— Не буду. — Про себя Амалирос добавил: "При тебе не буду". Но мерин имя уже получил.

Серая лодка неслась к причалам Торма, оставив позади огромный каменный корабль, стоящий к порту кормой. Такой курс ясно давал понять тормцам, что хозяин острова всех их "видал в кильватере".

Барз вернулся домой на рассвете, вяло переставляя ноги и с дорогущим бочонком багрянки. Сам по себе подарок тянул на стандартный тарл, а значит, его опять одарили сверх меры. Это даже если не считать острова. Остров же вообще посчитать ни в тарлах ни в золоте было невозможно. Очень удачно этим эльфам пришло в голову "размяться". Барз прикинул, а что было бы, если бы они не "разминались", и решил не забивать себе голову кошмарами. Было же еще золото, которое осталось после покупки лошадей и оплаты за док. Эльфы насчет разницы ничего не говорили. Насти получила шестнадцать золотых с наказом припрятать понадежнее до возвращения гостей. Гости-то скорее всего забыли сказать, что дальше с деньгами делать. Да они вообще обо всем забыли, когда Барз им рассказал, что удумали местные жители. Превращением себя в меринов эльфы были крайне раздосадованы. При этом Светлый очень осуждающе смотрел на Тёмного и спрашивал его: "Ну, и кто ты после этого?" Как будто Тёмный про такое колдовство сам сочинил. Барз прикинул и так и эдак. Нет, ни придумать, ни слух пустить Тёмный не успел бы. Какой бы он там ни был, по словам Светлого, коварный.

До Синих гор оставалось не больше двух дней пути. Ларгис уже весь извелся. От самого побережья он только и делал, что в различных выражениях рассказывал Аэрлису, почему тому не стоить бегать к пленным и проверять "как они там". Ни Властелина, ни его временного заместителя не следовало давать разглядывать в подробностях. Аэрлис в результате этих увещеваний пока еще оставался грозным силуэтом, как для пиратов, так и для орков. Но брат Повелителя пользовался доводами Ларгиса на свой манер. Он постоянно отправлял Разведчика с проверками раз ему самому нельзя, и требовал доклада. В то, что с пленными не происходит ничего страшного, он не верил и продолжал изводить и без того замученного Ларгиса.

Вообще-то, страдали все, но каждый по-своему. Ларгису доставалось еще и от своей спины — она чесалась и облезала. Веилас то успокаивал Аэрлиса, то Ларгиса — метался между двух Темных. Аэрлис рычал на костюм Властелина каждое утро — как еще кусать не начал. Младший брат Повелителя оторвал втихаря пару цепочек, чтобы не брякали, но был застигнут за этим нехорошим делом. Веилас встал на его сторону и пообещал восстановить всё так, чтобы даже Даэрос не заметил, но позже, когда они подъедут поближе к горам. Так и двигались — ни дня без мелких перепалок.

Ларгис решил, что хватит с него вечерних визитов к оркам. Пусть идет Веилас. Заодно Светлый может не просто посмотреть, как себя чувствуют пленные, но и побеседовать с ними. "Прощупает" почву на предмет жемчуга и возможной торговли. Объяснять сын Озерного Владыки умел превосходно, вот и пусть объясняет. Сумел же он рассказать береговым оркам, что у них покупают на самом деле степняки. Без слов, но очень доходчиво. Просто показал. С людьми, наверняка, будет сложнее, но Ларгис не сомневался, что Веилас справится.

Веилас не справился. Он явился к шатру хмурый и долго отмахивался, прежде чем сознаться, что всё его красноречие было потрачено впустую. В ответ на его разглагольствования о том, как в принципе нехорошо грабить, капитан развил собственную теорию. Из этой теории следовало, что стычка за орочье имущество с такими же головорезами с соседнего острова — поединок воинов, а само желание забрать себе это имущество — священное дело восстановления исторической справедливости. Теория была оснащена множеством слов про шторма, бури, гибель в бою, настоящих храбрецов и прочей сопутствующей шелухой. Светлый не выдержал и слегка конкретизировал героические заявления капитана, назвав вещи своими именами. Заодно предложил капитану поразмыслить, как может быть достойной битва за орочий горшок. Пусть даже горшок и железный. Капитана, наверное, такая конкретика унизила в глазах подчиненных, и он попытался восстановить статус — сбежал тем же вечером. Как этот мореход собирался пробраться на берег так и осталось тайной — не иначе надеялся по пути орков грабить. Побег обнаружили быстро. Далеко по пустым каналам беглец уползти не мог, а потому слоняться по степи и искать его не стали. Веилас прошелся смерчем по канавам, и отважный завоеватель котелков был вздернут в воздух на глазах у всей орочьей сотни и кочевников, которые гнали овец в Перт.

Позабавиться оркам не дали — ни посмотреть подольше на пирата в туче травы и пыли, ни попинать пойманного. Светлый приземлил орущего беглеца и велел связать на ночь. Пират строил из себя героя и вещал про общечеловеческое восстание против Черного зла. Временное воплощение Черного зла сидело в шатре и слушало рассуждения Веиласа о человеческой неблагодарности. Ларгис даже подумал: а не устроить ли капитану пиратов еще один побег? Результат того стоил: Аэрлис, наконец-то согласился со своим Светлым другом, что наглость их пленников не знает границ. Глупость тоже. Умные давно сообразили бы, что настоящее зло уже давно бы их прикончило.

Старший Разведчик внес свою лепту в рассуждения: он небезосновательно предполагал, что пираты, или хотя бы этот один, вовсе не глупые, а очень даже хитрые. Колодки с них сняли, как только море исчезло за горизонтом, кормили и поили, да еще и каждый вечер интересовались их состоянием. Любой бы догадался — раз дело обстоит именно так, значит они для чего-то очень нужны. А капитан проверил это на собственной шкуре. С одной стороны бежать было рискованно, но с другой — он небезосновательно считал самым ценным именно себя. Ларгис не представлял, как договариваться с таким изворотливым типом. Отпусти их, и придется по новой отправляться на побережье ловить корабли. Из всего плана Веиласа по стравливанию двух островов пока можно было надеяться только на то, что полученное в подарок ценное имущество, расписные жители Каменного ни за что без драки не отдадут. Светлый на это только рукой махнул. Он считал, что получив пару раз хорошую прибыль, такую, какую не даст ни один набег на орочьи поселки, этот же капитан запоет другую песню.

Ночью им выспаться не дали. Кочевники вместе со своими овцами расположились поблизости и всё время норовили выказать большую любовь к Властелину. Сначала привели трех баранов. Что бараны, что любовь, были одного пошиба — ущербные. Похоже, что эти хромые и больные животные до Перта не дошли бы. Не иначе гвардейцы подсказали, что Властелин и телегами не брезгует, поэтому съесть ему предложили, что не жалко. Сотник спросил, что делать с подарком и очень обрадовался разрешению забрать его себе на ужин. Так или иначе, Властелин подарок принял, и кочевники занялись самым главным делом, ради которого они задержались рядом — рассматриванием пленных. Сотник всякий раз прибегал спрашивать разрешения. За каждую пробежку орк, наверняка, брал со своих соплеменников перебродившим молоком, потому что в четвертый раз бежал уже зигзагами. При каждом его появлении Пегаш бесился и храпел, а Ветер стал вести себя как Айшак Даэроса — пытался со стреноженными ногами догнать и укусить.

В итоге почти все скотопасы переместились к гвардейцам. Орки гомонили и орали — по которому разу пересказывали, как Властелин ловил корабль. Овцы разбрелись по степи. Шум, гоготание орков, блеяние овец и сопутствующие стаду запахи, наконец-то обозлили Аэрлиса до нормального Тёмного состояния. Заместитель Властелина получил от спутников решительный отказ идти и наводить порядок. Так что разозлился он на всех, но досталось оркам. Ларгис млел от удовольствия. Младший брат Повелителя накинул плащ, вышел из шатра и раздал всем приказы таким внушительным тоном, что закрыв глаза, можно было представить и самого Повелителя. И все-таки хорошо, что это был всего лишь его брат. Когда Старший Разведчик сообщил, что тот самый Предел, который образовался после первой сломанной печати всего в десятке шагов от них, он отделался только злобным шипением со стороны Аэрлиса.