, Терезе, Канше и Дарагоне Мягкая Скала обрела сыновей и дочь. Они и их предшественники были ее посланцами в мир, ее великим свершением в жизни.

Вот почему утрата Дарагона явилась для старой наставницы сокрушительным ударом.

Еще до того, как она уединилась на дни и дни размышлений и медитаций, Мягкая Скала в замечательной библиотеке Опадающих Листьев предавалась общению. По временам, когда она оставалась одна, ей нравилось ощущать вокруг себя Компьютерно-Органическую Матрицу, слышать все истории, всех человеческих духов, говорящих с ней. КОМ была огромным неисследованным миром, который призывал ее, но она противилась соблазну, сосредоточиваясь на узком мире монастыря и своих обязательствах в нем.

Тогда — но не теперь. Теперь Мягкая Скала завершила все, что могла сделать… во всяком случае все то, что могла сделать здесь.

— Я намерена загрузиться завтра в полдень, — сказала она категорично и повернулась, чтобы покинуть кабинет администратора.

Тополиный Пух не нашел слов возражения.

Они собрались в библиотеке, в помещении базы данных. Монахи-расщепленцы и их подопечные всех возрастов. Некоторые всхлипывали, печально вздыхали, другие перешептывались.

Гарт не мог понять своих чувств. После недавней потери Дарагона и ухода Канши он еще теснее сблизился с Терезой и Эдуардом. Слишком много перемен происходило. Меньше чем через год он и его друзья должны будут сами покинуть монастырь, став взрослыми.

И Мягкой Скалы не будет рядом, чтобы облегчить им переход к новой жизни. Вот сейчас она исчезнет, загрузив свою душу в необъятную Компьютерную Матрицу.

Поскольку люди могли осуществлять перепрыг из тела в тело, а КОМ была органической и многослойной, оказалось возможным совершать перепрыг в саму Сеть. Мягкая Скала переведет сознание из своего тела в лабиринт данных, совершив виртуальное самоубийство. Расщепленцы верили, что душа остается там добровольно как часть великого космического сознания. Из Матрицы еще никто никогда не возвращался.

«Мы уже доказали, что наши «я» отсоединимы, — как-то обмолвилась Мягкая Скала. — Вообразите: плавать в океане знаний человечества, наблюдая каждую жизнь, каждый переход».

В честь церемонии Тополиный Пух облачился в лучшее из своих одеяний. Курились благовония, распространяя аромат хвои и гвоздики — любимый запах Мягкой Скалы. Свечи мерцали возле светящихся терминалов, добавляя теплый свет, подобный сиянию звезд.