Воняло гадостно. Сквозняка не было.

— Ладно, в рот нехороший! — сказал Подфарник хрипло, захлопнул шлем, защёлкнул перчатки и, взяв Орясину за шиворот, толкнул его перед собой. Когда они проходили мимо Джихада, тот перекрестился — и католически, и православно. Он считал, что так вернее. Миновали Sleep'a.

— Дядя-ёжа, ты его хоть загерметизируй, — проворчал Sleep в спину Подфарнику, точнее — в ухо ему, в наушник. Подфарник даже и не отругнулся. Если что в ангаре не так, выжить Орясине проще с голыми головой и руками. Ненамного, но проще.

Всё, Орясина был теперь в авангарде.

— Стоять! Снимай манатки, хоббит! — приказал Подфарник шёпотом. — А вы все — ждите меня, in that order! Глядите на затык, гадство, если что, не пугайте до упора. Контейнер передаст мне Кутак. Кутак, будь готов, продвинешься к воротам. Ты снял, Орясина? Ламо, ты, наверное, его баг прибери. Ну с богом. Про «сторожку» не забудь, напоминать не буду. In that order, в общем. Пшёл!

Орясина заскулил и упёрся. Подфарник без лишней злости сунул ему в ухо пламегаситель «терминаторского» AR-180. Сильно сунул, ободрал.

Орясина сдался.

Шагнул.

Прошёл вдоль закрытой створки ворот по вытоптанной в щебёнке тропке. Остановился, заглянул в ангар. Обернулся. Пятнистое коричневое лицо его было сведено судорогой, лошадиный рот с огромной щелью между передними зубами оскален. Но он смог помотать головой вниз-вверх-вниз и произвести руками жест, похожий на «чисто». Подфарник ободряюще улыбнулся ему и показал стволом: «вперёд!»

Глава 8

9 АВГУСТА 2037 ГОДА, 4 ЧАСА УТРА

Oh Lord, won't you buy me a Mercedes-Benz?

My friends all drive Porsches, I must make amends.

Worked hard all my lifetime, no help from my friends,

So Lord, won't you buy me a Mercedes-Benz!

Jimmy Page & Roy Harper

С посадкой в машину справились на удивление быстро и без особых происшествий.

Тополя и Комбата, укрытых до подбородков шелестящей металлотканью, вывезли из штаба на каталке давешние офицеры-охранники, железо смертоубойное своё где-то бросившие и выглядевшие голыми. Клубин шёл рядом с каталкой от самой палаты. Тополь, увидев его воочию, осклабился под прозрачной маской так, что улыбка из-под маски вылезла, и продолжал скалиться и заговорщицки подмигивать всю дорогу. Комбат же, бледный в зелень, внимания не обращал ни на что, кроме светлеющего розово-голубого неба. Кусал губы.

В ногах носилок на металлоткани лежал пакет с дарёным свитером — на первом посту процессию встретила и проводила старший специалист Кондратьева. Перекрестила сталкеров, положила свитер, подоткнула ножки. На крыльце врачи (старший сержант-военспец и гражданский, армянин) пожали сталкерам плечики, пожелали удачи и вручили Клубину здоровенный пикающий и мигающий чемоданище с жизнеобеспечением, от которого под металлоткань тянулись провода и трубки. — Клубин внутренне ужаснулся, увидев этот чемоданище, но чудовище оказалось почти невесомым. — Попрощавшись, врачи остались на крыльце, немедленно закурив.

Два модифицированных «хаммера» (ракетная установка, огнемёты, гермокабины, канадские манипуляторы) ждали на плацу. Один «хаммер», грязный, как из болота вылезший, украшали, кроме обычного малоросликовского бурундука в каске, красные кресты, второй — чистенький, как надраенный, похвастаться мог только бурундуком. Народу вокруг было немного, а зевак не было совсем: дисциплина у Малоросликова не разбалтывалась даже ввиду жестоких чудес, коими Комбат и Тополь и работали не за страх, а за совесть.

Малоросликов сидел на подножке чистого вездехода и вполголоса распекал какого-то незнакомого полковника с бакенбардами и лопатками в петлицах. Полковник по стойке смирно истекал потом и молчал с написанным на длинном лице выражением героизма в терминальной стадии. В сторонке деликатно жевал табак денщик генерал-лейтенанта, ротмистр фон Тизенгаузен. Увидев приближающуюся процессию, Малоросликов оборвал нотацию, поднялся и, взяв полковника левой рукой за эполет, кратко, подытоживающе врезал ему кулаком правой под дых. Полковник не дал слабины и тут: даже не пикнул. Фон Тизенгаузен подскочил, помог полковнику распрямиться, увёл куда-то в пространство.

Малоросликов козырнул Клубину, посмотрел на сталкеров, посмотрел на чемоданище.

— Ожидаю приказаний, — сказал.

Клубин поставил чемодан на бетон.

— Мне больше нравится вот этот, — сказал он юмористически, показывая на грязную машину.

— Виноват, господин главный инспектор. Человеческий фактор. Как прикажете.

— Так и прикажу. Врачи сказали: без системы жизнеобеспечения сталкеры и получаса не проживут.

— И всё во имя и по приказанию международной общественности! — подал из-под маски голос неугомонный Тополь. И пропел: — Нобелька-нобелевка, нобелька родная, мировецкая ты нобелька моя, е, е, е!

— Молчать на носилках, — проговорил Малоросликов.

— И это вы говорите тому, кто, не щадя живота своего… и прочих немаловажных органов!.. Олегыч, я протестую. Обидно, ёптыть!

— Тополь, заткнись, — проговорил Комбат с интонациями Малоросликова.

— «Олегыч»? Вы что, знакомы? — спросил Малоросликов Клубина негромко.

— Пу-пу-пу… Да познакомились вот спозаранку. В Зоне это быстро. Кстати, прекрасное утро для нарушения субординации, не правда ли, господин генерал-лейтенант?

— Виноват, господин главный инспектор. Прошу понять: обстановка необычная. Осваиваюсь… Как прикажете поступить с вашим водителем? Открывать огонь или просто постричь?

Клубин хлопнул себя по лбу.

— Трах-тарарах! — сказал он искренне. — Забыл. Пропустите его, будьте любезны, сюда, господин генерал-лейтенант. Он пойдёт со мной, второй машиной.

— Слушаюсь. — Малоросликов шагнул в сторону, прижал к гарнитуре палец и забубнил приказания. Клубин же обратился к возчикам.

— Осторожно грузите носилки в салон, господа офицеры. Чемодан этот — в систему, в рэк под индексом «четыре». Врачи сказали, само всё включится.

— Так точно! Не впервой! — сказал капитан постарше. — Разрешите исполнять?

— Действуйте.

Клубин увидел себя, то есть Лёшу Лёшевича. Старпетов, злой, со вздыбленной шевелюрой, тянул за собой оба кофра со скафандрами, рюкзак висел на Старпетове спереди. Старпетова сопровождали трое сержантов с автоматами наголо.

Не давая Лёше Лёшевичу ни секунды времени, Клубин сказал:

— Я про тебя забыл. Не ори. Мой спецкостюм положи в эту машину, сам поедешь вот в этой. Связь обычная.

— Знаете что, милостивый государь мой Порфирий Петрович… — всё-таки начал Лёша Лёшевич, освобождаясь от лямок.

— Ты ещё малой! Я всё сказал. Выполнять. Люди кругом.

— Как будто я вас совращать собираюсь, — уже на холостых оборотах пробурчал Старпетов. Раздражение и тревогу он обуздал меньше, чем за секунду. «It my boy, — по-русски подумал Клубин. — Недаром я тебя отговорил назваться Полиграфом Полиграфовичем Шариковым». Вслух Клубин сказал:

— Сказал же, всё. Нам пора. Садись — и за мной.

Лёша Лёшевич кивнул и отвалил. Клубин, наблюдая, как он садится во вторую машину, открыл водительскую дверцу «хаммера» — с дверцы посыпалась присохшая грязь. Клубин выругался, потопал, стряхивая падаль с ботинок. Заглянул в салон. Медицина включилась, сияла и пыхтела. Комбат пил из фляжки. Тополь помахал Клубину свободной рукой и показал большой палец. Сзади подошёл Малоросликов, покашлял.

— Курьер, как вы и обещали, прибыл. Связь я принял. Что дальше мне делать — по нашим договорённостям?

Клубин захлопнул дверцу и на пару шагов отвёл генерал-лейтенанта.

— Сейчас заканчивайте периметр и продолжайте охранять свои семьи. Ведите наблюдение за Зоной. Может включиться. Я надеюсь, — выделил он. — С русской стороны охрану проинструктируйте на предмет возможной военной агрессии. За Лисом и прочими усильте наблюдение. Если эти, — Клубин кивнул в сторону машины, — не блефуют, на что непохоже, то ещё придётся подраться, Артём Аркадьевич. — Малоросликов взялся за подбородок, кивнул. — Пока меня нет, приказания могут поступать напрямую из Брюсселя. К исполнению обязательны.