– Сбой в компьютере. Не клади трубку.

– Эй! – повысил голос Трейси и тут же понял, что О'Дей отключился, но держит линию на связи. Он тихо выругался. Секунды таяли. Пять, четыре, три, две, одна. Секундная стрелка переползла через цифру «шесть». Директор задерживался. Как и все в Фонде, Трейси отлично знал, сколь длительным может быть процесс сдачи досье в архив из-за необходимости множества подписей в самых разных документах. Трубка вываливалась из вспотевшей ладони, и он уже готов был повесить ее, когда вновь услышал голос О'Дея.

– Все в порядке, – прожужжал он, – дайте мне несколько секунд.

Но в этот момент ручка двери повернулась, и Трейси услышал низкий голос Директора. Чуть приоткрыв дверь, он на пороге кабинета о чем-то говорил с секретарем. Вот показался краешек его спины, одна рука придерживает дверь.

– Мне очень жаль, на дисплее ничего нет.

– Вы уверены? – это все, что мог сказать разочарованный Трейси.

– Естественно, уверен, – в голосе О'Дея опять чувствовалось раздражение, – я за это получаю зарплату.

Сердце у Трейси упало. Дверь открылась еще шире. А я был так уверен, что попал в точку, мрачно подумал Трейси. Услышав, что Директор закончил разговор с секретарем, он быстро проговорил в трубку:

– Благодарю за помощь, мистер О'Дей.

– Сожалею, что не сумел помочь. При таком обилии информации, это, в общем-то, не удивительно.

Когда Директор наконец вошел в кабинет, Трейси уже успел положить трубку на рычаг. Зачем же я ему понадобился? – в который раз задал себе вопрос Трейси. Я не могу не видеть причины, она где-то совсем рядом, прямо у меня перед глазами. Но обрушившаяся лавина новой информации не позволяла ему рассуждать логически. Все, что ему оставалось, это позволить Директору самому разыгрывать свои карты.

– Я обдумал то, что ты сказал относительно Макоумера, – Директор скрестил руки на груди. – Ты располагаешь реальными фактами против него? Что вообще у тебя есть? Только слова известного гонконгского торговца наркотиками?

– Вас там не было, – упрямо наклонил голову Трейси. – Вы не видели его лица, не слышали выражение голоса, когда он произносил эти слова. Он не лгал. Он просто был уверен, что в течение часа меня не станет.

– Они все лгут. Мама. Все эти гонконгские ублюдки. Ложь – их образ жизни, они уже не могут без нее обходиться. Кто бы говорил! – подумал Трейси.

– Мицо не лгал, – повторил он. – Мицо был горд, что может похвастаться такой информацией. Ему не было смысла врать: он хотел, чтобы перед смертью я узнал правду.

– Или же сознательно вводил тебя в заблуждение, предполагая, что ты сумеешь сбежать.

– Нет, – Трейси покачал головой, – вы ошибаетесь, и взрывное устройство, подложенное в мой номер, доказывает это. При виде меня он перепугался, а я еще, между прочим, не успел и рта открыть. Через несколько часов после того, как мой самолет приземлился в Гонконге, Мицо уже знал мою легенду. Он решил, что я хочу урвать свою долю от продажи и транспортировки наркотиков. Пришел бы он к такому выводу, если бы все это было неправдой?

Директор в упор смотрел на Трейси:

– Поступила еще одна информация из Гонконга. Полиция обнаружила то, что осталось от Мицо. Это единственный отрадный для них факт. Как ты, наверное, догадываешься, полицейские не очень-то любили его, за исключением, естественно, тех, кому он платил каждый месяц. Трейси молчал, и Директор продолжал:

– Следовательно, мы располагаем только тем, что ты сообщил мне.

– А также убийствами.

Директор так резко повернул голову, что Трейси услышал как хрустнули позвонки.

– Убийства? Какие убийства?

– Джон Холмгрен, Мойра Монсеррат, Роланд Берки.

– Не вижу связи.

– Я тоже. Пока не вижу. Но она существует.

– О чем ты говоришь?.. – Директор пересек кабинет и остановился у стола. – То, в чем ты меня стараешься убедить, предполагает весьма серьезное – и опасное – развитие событий, могущих повлиять на будущее Америки, – он уперся сжатыми кулаками о крышку стола. – Я хочу, чтобы ты ясно представлял себе мою – и Фонда – позицию. На мой взгляд, Делмар Дэвис Макоумер представляет собой слишком большую ценность для безопасности нашей страны, чтобы мы могли пойти на риск сунуться в его дела.

– Проклятье!

С меня довольно, подумал Трейси. Он стоял лицом к лицу со своим бывшим шефом:

– Он изменил ход операции! Он лгал нам, вводил в заблуждение и в конце концов одурачил!

– А теперь посмотри, куда он вложил свои деньги, – от спокойствия Директора можно было сойти с ума. – В экономику Америки. Честно говоря. Мама, мне глубоко плевать, какие суммы осели у него в кармане. Меня это не интересует. Я работаю для Америки, вот что самое главное. Это вечная ценность. Я не хочу, чтобы этот человек оказался под ударом.

– Боже, – пробормотал Трейси, – он же смеется над нами!

– Ну и пусть. Он нужен нам. Я прощаю ему его грехи.

– А я нет! Я не могу позволить, чтобы он остался безнаказанным!

– Я понимаю, – тихо сказал Директор, – «Операция Султан» была твоей операцией. Твой последний и весьма впечатляющий вклад в наше общее дело, как оказалось. Я могу понять твой гнев, ты жаждешь мести.

Директор всем телом навис над столом:

– Но ты же когда-то был профессионалом! Самым лучшим: ты был уверен в себе, действовал решительно, владел собой. Поэтому твои чувства не имеют ровным счетом никакого значения, забудь о них. Займись собой, устраивай жизнь. Забудь Макоумера. Что бы он там ни натворил, все это в прошлом. А прошлое тебя больше не должно интересовать.

И в этот момент Трейси ясно увидел связь между Макоумером и двумя убийствами. Пока это была всего лишь теория, предположение, излагать свои соображения Директору в его теперешнем настроении было бы глупо: он просто посмеется надо мной, решил Трейси. И он прав, размышлял Трейси, пора подумать и о себе. Я слишком увлекся своей профессией. И у меня больше нет семьи. И никогда не будет.

Он с сожалением думал только об одной вещи, которая осталась в Гонконге: кольцо с бриллиантом, его он купил для Лорин.

– Закроем эту тему. Но, боюсь, у меня для тебя плохие новости, – казалось, голос Директора растекается по кабинету, как пленка мазута на поверхности воды. – Точнее, новость. Я бы сообщил ее тебе сразу, но, извини, не был уверен, что ты готов к ней: меня проинформировали, в каком переплете ты был последние четыре дня.

– Ближе к делу, если можно.

– Конечно, – Директор спокойно выдержал его тяжелый взгляд. – Твой отец скончался. При весьма загадочных обстоятельствах, должен заметить.

– Что? – Трейси непроизвольно сел прямо.

– Я не буду ходить вокруг да около: он был убит четыре дня назад. – Он сцепил руки за спиной. – Это произошло у него в квартире. Судя по всему, он принимал ванну: когда его нашли, он голый лежал в воде. Его задушили, как мы предполагаем, куском стальной проволоки. Обычная веревка исключается: вскрытие показало, что в прилегающих тканях следы каких бы то ни было волокон отсутствуют. И то, что проволока была из стали – тоже всего лишь наше предположение. Характер раны свидетельствует о том, что убийца воспользовался тонкой металлической проволокой, чем-то вроде струны, – Директор выпрямился и отошел от стола. – Он сражался за свою жизнь до последнего.

– Вы знали, что он неизлечимо болен?

– Нет, этого я не знал.

– Жить ему оставалось от силы полгода.

Директор промолчал.

– У него отобрали даже такую малость.

Директор отметил горечь в голосе Трейси.

– Я уже обо всем распорядился, – негромко сказал он. – Естественно, мы перевезли его сюда. Он был членом нашей семьи. Ждали только твоего возвращения. Как только ты позвонил, я вызвал похоронный кортеж. Все готово, нас уже ждут. Похороны состоятся на Арлингтонском кладбище.

Трейси молча разглядывал его.

– Твой черный пиджак в приемной секретаря, – Директор взмахнул рукой. – Пошли?