«Если», 2000 № 04

Шон Уильямс, Саймон Браун

МАСКАРАД У АГАМЕМНОНА

Вскоре после того, как ахейский флот вошел в периферическую область системы Илиона, его внешние сенсоры зафиксировали некое из ряда вон выходящее явление, расцененное их интел-матрицей как необъяснимое и неприемлемое. В самой гуще флота буквально из ниоткуда появилась сова. Облетев вокруг флота трижды (и трижды заслонив собой далекий огонек — солнце системы Илиона), птица решительно взяла курс на «Микены» — собственный корабль предводителя ахейских мужей. Казалось, сова сейчас разобьет голову о корпус корабля… но вдруг ослепительно блеснул синий свет, и крылатое создание исчезло.

Тут же сову заметили внутренние сенсоры, доложив, что пернатое существо носится по обширным коридорам и залам «Микен», то воспаряя к потолку, то пикируя вниз. Матрицы сенсоров собрались было пробить тревогу, но получили команду «сверху»: препятствовать сове возбраняется, ибо перед ними вестница богини Афины.

Спустя несколько секунд сова была уже у цели — в покоях Агамемнона, верховного капитана ахейского флота. О том, что последовало далее, исторические анналы умалчивают, но еще через час Агамемнон объявил команде, что желает устроить грандиозный бал.

Жена капитана, Клитемнестра, ничуть не удивилась: ее капризный и своевольный, как малое дитя, супруг прямо-таки обожал всякие забавы. Про себя она подумала, что бал — это уже слишком, но перечить мужу не стала: она любила Агамемнона и старалась ему потакать.

Вскоре подготовка к балу уже шла полным ходом. По другим кораблям были разосланы мазерограммы о том, что всем капитанам надлежит прибыть к Агамемнону на гранд-маскарад.

— Лучше б твой брат размышлял, как одолеть нам троянцев, — сказала Елена своему мужу Менелаю.

Капитан «Спарты» скривился. Он не терпел, когда критиковали его старшего брата, но в данный конкретный момент был склонен согласиться с женой. На бал Агамемнона уйдет масса времени и сил — времени и сил, которые следовало бы потратить на планирование штурма Илиона, родины троянцев.

— Быть на балу повелел он всем капитанам и женам их тоже. Лучше пойти, чем перечить безумцу.

— Но почему маскарад? Совсем заигрался твой братец. Ох, помяни мое слово, весь вечер придется нам Нестора слушать.

— Нестор — старейший из нас и мудрейший речами.

— Самый занудноречистый, ты хочешь сказать. Ой, Менелайчик, — надулась Елена, — знал бы ты, как мне туда неохота…

Втайне Менелай разделял мнение жены, но не позволил себе одобрить его вслух.

К балу Ахилл выковал для своего друга Патрокла серебряный шлем. Увидев подарок, Патрокл рассыпался в благодарностях — шлем получился редкостной красоты. Тогда Ахилл показал ему шлем, в котором намеревался отправиться на бал сам. К удивлению Патрокла, шлему были похожи, как две капли воды.

— Что ты задумал, Ахилл? Верно, хочешь, чтоб мы на празднике братьев играли? Я понял?

Ахилл рассмеялся:

— Нет, драгоценный Патрокл, мы сыграем себя — пару воистину нежных влюбленных. Шлемы есть символ сего, но не сводится к символу дело.

Патрокл в недоумении посмотрел на друга. Ахилл расхохотался еще громче:

— Ростом, сложеньем и ликом с тобою мы схожи. В этих же шлемах и в неукрашенных медных доспехах, что на моем корабле все корабельщики носят, не отличит нас никто друг от друга.

— Это такая игра?

Пожав плечами, Ахилл осторожно надел один из шлемов на голову Патрокла. Затем опустил забрало, так что остались видны лишь глаза и рот.

— Повеселимся же, друг мой. Пусть наша игра будет под стать Агамемнона хитрым причудам, — Ахилл надел свой шлем и тоже опустил забрало. — Так превращаемся мы в наши тени. Ведомо только богам, что за тайны подслушать сумеют две эфемерные тени на маскараде владыки ахейцев!

— Тайны?

— Слыхивал я, Агамемнон сюрприз нам готовит. Гостя позвал он.

— Гостя?

— Троянца.

Его подлинное имя было Берналь, но АльтерЭго настойчиво звал его Парисом.

— Привыкай. На время бала тебе придется принять это имя — так угодно хозяевам.

— А зачем? Хоть бы объяснили, зачем, — ворчал Берналь. Когда ты крепко пристегнут ремнями к гравикреслу твоего крохотного корабля, заняться совершенно нечем — остается лишь ворчать да жаловаться. С кораблем АльтерЭго управлялся единолично; Берналь же путешествовал на правах багажа.

— Вероятно, это как-то связано с тем фактом, что все послания, поступившие от наших гостей, подписаны «Агамемнон».

— Верховный капитан ахейского флота. Бред!

— Фыркай, сколько хочешь, Парис, но мы о них почти ничего не знаем, и я бы посоветовал тебе воспринимать их серьезно. Для твоей же пользы.

— Скажи еще: «Для пользы всего Сирруса».

Берналь отфокусировал телескоп — единственный из бортовых приборов, предназначенный для наблюдения человеческим глазом. Его установили специально для Берналя. Родную планету он уже потерял из виду — как-никак, сорок миллиардов километров осталось позади, — но солнце системы (желтый карлик Анатолия) все еще было ярчайшим из небесных тел. Ну а Сиррус должен находиться в радиусе нескольких угловых секунд от Анатолии.

— По дому скучаешь? — спросил АльтерЭго.

— Скорее, психую, — ответил Берналь. — Когда в последний раз сиррусяне улетали в такую даль?

Берналь мог бы поклясться, что услышал, как гудят мозги АльтерЭго, хотя и знал, что ни один орган ИскИна гудеть не способен.

— Двести двадцать семь лет назад. Геолог и старатель Грениг. Последнее сообщение с ее корабля поступило, когда он находился на расстоянии сорока трех миллиардов каэм. С тех пор о ней ничего не известно.

— И никто не полетел ей вслед?

— Даже в те времена, когда космические перелеты осуществлялись гораздо активнее, чем сейчас, лишь два-три корабля были способны достичь места, откуда она отправила свое последнее сообщение. Да и то месяцев через шесть — слишком поздно. Скорее всего, на борту произошла авария. А может, Грениг покончила самоубийством, не выдержав одиночества.

— Ну хорошо, на кой черт ты меня, собственно, разбудил? — спросил Берналь, еле сдерживая раздражение.

— Я направил телескоп на некий объект, который тебе, полагаю, будет интересно увидеть.

— Не тяни. Что это было?

— К счастью, я предусмотрительно сохранил в памяти ряд изображений, зафиксированных в течение последних трех дней, так что мне удалось создать довольно увлекательный голографический…

— Есть что показать — показывай! — рявкнул Берналь.

В полуметре перед лицом Берналя скрестилось несколько тоненьких лазерных лучей. Вначале они сплелись в неказистый белый кокон. Спустя секунду возникло трехмерное изображение — что-то вроде тернового венца.

— Интересно, он большой?

— Судя по показаниям сенсоров, масса объекта составляет семь миллионов тонн.

Берналь удивился — по первому впечатлению «венец» показался ему совсем крохотным. Но тут же вспомнил, что, по словам АльтерЭго, на создание удовлетворительного трехмерного изображения ушло три дня — немалый срок для такого мощного компьютера.

— Как ты сказал, какие там у него размеры?

— О размерах я еще не говорил. Полагаю, радиус — около восьмидесяти километров.

— Боже! Это что, ахейский корабль?

— Я придерживаюсь следующего мнения: будь это один из кораблей, весь их флот уже несколько лет различали бы с Сирруса. Следовательно, это и есть флот, состоящий из отдельных, соединенных между собой компонентов.

Берналь уставился на голограмму:

— Можешь вычленить какие-нибудь повторяющиеся формы? Блоки?

— На этот вопрос я и надеялся, — Берналь отчетливо расслышал в голосе ИскИна самодовольные нотки. — Собственно, потому я тебя и разбудил.