Сейчас рыжеволосый человек размышлял о своем чине: полковник КГБ. Он думал о том, что ему невероятно повезло, что он родился и вырос в России и был русским. Это во-первых. А, во-вторых, ему повезло с физическими данными: на протяжении всей жизни он всегда был в великолепной физической форме. Он непроизвольно положил ладонь на живот: не такой подтянутый как когда-то, но, в конце концов, он уже и не так молод. А шницели, сосиски с горохом и пиво «лагер» даже отдаленно не походили на борщ, пельмени и водку. Мчась через опустившуюся на Даллас ночь, он тяжело вздыхал. Так далеко! И так давно он был оторван от любимой родины. Но, глядя на здания и сооружения в промышленном центре Америки, он преисполнялся гордостью: задание по уничтожению Запада и его могущества было возложено на него, он, и только он был главной фигурой этого плана. Да, думал он в этот момент, нет такой жертвы, которую нельзя принести во имя родины. И, забыв о прошлом, он сосредоточился на поставленной перед ним задаче.

Ким вышел из лифта и оказался в залитом огнями холле «Хилтона». Сегодня Америка раздражала его: никогда раньше он не замечал, сколько же людей бесцельно шатается ночью по улицам. Так хотелось остаться одному, чтобы никто не дышал в затылок и не пихал локтем в бок. Далласская ночь напоминала Марди грас: торжества по случаю успешного прошедшего съезда республиканской партии грозили затянуться на неделю, весь город ликовал, на улицах танцевали и, невзирая на дождь, толпы бродили с национальными флагами и орали песни. Эйфория, экстаз, самолюбование и паранойя, думал Ким, пробираясь в толпе, в конце концов ведут к разжижению мозга. В воздухе летали разноцветные конфетти, на всех углах громыхали рок-группы, безуспешно пытающиеся перекричать ликующую публику. Казалось, еще до окончательного избрания здесь начали праздновать инаугурацию Готтшалка; новый день Америки поднимался пока только над Далласом.

Такси пришлось ловить довольно долго, что, в общем-то, было не так уж плохо: за это время Ким сумел как следует рассмотреть человека, который начал следить за ним, едва он вышел из лифта. С его стороны было довольно глупо повесить телефонную трубку, едва только Ким прошел мимо. Еще глупее было сразу же двинуться следом. Но, в конце концов, Кима больше волновал другой вопрос: с кем говорил по телефону этот безмозглый американец? Или, может быть, англичанин? Забираясь в такси, Ким плюнул на тротуар.

Этот тип ничем не отличался от голландца, который преследовал Кима в другом конце города: оба с площади Дзержинского. Голландец или нет, тренировали его явно там, в цитадели неандертальского мышления, думал Ким. А готовили их действительно отменно, делая упор на способность выдерживать разного рода пытки.

Но и Ким был мастером своего дела, некоронованный король в искусстве выбивать показания. Были и такие, которые считали его волшебником этого мрачного средневекового ремесла, но Ким знал, что в действительности все значительно проще, хотя он и не опровергал слагаемые про него легенды – они и работали на его авторитет. Все дело в сути человека, его психологическом стержне. Единственный человек, который понимает эту концепцию, – Трейси Ричтер. При желании – Ким был в этом убежден – Трейси мог бы превзойти даже его самого. Свидетельств тому он имел во время войны, когда они работали с Трейси напару, предостаточно. И, тем не менее, какой-то внутренний дефект, так это представлялось Киму, не позволял Трейси развернуться в полную силу. Трейси без труда мог бы одолеть любого противника, но часто предпочитал этого не делать, несмотря на высочайшее мастерство.

У Кима было достаточно времени поразмыслить над этим вопросом, когда он занимался голландцем. Получилось, что Ким, сам того не ведая, передал в КГБ море конфиденциальнейшей информации. Если бы не настоятельная необходимость помогать Ту, он бы в жизни не приблизился к этому Совету! В этот момент Ким ненавидел всех – семью, службу, саму жизнь.

У «Иль Сент-Мари» атмосфера была более спокойная – во-первых, благодаря роскошному фасаду, к которому не рисковали приближаться забулдыги, составлявшие ядро праздника, а, во-вторых, потому что репутация отеля «Тертл крик», где располагался бар, была весьма высока и администрация берегла ее как зеницу ока: она никогда не допустила бы манифестаций у себя под окнами. «Тертл крик» был, пожалуй, единственным оазисом безмятежного старого времени, чудом выжившего в новом индустриальном центре страны.

Припоминая внутренний план здания, Ким прошел через вращающуюся зеркальную дверь: слева портье и стойка регистрации гостей, ресторан, парикмахерская, справа, в арке, – магазин подарков. Прямо – несколько лифтов со старомодными стрелочными указателями этажей. А если пройти чуть дальше, налево, через заставленный кадками с пальмами широкий коридор, окажешься в баре, за которым есть еще один ресторан и будочка цветочницы.

Ким не раздумывая пошел к лифтам. Войдя в кабинку, он отметил, какие кнопки нажали другие пассажиры. Вращающаяся дверь выплюнула в холл преследователя Кима – он покрутил головой и, увидев объект слежки в лифте, быстро пошел в его направлении. Двери лифта начали медленно закрываться, и Ким нажал кнопку «Экстренное открывание дверей». Один из пассажиров что-то пробурчал раздраженным тоном, но темноволосый уже проскользнул в лифт, и они плавно поехали вверх.

Ким нажал кнопку пятого этажа: там не выходил никто. Только он и его темноволосый спутник.

Если я ничего не путаю, напряженно соображал Ким, коридоры на всех этажах отеля имеют форму буквы "Н". Центральный коридор, в середине которого находились лифты, вел налево и направо и затем расходился под прямым углом еще на два коротких.

Ким решительно свернул направо и деловито направился по роскошно декорированному коридору. Все надо было сделать очень быстро. Брюнет, видимо, получил задание «вести» Кима и, значит, будет следовать букве инструкции. Но если Ким хоть на мгновение заколеблется, засомневается, преследователь – также действуя точно по инструкции – сочтет задание выполненным и вернется с докладом к тому, кто его послал.

Свернув в короткий коридор, Ким резко остановился и замер, прижавшись спиной к стене. Благодаря великолепной звукоизоляции, в здании было очень тихо. Заслышав осторожные шаги, Ким сделал глубокий вдох и приготовился.

Русский, крадучись, свернул за угол, но из-за слабого освещения и тени от пальмы не увидел Кима.

Выбросив вперед руки – корпус его оставался неподвижным, – Ким обхватил шею русского и ребром левой ладони нанес вертикальный удар между двумя верхними позвонками, а твердыми как сталь пальцами правой руки раздавил кадык. Русский сделал несколько танцевальных па и умер, еще до того, как тело его коснулось пола.

Ким затащил труп в служебное помещение, где уборщицы хранили свои швабры и метелки, накрыл большой картонной коробкой, которую завалил старыми тряпками и ветошью.

Спустившись в холл первого этажа, он пошел направо, миновал арку с шелестящими на легком сквозняке пальмами. Бар был сразу же за будочкой цветочницы. Здесь горели газовые рожки, изогнутая деревянная скамья перед стойкой была обита мягкий темной кожей. Атмосфера клуба тридцатых годов, подумал Ким.

В настенном зеркале он увидел «Валькирию», его огненно-рыжая голова отчетливо выделялась на фоне бутылок за спиной бармена.

Не выказав ни малейшего удивления, Ким лениво опустился на скамью рядом с «Валькирией» и заказал крепкий коктейль со «Столичной». «Валькирия» улыбнулся: сам он пил темное немецкое пиво.

Забрав напитки, они направились к одной из изолированных кабинок. Выбрал ее «Валькирия». Ким не возражал: он знал, что, в соответствии с принципами КГБ он должен сесть так, чтобы его видел второй агент. Пусть знают, что у него хорошая память. «Валькирия» первым занял место, усевшись по левую сторону. Это означало, что Ким будет сидеть лицом ко второму агенту, который находился где-то в зале.

Посетителей, как обычно в это время, было немного, поблизости никто не крутился. Но они тем не менее вели разговор на пониженных тонах.