— Вот-вот, правильно ты говоришь. Она ведь и сама мне несколько раз звонила...
— Кто, Лариса?
— Лариса, кто ж еще... Вот, позавчера только звонила. Просила с ним поговорить, образумить его. У меня, говорит, семья, вы поймите. Я ребенка жду, мне нервничать ни к чему...
Она говорила что-то еще. Много и долго, вытирая смятым платком время от времени скатывающиеся по щекам слезы. Говорила, наверное, все о том же. Алина не слышала.
Почему-то вдруг снова возникла в мыслях картинка с тем самым цветком, выросшим посреди оживленной трассы. Так быстро, так жестоко... Всего лишь доля секунды — и машина уже мчится вдаль, скрывается за горизонтом, растворяясь в шумном потоке хайвея. Как будто и не было ничего. Ни тонкого стебля, тянущегося к солнцу, ни бутона, трепетно раскрывшего нежно-розовые лепестки... Вот ведь как бывает.
«В Москву, — тут же созрело решение. — В Москву, к родителям. К маме и папе. Снова стать маленькой девочкой, снова почувствовать заботу. Может, найду там себе работу приличную. Туда ведь все едут зарабатывать. С моим образованием, с папиными связями я себе быстро что-нибудь подыщу. Завтра же, утренним поездом...»
— Алина, ты куда? — услышала она вдруг за спиной, не пройдя и половины намеченного пути.
— Я?..
За кухонным столом сидела Елена Михайловна. Две чашки с недопитым чаем, смятый платок, булочки на тарелке.
— Я...
Она собиралась отыскать в шкафу дорожную сумку. Нужно было уже сейчас складывать вещи, с утра не будет времени — нужно успеть купить билет, нужно зайти на работу и написать заявление об увольнении. Конечно, уже сейчас пора начинать...
— Да что с тобой? Тебе плохо, Алина?
— Нет-нет, все нормально. Я просто вспомнила... Я сейчас вернусь...
Ей нужна была хотя бы минута. Катастрофически необходимо было остаться одной хотя бы на крошечный отрезок времени. Вдохнуть воздух поглубже... Слишком неожиданно начался новый отрезок пути. Слишком крутым оказался первый подъем.
Она вошла в комнату и легла на диван. Так и лежала, лицом вниз, совершенно забыв про свекровь, сидящую в одиночестве на кухне. Минуты летели...
— Алина!
Елена Михайловна склонилась над ней. Встретившись с ней взглядом, Алина увидела все тот же испуг в ее глазах. Прошептала:
— Все в порядке. Просто голова немного закружилась...
— Свежий воздух...
Она что-то говорила про свежий воздух, про кислород, от избытка которого так часто страдают люди. Алина так и не смогла постичь смысла этих простых слов, обращенных к ней с таким состраданием.
— Может, позвонить в «скорую»?
— Нет-нет, не надо. — Алина поднялась с дивана, попыталась даже улыбнуться. — Все в порядке. Уже прошло. Все прошло...
Еще некоторое время Елена Михайловна сидела возле нее, уговаривала принять какое-то лекарство. Уговаривала так настойчиво, что Алина на самом деле представила себе ее, эту крошечную и круглую розовую таблетку, как она лежит у нее на ладони, и в ней — спасение. Только проглотить...
— ...и все пройдет, — настаивала Елена Михайловна.
«И все пройдет», — мысленно повторила Алина. Только — нет, не пройдет. Не изобрели еще таких таблеток. И никогда не изобретут.
Она снова подумала про дорожную сумку, про свои запланированные и безотлагательные сборы, с внезапной досадой вспомнив о том, что пригласила Елену Михайловну с ночевкой.
Увидела напротив глаза свекрови — добрые, заботливые, почти родные. Разве стоит ломать комедию перед этой женщиной? Разве она заслужила?
— Знаете, Елена Михайловна... Вы лучше идите. Я усну, и мне легче станет. Я, наверное, просто не выспалась. Утром рано встала, и потом целый день на воздухе. Это просто усталость...
— Так я останусь лучше. Может, помощь тебе понадобится? Раскладушку на кухне...
Что-то во взгляде Алины заставило ее оборвать начатую фразу.
— Алина... — В глазах мелькнула смутная догадка. — Я что-то сказала тебе, о чем не нужно было говорить? Я тебя обидела чем-то?
— Нет-нет, что вы! Вы здесь совершенно ни при чем, Елена Михайловна...
— Значит, говоришь, мне лучше уйти?
Алина молча кивнула. Она чувствовала, что ведет себя не слишком вежливо, что надо бы наговорить еще кучу слов, придумать хотя бы одну, но вескую и убедительную причину, чтобы не обидеть, не задеть Елену Михайловну, которая и без того настрадалась от собственного сына. Но у нее просто не было сил. «Потом... Я потом позвоню ей из Москвы и извинюсь. Объясню все... Когда-нибудь, позже...»
— Алина, ты уверена, что нормально себя чувствуешь? — спросила Елена Михайловна уже на пороге.
Алина промолчала.
— Если что — позвони мне, я приеду...
— Хорошо. Вы извините меня, Елена Михайловна. И за булочки — большое спасибо. Очень вкусные.
— Да, булочки... — задумчиво повторила свекровь. Взглянула пристально в глаза бывшей невестки и вдруг сказала: — Ты только глупостей никаких не наделай. Я прошу тебя...
Повернулась — и захлопнула дверь, не сказав «до свидания».
Алина бросилась в комнату. Распахнула дверцы шкафа, быстро начала доставать одежду. На пол летели юбки, брюки, джемпера, кофточки. Подпрыгнула, попытавшись дотянуться до дверцы верхней антресоли. Ничего не получилось — дверца была слишком высоко.
Принесла из кухни табуретку, отгоняя настойчивое воспоминание.
«Здесь же была... Была ведь!» — На глазах даже слезы от досады выступили. Она все никак не могла найти дорожную сумку.
Раздался телефонный звонок.
На секунду она задумалась: а вдруг это Влад?
«Нет, не Влад», — шепнуло сердце. Влад не позвонит. Она его больше не увидит и не услышит — никогда. Влад остался в прошлом. Влад не успеет...
Сердце не обмануло. На том конце она услышала голос Наташи. Веселый голос...
— Привет, подружка! Ну, рассказывай... Или нет, я сама расскажу. Я, кажется, догадываюсь, в чем причина твоего внезапного отказа разделить с нами компанию. Причина может быть только одна! Насколько бы невероятным это ни казалось, но это... — Она выдержала торжественную паузу и закончила: — Владислав! Я права?
— Права.
— Но каким образом? Да рассказывай же, ну!
— Нечего рассказывать. Он пришел ко мне. Потом ушел.