— Государь, — начал он, — Бруслар вошел в общий зал, около которого в соседней комнате завтракали молодые люди; дверь туда была открыта. Со своего места он слышал имена Иммармона, д’Отрема, Невантера и других. Молодые люди заказали цыплят а-ля Маренго; когда их принесли, они стали кричать: «Да здравствует император!».

Лицо Наполеона несколько прояснилось.

Савари продолжал:

— Потом, когда подали шамбертен и вспомнили, что это ваше любимое вино, государь, крики «Да здравствует император!» раздались с новой силой.

— Слышишь, Наполеон? — шепнула Жозефина.

— Тише! — скомандовал тот. — Продолжай, Савари!

Он снова сказал генералу «ты», это было хорошим знаком.

— Тогда Бруслар вскочил, бросил тарелку в середину их стола, обозвал их изменниками, предателями и крикнул свое имя. Все вскочили, бросились к нему, но у него, как видно, были сообщники в гостинице, которые вступились за него… Направив пистолеты на нападающих, он отступил к двери, прыгнул на лошадь, которую держал его слуга, и поскакал в лес…

Все невольно взглянули на зеленую чащу вдали. Жозефина вздрогнула.

— Его преследовали? — резко спросил Наполеон.

— Да, государь, но не сейчас, так как не решались тревожить ваше величество за столом, вызвав меня.

— Негодяи! — буркнул Наполеон.

На минуту он задумался, потом протянул гневно смятый листок бумаги с именами кандидатов Бертье и сказал ему:

— Маршал, я даю патент поручиков этим десяти кадетам; сделайте все, что нужно.

Жозефина и Гортензия бросились благодарить его нежными объятиями.

Он нетерпеливо высвободился.

— Оставьте меня в покое… Это очень понятно: я получил доказательства их преданности. Ну и отлично, очень рад поверить этому. К тому же там, где они будут, их сумеют караулить.

Таким образом, благодаря вмешательству Бруслара и в особенности меню, составленному Мартенсаром и Орсимоном, десять претендентов на места офицеров получили свое назначение.

Иногда мелкие причины вызывают крупные последствия.

VIII

В эту самую субботу, часов около пяти, Луиза Кастеле вышла из парка с книгой в руке и углубилась в лес. Она была вся в белом, по примеру императрицы, с легким зеленым шарфом, накинутым на плечи. С самым невинным видом она вошла под сень деревьев, направилась по одной из дорог и скоро очутилась на перекрестке так называемого Зеленого дуба. Под тенью этого огромного дерева стояла грубая деревянная скамья. Концом шарфа Луиза смахнула с нее листья и, грациозно усевшись на скамейку, казалось, погрузилась в чтение. Вокруг все было тихо; сюда не долетал шум большого города; только звук рожка прозвучал со стороны дворца, и снова наступила полная тишина. Хорошенькая женщина продолжала читать. Потревоженная ее приходом белка засыпала ее листьями, неспелыми еще желудями, мелкими кусочками сухих ветвей. Луиза помахала на нее своим шарфом, и испуганный зверек скрылся в зелени.

Вдруг с правой стороны дороги послышались тяжелые, приближающиеся шаги. Луиза положила книгу на скамейку около себя и стала ждать.

В конце аллеи показалась фигура крестьянина, несшего тяжелую корзину. Он шел, насвистывая и отирая лоб красным платком. Он остановился перед скамейкой, поставил свою корзину на землю и скромно сел на дальнем конце скамьи.

— С вашего позволения! — сказал он. — Я так устал, и к тому же очень жарко… В Париже теперь можно спечься.

При слове «Париж» Луиза вздрогнула.

Агенты, посылаемые к ней Фуше, должны были в первой же фразе произнести это слово, чтобы быть узнанными ею.

Она повернулась, пристально посмотрела на крестьянина и наконец шепнула:

— Это вы, Кантекор?

— К вашим услугам, — ответил тот, на этот раз своим обыкновенным голосом. — Я хорошо переодет, не правда ли?

— Очень, — улыбнулась Луиза, — если бы не пароль, я не узнала бы вас. Слушайте внимательно то, что я сообщу вам. Скажите Фуше, что императрица приняла несколько новых офицеров в аристократический полк. Если он хочет, то может получить список их имен. Между ними находится — слушайте хорошенько! — некий Гранлис.

— Хорошо, я знаю.

— Очень странный человек этот Гранлис. Он пожелал говорить с императрицей наедине и сказал ей что-то, что поразило ее. Она увлекла его на террасу, где они говорили минут двадцать, и все время она относилась к нему с таким почтением, какого не оказывает и Наполеону. Заметьте это!

— Уже заметил! — И Кантекор прибавил про себя: «С давних пор!»

— Это, верно, очень знатное лицо, какой-нибудь иностранный принц, вероятно. Но что ему понадобилось в армии? Мне кажется, что надо обратить на него особое внимание министра полиции.

— Это будет сделано. Больше ничего? — спросил Кантекор.

— Разве этого недостаточно?

— Вам всегда мало! — пошутил Кантекор. — До свиданья!

— До свиданья, Кантекор, до субботы!

— Да… Мое почтение!

— Добрый вечер!

Кантекор пошел было прочь, но, отойдя на несколько шагов, ударил себя по лбу и вернулся.

— Простите, я хотел задать вам вопрос…

— Сделайте одолжение, друг мой.

— Вы видели сегодня на приеме некоего графа де Тэ, не правда ли?

— Да. Ну и что же?

— Так… Вот вы образованны… Скажите, верите ли вы в то, что мертвые воскресают?

— Право, не знаю, — нерешительно ответила Луиза, суеверная, как большинство женщин ее времени. — А что?

— Видите ли, я имел полное основание считать де Тэ мертвым, мертвым наверняка. Так вы мне ничего и не скажете? Во всяком случае, благодарю вас.

На этот раз шпион Фуше действительно ушел, таща свою корзину и волоча толстую палку, и скоро исчез из виду.

Луиза встала и продолжала свою прогулку, рассуждая про себя: «Я поступаю дурно, это я отлично знаю. Вот что значит выйти замуж за красивого молодца без всякого состояния, увлекающегося картежной игрой! Ну что ж, в конце концов я все-таки служу императору».

Она искренне верила в это.

IX

В это время Гранлис, так озабочивавший столько времени императорскую полицию, был уже гостем в старинном замке д’Иммармонов, имевшем очень оригинальный вид. Он был окружен рвами, окопами, соединенными между собой круглыми зубчатыми башнями. Внутри этого укрепления находились три огромные, тяжелые башни со сторожевыми постами и черневшими амбразурами для крепостных орудий. Этот древний замок выдержал не сдаваясь три осады в три разных века. Под ним находились огромные подземелья, полные всевозможных легенд и призраков. Самая древняя, северная часть грозила превратиться в развалины. Все вместе имело внушительный феодальный вид.

Во время пути от гостиницы до замка, продолжавшегося минут двадцать, в ландо не было произнесено ни слова. Гранлис, сидевший на передней скамейке, любовался пейзажем, улыбаясь иногда Иммармону и д’Отрему, скакавшим по обеим сторонам экипажа. Мать и дочь сидели против него, полуопустив головы, в самых почтительных позах. Но иногда сквозь опущенные ресницы мелькал быстрый взгляд Изабеллы, украдкой брошенный на принца.

Экипаж въехал в длинную аллею, окаймленную столетними вязами, потом миновал каменный мост над глубоким рвом. Показался во всем своем великолепии древний замок. Гранлис залюбовался его величавым видом.

Топот лошадей вызвал эхо под тяжелыми сводами; ландо въехало на замковый двор и остановилось перед главным подъездом.

Д’Отрем и Иммармон соскочили на землю и подали руку дамам; Гранлис рассеянно вышел из экипажа, не обращая ни на кого внимания. На него часто находили такие минуты глубокой рассеянности, удивлявшие в человеке, хорошо воспитанном. Изабелла закусила губы, но ее мать, казалось, нашла это естественным, зная обычаи бывшей придворной жизни.

Все вошли в огромный зал, десять окон которого выходили на долину и извилины реки. На стенах висели большие портреты предков в железных латах, в синих и малиновых камзолах, в париках и кружевных воротниках, все они казались красивыми и имели воинственный вид.

Шедший позади Прюнже старательно запирал за собой все двери. Все молчали, вероятно не доверяя слугам, хотя те все были привезены из Англии и не понимали французского языка. Но в то смутное время все подавало повод к подозрениям.